Однако армия осталась стоять на месте, кипя негодованием и выкрикивая сердитые слова. Потом небольшая группка мужчин отделилась от войска и направилась в сторону дома.
— Эй! Что это такое? Мятеж? — крикнул Хобарт.
— Они дезертировать. Говорить, ты обмануть их. Не нравиться лживый хан. Я тоже скоро уходить, так и знай.
— Скажи им, что я передумал.
— Никакой разницы. Переменчивый хан тоже не нравиться.
Хобарт побагровел от гнева, но капитулировал.
— О'кей. Скажи им, я просто пошутил, ладно? Я юморист, разве не похоже? — скрепя сердце, сказал он.
Саньеш удивленно уставился на Хобарта.
— Ты веселый человек? Хорошо! Прекрасно! Паратаи любить шутки.
Он приподнялся в седле и крикнул: «Гиш!» Дезертиры медленно повернули обратно, возникла небольшая суета, а затем солдаты начали улыбаться и даже смеяться. Несколько человек подошли к Хобарту, смеясь вовсю, одобрительно хлопнули его по спине и произнесли что-то на паратайском. Затем неожиданно схватили его за руки, скрестили их за спиной и связали запястья. Кто-то достал веревку с петлей на конце, ее одели Хобарту на шею, а другой конец перекинули через ветку вполне подходящего для процедуры повешения дерева с колючками.
— Эй! — взвизгнул Роллин Хобарт. — Что вы задумали?
Ответа не последовало. Солдаты, все еще смеясь, затянули петлю, несколько особо мощных пехотинцев ухватились за свободный конец веревки. Хобарт с ужасающей ясностью понял, что вот сейчас они подстегнут лошадь, та тронется с места, а он останется висеть! На его протестующие вопли никто не обращал никакого внимания.
Цмак! Чья-то подлая рука опустилась на круп лошади. Она рванулась вперед. Хобарт собрался с духом, ожидая конца. Веревка натянулась, дернулась... перелетела через ветку и потащилась по земле за связанным седоком. Сбоку подскакал кавалерист и схватил поводья лошади Хобарта, другой развязал ему руки. Когда инженер, наконец, заставил себя обернуться, то увидел, что вся армия заходится от смеха, обессиленные всадники падали с лошадей и катались по земле.
— Саньеш! Что это было? — с трудом проговорил Хобарт.
— Э-хе-хе-хе-хе! — ревел старик, его папаха сползла на сторону от безудержного веселья. — Любить шутки, да? Ха-ха-ха-хо-хо-ох-хо-о-о!
Хобарт решил промолчать, пока с ним не случилось чего похуже. Зря старался. Как только он слез с лошади, сильные руки подхватили его и бросили на растянутое одеяло. Ткань спружинила не без помощи державших, и инженер устремился в небо. И снова — все выше и выше. Он молотил в воздухе конечностями, стараясь не упасть вниз головой и вспоминая, что многие именно так сломали себе шею. Вверх-вниз-вверх-вниз — к тому моменту, как они выкинули его на желтый песок, он был на грани потери сознания. Подошел Саньеш, и Хобарту пришлось опереться на его руку, чтобы аккуратно подняться.
— Хе-хе-хе, — хохотал Саньеш, — очень смешно. Нравиться наши шутки? Хотеть еще, да?
— Ха-ха, действительно смешно, — прохрипел Хобарт. — Но скажи всем, что для одного дня юмора достаточно. Мы отойдем от границы назад на несколько миль и развернем лагерь, потом я последую твоим советам относительно кампании.
Больше всего Хобарта угнетала мысль о том, что не вмешайся он тогда в пустыне в дела логайцев, был бы сейчас избавлен от этой банды логичных придурков. Чертовы обязательства!
Он так до конца и не понял чувства юмора паратаев. Однако после скудного солдатского ужина натянутые нервы несколько расслабились от мысли, что другие сооружают ему место для ночлега. Как хану, ему полагалась настоящая кровать — или, по меньшей мере, матрац. Он вошел в палатку в надежде заснуть и отложить воспоминания о сегодняшних мучительных испытаниях хотя бы до завтра. Увы, некий шутник сложил посреди его постели аккуратненькую кучку лошадиного дерьма...
Несколько дней спустя, после полудня разведчики доложили Хобарту как номинальному главнокомандующему армии паратаев, что маратаи в боевом порядке приближаются к долине битвы. Новости запоздали, поскольку Роллин Хобарт заметил отблески солнца на оружии противника гораздо раньше. Саньеш начал перестраивать их собственное войско.
