Какое-то время они ритмично двигались вместе, пока она не вскрикнула от удовлетворения и восторга.
Джеймс еще и еще раз проникал в нее. Ощущение ее ногтей на спине и тихие восторженные звуки, которые издавала Софи, возбуждали его все больше. Много дней, не отдавая себе отчета, он мечтал об этом.
В последний раз Джеймс проник в нее сильно и глубоко, а затем, обессиленный, задрожал. Он лежал, придавив ее, и ждал, пока у него восстановится дыхание, в то время как пальцы Софи нежно поглаживали его по спине. Эти прикосновения успокаивали Джеймса, и ему совсем не хотелось расставаться с ней. Через несколько минут, опасаясь, что он может раздавить ее, Джеймс перевернулся на бок и поцеловал жену в щеку.
– Ты останешься на всю ночь? – ласково спросила Софи.
– Да, – ответил Джеймс.
Обняв ее и прижав к себе, как в их первую брачную ночь, Джеймс словно забыл о времени, однако, когда он уснул, сон его был беспокойным и полным обычных мрачных сновидений.
Проснувшись посреди ночи, Софи обнаружила, что Джеймс уже ушел. Обнаженная, ощущая ночную прохладу, она села в кровати. Комната была освещена луной, и она наклонилась, пытаясь разыскать на полу свою ночную рубашку. Надев ее, Софи долго сидела не шевелясь, пытаясь осмыслить то, что произошло.
Он опять ушел. Софи не чувствовала разочарования, так как, несмотря на то, что сказал ей Джеймс, она почему-то предчувствовала, что он не останется на всю ночь.
Ей и самой не всегда удавалось контролировать свои эмоции, а значит, вряд ли ей удастся удовлетворить все желания мужа. В ее семье не принято было переносить невзгоды молча: если у кого-то возникала проблема, они вместе обсуждали ее и старались найти выход; никто не подавлял свои чувства и не делал вид, что все идет хорошо. Теперь ей тоже нужно было обсудить с Джеймсом их отношения – это было необходимо Софи для ее душевного равновесия. Она хотела понять, почему Джеймс не хочет полюбить ее. Его разговоры о том, что в аристократических семьях любовь не обязательна, казались ей несерьезными.
Софи встала с кровати и по холодному каменному полу дошла до стула, на котором висела ее шаль; поежившись, она накинула ее на плечи и, зажигая свечи, подумала о том, что до наступления зимы надо будет наладить водяное отопление, так как камины не могли как следует нагреть этот огромный каменный дом.
Взяв подсвечник, Софи подлинному коридору направилась в комнату мужа. Негромко постучав и не дождавшись ответа, она открыла дверь и ощутила приятное тепло.
Джеймс сидел у пылающего камина, держа в руке стакан с бренди, и неподвижно смотрел на огонь.
– Я никак не мог уснуть, – сказал он, словно пытаясь оправдываться.
В камине затрещал уголь.
– Я тоже. – Софи поставила подсвечник на камин и опустилась на колени рядом с ним. – Я замерзла...
– Ну, так иди сюда. – Он посадил ее к себе на колени.
Какое-то мгновение Софи сидела неподвижно, наслаждаясь ощущением его груди у себя за спиной и его пальцев, гладивших ее по плечу, думая лишь о том, должна ли она удовлетвориться таким уровнем отношений и не требовать большего. С тех пор как они вернулись в замок, у нее не было более приятных минут, и она решила не настаивать, во всяком случае сразу.
– Здесь всегда так холодно в октябре?
– Нет, это скорее исключение. Боюсь, как бы снег не испортил наш охотничий праздник.
– Но он ведь все равно состоится, даже если пойдет снег?
– Да, конечно. Гости приезжают не только ради охоты.
Софи ощущала аромат бренди в его дыхании, и ей приходилось сдерживать свое желание поцеловать его. Она боялась, что, если сделает это, никакого разговора не получится.
Повернувшись к мужу, Софи улыбнулась:
– Могу я сказать тебе кое-что?
Джеймс ответил не сразу, и она поняла, что он волнуется.
– Конечно.
Софи ласково провела пальцами по его волосам.
– А ты не рассердишься?
– Это зависит от того, что ты собираешься сказать.
Софи помолчала, обдумывая, с чего ей начать и как сформулировать свои мысли так, чтобы у ее мужа не создалось впечатления, будто она чего-то требует от него.
– Я думала о тех словах перед твоим отъездом в Лондон и о своей реакции на них. Вероятно, я должна извиниться за свое поведение и за то, что очень разозлилась тогда.
Софи заметила, как напряглись плечи Джеймса, и поняла, что ее взволнованная речь произвела на него сильное впечатление.
– Тебе совершенно не за что извиняться. Жизнь в замке – совсем не сахар, и я это отлично знаю.
