А в Архангельске тоже был Совет.
Однако лесопильным заводом все еще владел Мака­ров. И когда рабочие объявили забастовку, Макаров их всех уволил.
– Это все меньшевики в Совете пакостят, – сказал мне Костя. – Они за буржуев стоят.
Я не знал, кто такие меньшевики, но не признался в этом, а только спросил.
– Почему же их не прогонят?
– Подожди, прогонят.
Костя знал много такого о чем я и понятия не имел. Однажды, когда я пришел к нему, он показал мне газе­ту «Известия Архангельского Совета». В газете мы про­читали заголовки: «Революция и свобода в опасности», «Товарищи рабочие и крестьяне! Поднимайтесь на за­щиту революционных прав!», «Все истинные революцио­неры, становитесь под красные знамена Красной Ар­мии!»
Я сам видел на улицах отряды Красной гвардии, красные флаги, красные банты и повязки на рукавах красногвардейцев Я видел у красногвардейцев винтовки и удивлялся, почему они сразу же не прогонят всех бур­жуев и в том числе Орликова.
… Пришла весна. Мы с нетерпением ожидали теплых дней, когда можно бегать в одних рубашках, удить рыбу и по десять раз в день купаться.
Соломбальцы готовились к навигации. Всюду на бе­регах речки горели костры. Легкий серый дымок оседал на горбатых днищах перевернутых для ремонта лодок. На кострах в жестяных банках и котелках разогрева­лась смола. От дыма и острого запаха смолы приятно кружилась голова.
Весенняя вода сбывала медленно, хотя течение было стремительным. Обломки досок, масляные пятна, клочья грязной пены – все это беспорядочно неслось в гавань.
Не узнать нашу речку Соломбалку ранней весной. Обычно мелкая, спокойная, теперь она вышла из бере­гов, стала широкой, бурливой рекой. Казалось, вот-вот огромная морская шхуна, хлопая парусами, ворвется в устье и бросит на середине речки якоря.
Дед ремонтировал свой карбас. Каждое утро, за­хватив инструменты, паклю и ведро со смолой, он ухо­дил к речке. Он любовно работал – латал и осмаливал старые доски пузатого поморского карбаса.
Подходили знакомые рабочие, матросы:
– Рыбачить собираешься, Максимыч?
– Нужно за свежей ухой съездить, – отвечал дед.
Старого боцмана уважали как хорошего, опытного рыбака. Знали, что если Максимыч поехал, он не вер­нется без рыбы. Люди верили в его рыбацкое счастье.
А счастье деда Максимыча было не такое, каким оно представлялось людям. Часто мы вытаскивали невод пустым. Несколько мелких подъязков и ершей дед со злостью выбрасывал обратно в реку. Но неудача вскоре забывалась. Злость и обида проходили, как только дед усаживался на бережок и закуривал свою маленькую коричневую трубочку.
– Дело не в счастье, – говорил он. – Какое счастье, когда ветер с севера тянет! После полудня стихнет – тогда и рыбачить можно.
Погоду дед предсказывал безошибочно. Он смотрел на облака, на солнце. Ругал чаек, разгуливавших по пе­счаным отмелям, что было верным признаком северного ветра. Радовался чистому, бледному закату солнца.
В комнате висел барометр. Но, даже не глядя на не­го, дед точно знал, когда будет дождь, ветер или ясная штилевая погода.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НА РЫБАЛКЕ
– Ну, Димка, посудина исправна, – сказал дед, за­ливая костер водой. – На рыбалку, внук, за окуньём!
– Дедушко, возьмем Костю, – попросил я. Дед не любил брать на рыбалку чужих людей. Я, ко­нечно, расхваливал своего друга. По моим рассказам, Костя был тихий, послушный мальчик, каких мало не только в Соломбале, но и во всем Архангельске.
– И потом, он такой сильный – один может невод вытащить. Вчера он всех ребят на берегу разогнал. А Ваське как поддаст, так тот бух прямо в канаву! Так и надо: пусть не бросает камни на чужую крышу!
– Видно, что тихий, – пробормотал дед. – Ну лад­но, зови, не помешает.
– Он и грести хорошо умеет, – продолжал я. – Раз он один к морю уехал на целую ночь. Вот тогда мать его искала! Ревела… думала, что утонул.
На другой день мы собрались ехать. Костя обрадо­вался, когда я его позвал на рыбалку. Конечно, он по­едет. Кто же из ребят откажется от рыбной ловли, да еще с дедом Максимычем! Во всяком случае, в Солом­бале таких чудаков не найдется.
Утром солнце поднималось неяркое, подернутое ро­зоватой холодной дымкой. Это хорошее предвестие. День будет ясный, безветренный. Все было приготовлено с вечера: весла, парус, драночная корзинка с хлебом, рыболовные снасти. Утром оставалось только погрузить все в карбас.
Дед в зюйдвестке и в драных клеенчатых брюках по обыкновению сидел на передней банке. Я поместился на корме, чтобы грести «от себя». Костя прилег на меш­ке с сетями. Строго-настрого я наказал ему не баловать­ся в карбасе, не болтать, чтобы не сердить деда Максимыча.
Речку Соломбалку заполняли лодки. Большие карбасы, корабельные шлюпки, легкие челноки и моторки стояли у пристаней и просто у берега на приколе.
Наш широконосый поморский карбас выделялся сре­ди этой великолепной пестрой флотилии. Карбас был старый и некрасивый. Я стыдился его, завидуя владельцам хорошеньких раскрашенных шлюпок. Я знал, что ни одна из этих лодок не сравнится в бурю с нашим морским карбасом. Однако признавался: они были красивее. Ничего не скажешь!
На большой реке, недалеко от устья Соломбалки мы увидели рыболовов. Двое мужчин сидели в лодке, стоявшей на якорях. С борта лодки свесились удилища. Три поплавка без движения лежали на воде: два красных с гусиными перьями, третий – простая пробка, пронзенная палочкой.
Дед поморщился. Он ненавидел рыбную ловлю на удочки.
– Рыбу ловят, а мух варят, – проворчал дед. – Си­ди жди, когда клюнет. Рыбаки тоже мне! Да хоть бы выехали куда-нибудь подальше. Какая тут рыба, у самого города!..
Дед Максимыч всегда рыбачит вдали от людей, на далеких лесных речушках, и обязательно сетями или неводом.
Вода убывала. Карбас быстро плыл вниз по широкой Кузнечихе. Сзади на воде оставались два ряда воронок закрученных веслами. Косте наскучило лежать на сетях и молчать. Он стал плеваться в воду, стараясь попадать в воронки. Потом он попросился у деда сесть на весла.
– Пока вода падает, до Юроса доберемся, – сказал дед, закуривая трубку, – а там с прибылой водой до Еловуши поднимемся.
Юрос – многоводная речка, приток Кузнечихи. У Юроса тоже есть притоки – узкие лесные речонки, Яда и Еловуша. Это излюбленные места рыбалок деда.
Вода в лесных речках темная, загадочная. Что тво­рится там, в глубине? Должно быть, ходят горбатые черноспинные окуни. Привольно резвятся серебристые сорожки. Гоняются за мелкой рыбешкой прожорливые, хищные щуки. И ищут песчаные местечки ерши, злые лишь с виду, колючие рыбки.
Огромные круглые листья балаболок покрыли речку. Ярко-желтые головки балаболок задумчиво покачива­лись над водой. Изредка встречались крупные белые ли­лии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27