Но он принялся их убивать, убивать быстро и умело, и продолжил это занятие даже после того, как одноглазый слуга-арбалетчик по прозвищу Верная Смерть всадил ему стрелу аккурат в левую половину груди, чуть ниже соска. Чернокнижнику приходилось слышать о мертвых воинах, поднятых из могил ритуалами, по сравнению с которыми Черная Месса кажется чем-то вроде Пасхального богослужения.
Существовал только один надежный способ остановить такого бойца — убить его хозяина. И вооруженный кинжалом, колдун бросился поспешно осматривать закоулки строения. Наткнувшись в одной нише на седого старика в сплетенной из ароматных трав тунике, он тут же перерезал ему горло… как выяснилось, на глазах зомби.
Безволосый воин прекратил свое кровавое дело, ожидая приказаний от нового господина. Двое уцелевших крестоносцев перевели дух и подняли мечи, готовясь изрубить чудовище в куски, но тут чернокнижник, которому совсем не нужны были свидетели, сделал жест, одинаково понимаемый у всех народов.
Обучить монстра повиновению оказалось просто. Раны на нем заживали быстро, но своеобразно, превращаясь в упругие белые рубцы, образующие как-бы новые мышцы; жрало чудовище все, что двигается. Пару раз использовав его, выполняя тайные миссии по приказу Ордена, Флорентиец почти уверовал в неуязвимость мертвого Слуги.
* * *
…В руках у врага ничего не было, однако это не обмануло руга. Игорь молниеносно атаковал. Ему даже не пришлось напрягать фантазию, как вместо прямого полуторного меча он сжимал излюбленное оружие самураев. Это чудесное превращение на какой-то миг дало ему преимущество.
— Посмотрим, как тебе понравится такое железо!
Катана разрезала воздух в дюйме над гладким черепом нежити.
— Ингвар! Вали его изнанкой! — простонал Ратич, хотя знал, что эта тайная техника брату никогда не давалась хорошо.
Игорю очень хотелось скорее покончить с Последней Маской, а равно и с хозяином-колдуном, но горячиться парень не стал. Да и противник попался крепкий. Казалось, он совершенно невозмутим, и нет на Земле такого, что может вывести его из себя.
А следовало бы поторопиться, Словенские островки тонули в безбрежном Датском океане.
Разве что, Веремуд, каким-то чудом, он — Ингвар, да еще с десяток израненных бойцов оставались на ногах.
— Пора кончать, прах Чернобога!
* * *
Преследуя последних всадников Свентовита, рыцари напоролись на засеку. Тут их поджидали меткие лучники, способные с двухсот шагов вогнать стрелу в щель меж хваленых итальянских лат.
Крестоносцы не полезли на рожон, осадив ретивых скакунов, они повернули назад, чтобы предупредить короля о новой преграде на пути. А заветная цель была совсем уже близко. Вон он, Великий Холм и Храм на вершине его, видимый с любого судна, проходящего близ острова. Говорят, кумирня язычников сказочно богата, а богопротивные идолы их одеты в золото с ног до головы. Если это так — можно существенно поправить свои дела. И хотя всемогущий Господь сотворил пустыню для испытания служителей своих — ничего нет лучше и краше прохладной зеленой Дании.
Может, от того, что луга и леса Ютландии столь милы сердцу каждого дана, вплоть до Третьего Крестового похода ни один знатный скандинавский рыцарь не участвовал в безумных предприятиях франков и позабывших свой язык норманнов. Зачем? Еще не сломлена ересь на берегах Рутении, еще буйствуют сумь да финны. Язычников хватит на всех! Да здравствует великий северный крестовый поход.
Лютобор тревожно оглядывался на Храм. Клубы, вздымавшиеся к облакам, стали черными. Да и само небо почернело, нахмурилось тучами. Вдали зазвучали громы Перуновой колесницы. Им вторил усиливающийся рев прибоя да посвист стриб. Все явственнее ощущалось дыхание магии волхвов.
— Только бы успели! Ну, давайте, старики! Кто же, если не вы?…
* * *
— А что, святой отец! — обратился король к Абсалону. — Если сейчас появится Аса-Тор на своей повозке?
— Помилосердствуйте, Ваше величество! — воскликнул Абсалон и начал истово креститься.
Многие последовали его примеру.
— Стыдитесь, господа! Пресвятая Дева не оставит своих паладинов без внимания! Клянусь, тому, кто первый ворвется в Храм, я пожалую рог Свентовита, усыпанный рубинами и изумрудами. Эйрик?
— Я здесь, Ваше величество!
— Объявите воинам, что я отдам город на сутки в их полное владение.
— Будет исполнено, Ваше величество!
— А теперь, вперед, господа! Если с нами Господь, то кто против нас? Наш кузен Фридрих [50], говорят, основательно застрял в Альпах. Оно и понятно, горная страна, Италия. Но, эти холмы, господа мои, не горы. Так, неужели, мы не вознесем свой крест, как Христос, на последнюю в мире Голгофу!
Король бросил против ругов германских наемников — то были опытные воины Саксонии, ходившие на лютичей да варинов еще со своим герцогом Генрихом, прозванным Львом [51]. На счету саксов была столица вагров, где они порушили бронзового Сытиврата, деда Сварога. Это было еще в десятом веке. Император же Генрих сто лет спустя порубил Макошь, вырвал из рук ее рог, полный меда — издеваясь над славянской Фортуной.
Но Генрихам в Рутении не всегда везло. Еще год назад пруссы призвали Лютобора на помощь против вконец обнаглевших ляхов. Руги заманили отряд тамплиеров Анри Сандомирского в болота и вырезали всех до единого. Хотя наемников-саксов было вдвое больше — ни опыт, ни численное преимущество им не помогли. Не успев преодолеть завалы, они потеряли половину под стрелами и камнями защитников тропы. Датское войско сгрудилось на перешейке, прижатое к земле низкими свинцовыми быстро несущимися облаками.
* * *
Лютобор знал, стихии повинуются волошбе смертных, но не ведал он того, что тихи слова заклятий в устах мертвецов. Не стало Любомудра. Наверное, мертв Святобор. Гонцом ушел к прародителям Радивед, упав на жертвенный нож. Напрасно ждешь, князь. Не будет чуда, Лютобор. И вообще, больше не будет чудес!
C поразительной быстротой пред князем пролетела вся его жизнь, полная испытаний и приключений, полная ненавистью и любовью. Лютобор помнил себя ребенком на берегу веселого звонкого ручья, пускающим кораблики. Какую-то девочку с косичками. Потом он был безусым пленником со связанными за спиной руками, и уплывал от родного острова на разбойничьем корабле. Князь заново переживал восторг внезапного и чудесного освобождения ватагой братьев-ругов, среди которых мелькало знакомое лицо молодого Святобора, годы ученичества, момент своего избрания вождем… Он вдруг увидел жену свою Злату, умершую год назад внезапно и мучительно, после поездки ее к ляхским родичам. Волхвы ничем не сумели тогда помочь. Злата протягивала к нему руки, будто бы звала за собой. Затем перед его взором белесой дымкой проследовала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88