Софи кивнула:
– Я бы соврала, если бы сказала, что это не трудно, но я сделаю все, что в моих силах, клянусь. Я постараюсь стать достойной герцогиней.
Взгляд Джеймса смягчился, и Софи поняла, что ей удалось разрушить хотя бы один барьер в их отношениях. Теперь ей предстояло преодолевать другие.
Джеймс поднес ее руку к губам, поцеловал, и приятное тепло распространилось по всему ее телу.
– Ты уже и так преуспела в этом. Все арендаторы обожают тебя.
– Арендаторы, но не твоя мать. – Софи вздохнула.
– Моя мать – весьма твердый орешек. Я даже сомневаюсь, что ее можно назвать орешком. Скорее это камень, но ведь и камни иногда раскалываются... – многозначительно подмигнул. – Если, например, уронить камень с высокой башни.
Софи невольно рассмеялась:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Безусловно, ничего, – ответил Джеймс и тоже рассмеялся, – хотя мне не следовало шутить по этому поводу. Такое случалось.
Софи почувствовала невольное волнение.
– Случалось? Где? – взволнованно спросила она.
– Это было много лет назад. – Джеймс покачал головой, как будто стараясь избавиться от мрачных мыслей.
– И что? Кого-то убили?
– Нет, но вторая герцогиня Уэнтуорт покончила с собой. Она выбросилась из окна.
И тут Софи как будто снова услышала то, что Флоренс говорила ей про отца Джеймса, который погиб от пьянства, и про деда, который убил себя выстрелом в голову. Ей трудно было представить, что жизнь может оказаться настолько ужасной, что человек окончательно теряет всякую надежду; однако когда она вспомнила выражение лиц на портретах предков Джеймса, то невольно вздрогнула.
– Она выбросилась из моего окна? – спросила Софи, чувствуя одновременно и страх, и любопытство.
Герцог скривил рот.
– Мне не следовало говорить тебе об этом. Все это произошло очень давно...
Положив голову на плечо мужа, Софи постаралась забыть обо всем, о чем думала, идя сюда по коридору. Ветер, проникая через трубу, шевелил языки пламени в камине.
Джеймс взял стакан и отпил немного бренди.
– А твоя мать всегда была такой, как сейчас?
– Насколько помню, да.
– Тебе, наверное, приходилось нелегко, когда ты был ребенком. А каким был твой отец?
К неудовольствию Софи, Джеймс, высвободившись из-под нее, поднялся.
– Еще хуже, – помолчав, ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Джеймс еще и еще раз проникал в нее. Ощущение ее ногтей на спине и тихие восторженные звуки, которые издавала Софи, возбуждали его все больше. Много дней, не отдавая себе отчета, он мечтал об этом.
В последний раз Джеймс проник в нее сильно и глубоко, а затем, обессиленный, задрожал. Он лежал, придавив ее, и ждал, пока у него восстановится дыхание, в то время как пальцы Софи нежно поглаживали его по спине. Эти прикосновения успокаивали Джеймса, и ему совсем не хотелось расставаться с ней. Через несколько минут, опасаясь, что он может раздавить ее, Джеймс перевернулся на бок и поцеловал жену в щеку.
– Ты останешься на всю ночь? – ласково спросила Софи.
– Да, – ответил Джеймс.
Обняв ее и прижав к себе, как в их первую брачную ночь, Джеймс словно забыл о времени, однако, когда он уснул, сон его был беспокойным и полным обычных мрачных сновидений.
Проснувшись посреди ночи, Софи обнаружила, что Джеймс уже ушел. Обнаженная, ощущая ночную прохладу, она села в кровати. Комната была освещена луной, и она наклонилась, пытаясь разыскать на полу свою ночную рубашку. Надев ее, Софи долго сидела не шевелясь, пытаясь осмыслить то, что произошло.
Он опять ушел. Софи не чувствовала разочарования, так как, несмотря на то, что сказал ей Джеймс, она почему-то предчувствовала, что он не останется на всю ночь.
Ей и самой не всегда удавалось контролировать свои эмоции, а значит, вряд ли ей удастся удовлетворить все желания мужа. В ее семье не принято было переносить невзгоды молча: если у кого-то возникала проблема, они вместе обсуждали ее и старались найти выход; никто не подавлял свои чувства и не делал вид, что все идет хорошо. Теперь ей тоже нужно было обсудить с Джеймсом их отношения – это было необходимо Софи для ее душевного равновесия. Она хотела понять, почему Джеймс не хочет полюбить ее. Его разговоры о том, что в аристократических семьях любовь не обязательна, казались ей несерьезными.
Софи встала с кровати и по холодному каменному полу дошла до стула, на котором висела ее шаль; поежившись, она накинула ее на плечи и, зажигая свечи, подумала о том, что до наступления зимы надо будет наладить водяное отопление, так как камины не могли как следует нагреть этот огромный каменный дом.
