“Пэтриот” имеет максимальный радиус действия около шести миль, ракета “хок” – около двадцати, это минимальное расстояние, на которое можно позволить приблизиться подозрительному самолету...
– Нет, это просто безумие какое-то... – пробормотал кто-то из присутствовавших.
Ответом ему был одобрительный гомон.
– А потому опознание, контроль и блокировка должны осуществляться вооруженными истребителями-перехватчиками, которыми будут управлять радары АВАКС. Это позволит перехватить нужный самолет как можно дальше от намеченной им цели, лучше всего – за сотни миль от нее, – продолжал Винсенти. – Вообще все подозрительные самолеты следует держать как можно дальше от крупных аэропортов, и лучший способ посадить такой самолет на специальную базу, где его можно обследовать визуально, это задействовать перехватчики.
– Нет, это действительно безумие! – воскликнула министр юстиции Лоув. – Только вообразите: летит какой-нибудь рейс “америкэн эйрлайнз” с двумя сотнями с лишним пассажиров на борту, и вот все они наблюдают, как на крыло им садится истребитель! Бог мой, а если при этом произойдет несчастный случай? Один случайный выстрел, и самолет будет сбит? Это вызовет просто массовую истерию...
– Мне кажется, госпожа Лоув, что паника, охватившая страну, уже граничите массовой истерией, – заметил Хардкасл. – Мой полет из Калифорнии в Вашингтон отложили на несколько часов только потому, что наземные службы потеряли на этот рейс какие-то бумаги, и самолет не выпускали в воздушное пространство. Я слышал, что диспетчеры ударяются в панику всякий раз, когда борт отклоняется от намеченного курса всего на пару миль, причем не имеет значения, что это происходит в сотне миль от крупного аэропорта. Пора начать овладевать положением, иначе страну и впрямь охватит паника.
– Господин президент, при всем своем уважении к подполковнику Винсенти, мы вынуждены попросить адмирала Хардкасла и его людей забрать свои ракеты “пэтриот” и истребители F-16 и отправиться выступать с ними в телевизионном шоу, – ехидно вставила Лоув. – Мы не нуждаемся в такого рода средствах, чтобы овладеть положением.
– Полностью согласна, господин президент, – встряла директор ФБР Уилкс. – Рано или поздно Казье допустит какую-нибудь ошибку. И если катастрофа в Мемфисе – его работа, то могу заверить вас, сэр, кольцо вокруг него сужается все плотней.
– Хорошо, Лиз, – ответил президент и поднял руки. – Теперь скажите мне, какие меры будут приняты, чтобы успокоить людей, в особенности пассажиров?
Пока Лоув говорила, Дебора Харли, помощник Мартиндейла по особым поручениям, наклонилась к Хардкаслу и сунула ему в руку какую-то записку. Он обернулся к ней. Харли было под пятьдесят, смазливая блондинка с ярко-зелеными глазами и еле заметной, никогда не сходящей с губ насмешливой улыбкой.
– Что это, мисс Харли? – спросил он.
– Кое-какие наблюдения, адмирал, – шепнула она. Улыбка продолжала играть на ее губах, но глаза смотрели жестко и холодно.
Хардкасл нахмурился. Он совсем не знал Харли, видел ее лишь на разных приемах и мероприятиях рядом с Мартиндейлом. Иногда она исполняла роль его секретаря, иногда – водителя, телохранителя, даже жены. После провала на прошлых выборах Мартиндейл развелся с женой, и в жизни его начали чередой появляться шикарные женщины, – бульварные газетенки прилежно вели их учет, – но лишь Дебора Харли непременно возвращалась к Мартиндейлу. Было в этой красивой женщине нечто загадочное и соблазнительное – идеальная “приманка” для бульварных газет, однако они почему-то никогда не трогали ее. Прежде Хардкасл не обмолвился с ней ни словом, не считая обычных приветствий и любезностей. Очень уж деловая она была, эта мисс Харли.
Он с трудом разбирал незнакомый почерк. В записке было всего два слова: “Это ЛОВУШ...” Он уже собрался было спросить ее, что сие означает, но тут к нему обратился президент:
– А каково ваше мнение, адмирал?
– Простите, сэр, – ответил Хардкасл, складывая записку и пряча ее в карман, – вы не могли бы повторить?
