Нервная дрожь пробежала при этих словах по телу доньи Эрмосы.
Дон Луис не ответил ни слова.
Оба они поняли, вернее угадали мысль дона Мигеля.
— Я еду на этот бал, Мигель! — сказала молодая женщина, украдкой смахивая слезу.
— Ужасно, что все это из-за меня! — воскликнул дон Луис, вскочив с дивана и расхаживая огромными шагами по комнате, несмотря на ужаснейшую боль, какую ему причиняла при этом его рана.
— Ради Бога! — воскликнул дон Мигель. — Что ты делаешь, Луис? Да ты совсем обезумел! — И он силой заставил его сесть. — Я вижу, с вами надо обращаться, как с малыми детьми. Неужели вы не понимаете, что я думаю только о вашей безопасности? Мне стоило большого труда убедить мадам Барроль отпустить на этот бал свою дочь, но ты, Эрмоса, ведь, знаешь, что все мы в опасности — уже занесены кинжалы, и смерть где-то рядом, но мы должны спастись во что бы то ни стало; и вот ценой этой ничтожной жертвы для тебя жертвы я хочу защитить вас и себя тоже, хочу прояснить над нами горизонт, отстранить хоть на время тяготеющие над нами ужасные предчувствия, мучительные ожидания и страх чего-то ужасного. Сегодня я нуждаюсь в расположении, доверии и даже в уважении этих людей, когда настанет час возмездия, сбросить с себя маску и… — он оборвал на этом слове свою речь и со свойственным ему редким самообладанием придал своему лицу, озабоченному и серьезному, обычную беспечную улыбку, не желая окончательно раскрывать перед кузиной свои политические убеждения. — Итак ты едешь? Решено?
— Да, — ответила донья Эрмоса, — ровно в полночь я буду у мадам Барроль, у этих новых друзей, которых ты навязал мне и которым всячески стараешься навязать меня.
— Полно, мадам Барроль святая женщина, а Аврора совершенно очарована тобой с тех пор, как она знает, что ты ей не соперница!
— А Августина так страстно жаждет меня видеть в числе своих гостей тоже из ревности? — спросила донья Эрмоса.
— Да, тоже.
— Не к тебе ли опять?
— Нет, к сожалению, к тебе самой.
— Ко мне?
— Да, она много слышала о твоей красоте, об обстановке твоего дома, о твоих туалетах, и потому она, царица красоты и каприза, желает узнать свою соперницу, вот и все!
— Гм! А дон Луис?
— Я увожу его с собой.
— Теперь?
— Да, теперь. Ведь мы же с тобой условились, что ты мне одолжишь его сегодня!
— Да, но выехать днем! Ты мне говорил, что увезешь его сегодня ночью на несколько часов к себе.
— Это правда, но мне не удастся сюда вернуться раньше завтрашнего дня.
— Так что же?
— А то, что Луис не может выехать без меня.
— Днем?
— Да, днем, теперь же!
— Но его могут увидеть.
— Нет, сеньора, моя карета стоит у ваших дверей.
— Ах… я не слыхала, как она подъехала.
— Да, я знаю.
— Разве ты обладаешь даром провидения, как шотландцы?
— Нет, моя прекрасная кузина, но я хороший физиономист, и в тот момент, когда вошел в твою гостиную…
— Сеньора, доставьте мне удовольствие, заставив вашего кузена замолчать, иначе он скажет нам какую-нибудь глупость! — воскликнул дон Луис, перебивая речь своего друга и обменявшись с молодой женщиной многозначительной улыбкой.
— Вот хорошо! Нет, ты заметь, Эрмоса, милый наш Луис вообразил, что я позволю себе бестактность повторить его слова, сказанные тебе, когда я входил в комнату, и потому он называет глупостью ту фразу, которую он поспешил прервать.
— Ого, да вы насмешник, кабальеро, — сказала донья Эрмоса, сопровождая эти слова легким грациозным движением, которое, однако, пришлось не по вкусу дону Мигелю: она дернула его за волосы так больно, что молодой человек невольно вскрикнул.