Взяв подсвечник, Софи подлинному коридору направилась в комнату мужа. Негромко постучав и не дождавшись ответа, она открыла дверь и ощутила приятное тепло.
Джеймс сидел у пылающего камина, держа в руке стакан с бренди, и неподвижно смотрел на огонь.
– Я никак не мог уснуть, – сказал он, словно пытаясь оправдываться.
В камине затрещал уголь.
– Я тоже. – Софи поставила подсвечник на камин и опустилась на колени рядом с ним. – Я замерзла...
– Ну, так иди сюда. – Он посадил ее к себе на колени.
Какое-то мгновение Софи сидела неподвижно, наслаждаясь ощущением его груди у себя за спиной и его пальцев, гладивших ее по плечу, думая лишь о том, должна ли она удовлетвориться таким уровнем отношений и не требовать большего. С тех пор как они вернулись в замок, у нее не было более приятных минут, и она решила не настаивать, во всяком случае сразу.
– Здесь всегда так холодно в октябре?
– Нет, это скорее исключение. Боюсь, как бы снег не испортил наш охотничий праздник.
– Но он ведь все равно состоится, даже если пойдет снег?
– Да, конечно. Гости приезжают не только ради охоты.
Софи ощущала аромат бренди в его дыхании, и ей приходилось сдерживать свое желание поцеловать его. Она боялась, что, если сделает это, никакого разговора не получится.
Повернувшись к мужу, Софи улыбнулась:
– Могу я сказать тебе кое-что?
Джеймс ответил не сразу, и она поняла, что он волнуется.
– Конечно.
Софи ласково провела пальцами по его волосам.
– А ты не рассердишься?
– Это зависит от того, что ты собираешься сказать.
Софи помолчала, обдумывая, с чего ей начать и как сформулировать свои мысли так, чтобы у ее мужа не создалось впечатления, будто она чего-то требует от него.
– Я думала о тех словах перед твоим отъездом в Лондон и о своей реакции на них. Вероятно, я должна извиниться за свое поведение и за то, что очень разозлилась тогда.
Софи заметила, как напряглись плечи Джеймса, и поняла, что ее взволнованная речь произвела на него сильное впечатление.
– Тебе совершенно не за что извиняться. Жизнь в замке – совсем не сахар, и я это отлично знаю.
Софи кивнула:
– Я бы соврала, если бы сказала, что это не трудно, но я сделаю все, что в моих силах, клянусь. Я постараюсь стать достойной герцогиней.
Взгляд Джеймса смягчился, и Софи поняла, что ей удалось разрушить хотя бы один барьер в их отношениях. Теперь ей предстояло преодолевать другие.
Джеймс поднес ее руку к губам, поцеловал, и приятное тепло распространилось по всему ее телу.
– Ты уже и так преуспела в этом. Все арендаторы обожают тебя.
– Арендаторы, но не твоя мать. – Софи вздохнула.
– Моя мать – весьма твердый орешек. Я даже сомневаюсь, что ее можно назвать орешком. Скорее это камень, но ведь и камни иногда раскалываются... – многозначительно подмигнул. – Если, например, уронить камень с высокой башни.
Софи невольно рассмеялась:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Безусловно, ничего, – ответил Джеймс и тоже рассмеялся, – хотя мне не следовало шутить по этому поводу. Такое случалось.
Софи почувствовала невольное волнение.
– Случалось? Где? – взволнованно спросила она.
– Это было много лет назад. – Джеймс покачал головой, как будто стараясь избавиться от мрачных мыслей.
– И что? Кого-то убили?
– Нет, но вторая герцогиня Уэнтуорт покончила с собой. Она выбросилась из окна.
И тут Софи как будто снова услышала то, что Флоренс говорила ей про отца Джеймса, который погиб от пьянства, и про деда, который убил себя выстрелом в голову. Ей трудно было представить, что жизнь может оказаться настолько ужасной, что человек окончательно теряет всякую надежду; однако когда она вспомнила выражение лиц на портретах предков Джеймса, то невольно вздрогнула.
– Она выбросилась из моего окна? – спросила Софи, чувствуя одновременно и страх, и любопытство.
Герцог скривил рот.
– Мне не следовало говорить тебе об этом. Все это произошло очень давно...
Положив голову на плечо мужа, Софи постаралась забыть обо всем, о чем думала, идя сюда по коридору. Ветер, проникая через трубу, шевелил языки пламени в камине.
Джеймс взял стакан и отпил немного бренди.
– А твоя мать всегда была такой, как сейчас?
– Насколько помню, да.
– Тебе, наверное, приходилось нелегко, когда ты был ребенком. А каким был твой отец?
К неудовольствию Софи, Джеймс, высвободившись из-под нее, поднялся.
– Еще хуже, – помолчав, ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76