– Господи, адмирал, у нас здесь важное совещание! – раздраженно заметила Лоув. – Мое предложение сводится к тому, что единственный способ контролировать перевозки – это ограничиться самолетами, осуществляющими взлет и посадку с аэродромов, оснащенных башнями наземного слежения, где персонал может визуально опознавать все вылетающие самолеты, а также использовать компьютеры для управления движением в целом. Таким образом, нам удастся сохранить большую часть рейсов, ограничить число целей, представляющих интерес для террористов, и не подвергать опасности жизнь мирных граждан, используя разные там пушки и ракеты.
– Но если вы заметили, госпожа Лоув, это часть и моего плана тоже, – ответил Хардкасл. – Полагаю, что власти должны со всей определенностью знать цель и характер каждого рейса. При действующей ныне системе борт, следующий в пределах визуального отслеживания, может войти в любую систему управления движением. Мы называем такие самолеты “выскочками” и должны их устранить. Ведь Казье может загрузить обычный транспортный самолет взрывчаткой где-нибудь на базе в пустыне, затем связаться со службой слежения и подогнать этот самолет к любому крупному аэропорту. Причем получить от диспетчеров первоклассное обслуживание вплоть до момента сброса взрывчатки на землю. Ограничившись аэропортами с башнями диспетчеров, федеральные власти без труда определят, кто в данный момент находится у них в системе. А с получением ордера на личный досмотр мы сможем...
– Визуальный досмотр? – перебила его Лоув. – Вы что же, собираетесь досматривать каждый самолет, который покажется вам подозрительным? А вы представляете себе, Хардкасл, сколько их может быть, этих самолетов?
– В среднем каждые пять секунд с тридцати крупнейших аэродромов страны поднимается в воздух один самолет грузоподъемностью свыше семидесяти пяти тысяч фунтов, – ответил Хардкасл. – Это составляет семнадцать тысяч рейсов в день. Но три четверти из них – обычные пассажирские рейсы, следующие по расписанию. Таким образом, у нас остается четыре тысячи рейсов в день. Это грузоперевозки, полеты с неизвестной нам целью, опять же грузовые, деловые, частные, мелкие коммерческие и экспедиционные рейсы. Таких производится около ста тридцати в день на каждом из крупнейших аэродромов, то есть около пяти в час. И мне кажется, что эти самолеты вполне можно подвергнуть досмотру. Конечно, необходимо должным образом задействовать местные, окружные и федеральные власти, в том числе резерв полиции и армии, тогда мы сможем досмотреть каждый такой самолет. Впрочем, я не питаю иллюзий по поводу неуязвимости этой системы, – продолжал Хардкасл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Нет, это просто безумие какое-то... – пробормотал кто-то из присутствовавших.
Ответом ему был одобрительный гомон.
– А потому опознание, контроль и блокировка должны осуществляться вооруженными истребителями-перехватчиками, которыми будут управлять радары АВАКС. Это позволит перехватить нужный самолет как можно дальше от намеченной им цели, лучше всего – за сотни миль от нее, – продолжал Винсенти. – Вообще все подозрительные самолеты следует держать как можно дальше от крупных аэропортов, и лучший способ посадить такой самолет на специальную базу, где его можно обследовать визуально, это задействовать перехватчики.
– Нет, это действительно безумие! – воскликнула министр юстиции Лоув. – Только вообразите: летит какой-нибудь рейс “америкэн эйрлайнз” с двумя сотнями с лишним пассажиров на борту, и вот все они наблюдают, как на крыло им садится истребитель! Бог мой, а если при этом произойдет несчастный случай? Один случайный выстрел, и самолет будет сбит? Это вызовет просто массовую истерию...
– Мне кажется, госпожа Лоув, что паника, охватившая страну, уже граничите массовой истерией, – заметил Хардкасл. – Мой полет из Калифорнии в Вашингтон отложили на несколько часов только потому, что наземные службы потеряли на этот рейс какие-то бумаги, и самолет не выпускали в воздушное пространство. Я слышал, что диспетчеры ударяются в панику всякий раз, когда борт отклоняется от намеченного курса всего на пару миль, причем не имеет значения, что это происходит в сотне миль от крупного аэропорта. Пора начать овладевать положением, иначе страну и впрямь охватит паника.
– Господин президент, при всем своем уважении к подполковнику Винсенти, мы вынуждены попросить адмирала Хардкасла и его людей забрать свои ракеты “пэтриот” и истребители F-16 и отправиться выступать с ними в телевизионном шоу, – ехидно вставила Лоув. – Мы не нуждаемся в такого рода средствах, чтобы овладеть положением.
– Полностью согласна, господин президент, – встряла директор ФБР Уилкс. – Рано или поздно Казье допустит какую-нибудь ошибку. И если катастрофа в Мемфисе – его работа, то могу заверить вас, сэр, кольцо вокруг него сужается все плотней.