— Что такое? — спросила донья Эрмоса, с притворным недоумением.
— Ничего, милая кузина, ничего, я только подумал сейчас о том, что ты и Аврора будете самыми прелестными женщинами на балу!
— Ну, слава Богу! Наконец-то, я слышу от тебя сегодня разумное слово! — заметил дон Луис.
— Благодарю, и чтобы оно оставалось не единственным, я добавлю, что пора тебе попросить свою шляпу и следовать за мной.
— Уже? Но ведь еще очень рано.
— Нет, сеньор, скорее поздно!
— Ну, хорошо, сейчас!
— Нет, не сейчас, а сию же минуту!
— Ого!
— А что?
— Так, ничего.
— Сеньора! Гости упорны, как говорит пословица, «куда они войдут, там они и остаются». Вот уже двадцать дней, как сеньор пребывает в этом прекрасном доме, и, по его мнению, этого еще не достаточно…
— Послушай, Мигель, сделай мне одолжение, повидай сегодня донью Аврору пораньше! — сказала молодая женщина.
— Для чего?
— Для того, чтобы получить от нее отставку.
— Как? Почему? За что же мне отставка от Авроры? Я ничего не понимаю!.. Разве донья Мария-Хосефа опять беседовала с ней?
— Нет.
— Но тогда…
— Я с ней поговорю в том же духе.
— Ты посоветуешь ей, бросить меня? Да?
— Да.
— Ах, черт возьми! Это злая шутка!
— Может быть, но все же я это сделаю, сегодня же на балу я объясню этой бедняжке, что ее ожидает с таким несносным мужем.
— Ну, хорошо же! Теперь я вижу, что ты хочешь мне отомстить. Прекрасно! Луис, пожалуйста, простись с доньей Эрмосой!
— Он положительно неотразим, сеньора! — произнес дон Луис, вставая и подходя к руке доньи Эрмосы.
— Да, это наша семейная, неотъемлемая черта, мы все неотразимы! — с улыбкой подхватил дон Мигель и отошел к окну, чтобы дать время влюбленным проститься.
Ни он, ни она не произнесли ни слова, но их глаза так ясно высказывали все, что в словах не было никакой надобности. Когда дон Мигель обернулся, дон Луис уже подходил к дверям, а донья Эрмоса не сводила глаз с белой розы, пришпиленной на ее груди.
— Дорогая Эрмоса, — сказал дон Мигель, подходя к ней, как только они остались вдвоем в гостиной, — знай, что никто на всем свете не станет так беречь и охранять Луиса, как я, я охраняю всех вас, а меня хранит святое провидение.
Никто так не желает твоего счастья, как я, я все понимаю, дорогая Эрмоса, и всему вполне сочувствую, доверься мне. Довольна ты теперь?
— Да! — чуть слышно ответила она сквозь слезы.
— Луис любит тебя, и я этому очень рад!
— Ты думаешь, он любит?
— А ты? Разве ты сомневаешься в этом?
— Я? Я сомневаюсь в себе!
— Так ты не счастлива этой любовью?
— И да, и нет!
— Но это ни о чем не говорит!
— Я говорю, однако, то, что чувствую.
— Значит, ты и любишь, и не любишь его?
— Ах, нет, нет, я люблю его, люблю, мой Мигель!
— Ну, тогда что же?
— Пойми, я счастлива тем, что люблю его, но меня страшит то, что он меня любит!
— Какое суеверие! Все это пустяки!
— Возможно, что ты прав, несчастья невольно сделали меня и недоверчивой, и суеверной.
— Знай, что несчастье всегда ведет к благополучию, друг мой!
— Дай Бог, чтоб так, однако иди, ведь Луис ждет тебя!
— До скорого свидания! — сказал дон Мигель, целуя в лоб свою кузину.
Спустя минуту друзья садились в карету, в тот момент, когда лошади тронулись крупной рысью от крыльца, одна из занавесок гостиной отодвинулась, и влюбленные обменялись еще одним, последним приветствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61