– Хорошо, Лиз, – ответил президент и поднял руки. – Теперь скажите мне, какие меры будут приняты, чтобы успокоить людей, в особенности пассажиров?
Пока Лоув говорила, Дебора Харли, помощник Мартиндейла по особым поручениям, наклонилась к Хардкаслу и сунула ему в руку какую-то записку. Он обернулся к ней. Харли было под пятьдесят, смазливая блондинка с ярко-зелеными глазами и еле заметной, никогда не сходящей с губ насмешливой улыбкой.
– Что это, мисс Харли? – спросил он.
– Кое-какие наблюдения, адмирал, – шепнула она. Улыбка продолжала играть на ее губах, но глаза смотрели жестко и холодно.
Хардкасл нахмурился. Он совсем не знал Харли, видел ее лишь на разных приемах и мероприятиях рядом с Мартиндейлом. Иногда она исполняла роль его секретаря, иногда – водителя, телохранителя, даже жены. После провала на прошлых выборах Мартиндейл развелся с женой, и в жизни его начали чередой появляться шикарные женщины, – бульварные газетенки прилежно вели их учет, – но лишь Дебора Харли непременно возвращалась к Мартиндейлу. Было в этой красивой женщине нечто загадочное и соблазнительное – идеальная “приманка” для бульварных газет, однако они почему-то никогда не трогали ее. Прежде Хардкасл не обмолвился с ней ни словом, не считая обычных приветствий и любезностей. Очень уж деловая она была, эта мисс Харли.
Он с трудом разбирал незнакомый почерк. В записке было всего два слова: “Это ЛОВУШ...” Он уже собрался было спросить ее, что сие означает, но тут к нему обратился президент:
– А каково ваше мнение, адмирал?
– Простите, сэр, – ответил Хардкасл, складывая записку и пряча ее в карман, – вы не могли бы повторить?
– Господи, адмирал, у нас здесь важное совещание! – раздраженно заметила Лоув. – Мое предложение сводится к тому, что единственный способ контролировать перевозки – это ограничиться самолетами, осуществляющими взлет и посадку с аэродромов, оснащенных башнями наземного слежения, где персонал может визуально опознавать все вылетающие самолеты, а также использовать компьютеры для управления движением в целом. Таким образом, нам удастся сохранить большую часть рейсов, ограничить число целей, представляющих интерес для террористов, и не подвергать опасности жизнь мирных граждан, используя разные там пушки и ракеты.
– Но если вы заметили, госпожа Лоув, это часть и моего плана тоже, – ответил Хардкасл. – Полагаю, что власти должны со всей определенностью знать цель и характер каждого рейса. При действующей ныне системе борт, следующий в пределах визуального отслеживания, может войти в любую систему управления движением. Мы называем такие самолеты “выскочками” и должны их устранить. Ведь Казье может загрузить обычный транспортный самолет взрывчаткой где-нибудь на базе в пустыне, затем связаться со службой слежения и подогнать этот самолет к любому крупному аэропорту. Причем получить от диспетчеров первоклассное обслуживание вплоть до момента сброса взрывчатки на землю. Ограничившись аэропортами с башнями диспетчеров, федеральные власти без труда определят, кто в данный момент находится у них в системе. А с получением ордера на личный досмотр мы сможем...
– Визуальный досмотр? – перебила его Лоув. – Вы что же, собираетесь досматривать каждый самолет, который покажется вам подозрительным? А вы представляете себе, Хардкасл, сколько их может быть, этих самолетов?
– В среднем каждые пять секунд с тридцати крупнейших аэродромов страны поднимается в воздух один самолет грузоподъемностью свыше семидесяти пяти тысяч фунтов, – ответил Хардкасл. – Это составляет семнадцать тысяч рейсов в день. Но три четверти из них – обычные пассажирские рейсы, следующие по расписанию. Таким образом, у нас остается четыре тысячи рейсов в день. Это грузоперевозки, полеты с неизвестной нам целью, опять же грузовые, деловые, частные, мелкие коммерческие и экспедиционные рейсы. Таких производится около ста тридцати в день на каждом из крупнейших аэродромов, то есть около пяти в час. И мне кажется, что эти самолеты вполне можно подвергнуть досмотру. Конечно, необходимо должным образом задействовать местные, окружные и федеральные власти, в том числе резерв полиции и армии, тогда мы сможем досмотреть каждый такой самолет. Впрочем, я не питаю иллюзий по поводу неуязвимости этой системы, – продолжал Хардкасл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137