Хобарт не слишком доверял старику, но единственная альтернатива заключалась в том, чтобы вести войну самому по совершенно непрактичной схеме. Даже если бы он и понимал хоть что-нибудь в стратегии и тактике, то все равно не смог бы за несколько дней отучить варваров от традиционных методов ведения боевых действий. К тому же в условиях местного ландшафта старинные методы могли оказаться не менее эффективными, чем и любые другие. Долина представляла собой расщелину между черными вертикальными скалами футов сорока в высоту, в ней вполне свободно смогли разместиться оба войска, но при этом они оказались слишком близко друг к другу, чтобы позволить себе фланговые атаки в стиле Субэдея или Шермана.
Все приказы отдавал Саньеш, который честно старался информировать Хобарта о том, что он делает до, а не после того, как это уже сделано. Постоянные контакты старика с инженером вполне убедили паратаев, что их хан контролирует ситуацию на должном уровне. Поскольку они все равно не понимали, как человек может быть командиром, но при этом не командовать, то и удовлетворились тем, что есть. Хорошо хоть, что они не воспринимали Хобарта как чужака. И то только потому, уныло говорил он себе, что слишком возбуждены происходящим вторжением. О том, как они поведут себя в случае поражения, ему думать не хотелось — все, что он мог предположить, было ужасным.
Таким образом, ему не оставалось ничего другого, как наблюдать за развертыванием кровавой драмы издалека. Действия всех этих людей были настолько последовательными, а их мотивы — по-детски простыми, что они казались ненастоящими. И если его попытка спасти принцессу с помощью паратаев провалится, то он отрастит усы и попытается проникнуть к маратаям в одиночку, прикинувшись старьевщиком или еще кем. Конечно, можно было с этого начать, однако способ поведения в стиле романтичного рыцаря всегда оставался для Хобарта скорее исключением, чем правилом.
К тому же ни одна живая душа среди паратаев не могла помочь ему отыскать Гомона. Еще в начале своего правления экс-хан Хурав оповестил всех, что если какой-нибудь аскет захочет быть зачислен в ряды мучеников, то милости просим в гости. Некоторые воспользовались приглашением, но после того, как все желающие помучиться исчезли, контакты между братством аскетов и паратаями прекратились.
— Установи-ка мне лучше стремянку, — повернулся Хобарт к Саньешу.
— Пусть будет так, — согласился Саньеш и отдал приказ. Стремянка оказалась единственным вкладом Хобарта в военные действия и использовалась абсолютно по назначению, разве что по размеру она превосходила все существующие складные лестницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Эй! Что это такое? Мятеж? — крикнул Хобарт.
— Они дезертировать. Говорить, ты обмануть их. Не нравиться лживый хан. Я тоже скоро уходить, так и знай.
— Скажи им, что я передумал.
— Никакой разницы. Переменчивый хан тоже не нравиться.
Хобарт побагровел от гнева, но капитулировал.
— О'кей. Скажи им, я просто пошутил, ладно? Я юморист, разве не похоже? — скрепя сердце, сказал он.
Саньеш удивленно уставился на Хобарта.
— Ты веселый человек? Хорошо! Прекрасно! Паратаи любить шутки.
Он приподнялся в седле и крикнул: «Гиш!» Дезертиры медленно повернули обратно, возникла небольшая суета, а затем солдаты начали улыбаться и даже смеяться. Несколько человек подошли к Хобарту, смеясь вовсю, одобрительно хлопнули его по спине и произнесли что-то на паратайском. Затем неожиданно схватили его за руки, скрестили их за спиной и связали запястья. Кто-то достал веревку с петлей на конце, ее одели Хобарту на шею, а другой конец перекинули через ветку вполне подходящего для процедуры повешения дерева с колючками.
— Эй! — взвизгнул Роллин Хобарт. — Что вы задумали?
Ответа не последовало. Солдаты, все еще смеясь, затянули петлю, несколько особо мощных пехотинцев ухватились за свободный конец веревки. Хобарт с ужасающей ясностью понял, что вот сейчас они подстегнут лошадь, та тронется с места, а он останется висеть! На его протестующие вопли никто не обращал никакого внимания.
Цмак! Чья-то подлая рука опустилась на круп лошади. Она рванулась вперед. Хобарт собрался с духом, ожидая конца. Веревка натянулась, дернулась... перелетела через ветку и потащилась по земле за связанным седоком. Сбоку подскакал кавалерист и схватил поводья лошади Хобарта, другой развязал ему руки. Когда инженер, наконец, заставил себя обернуться, то увидел, что вся армия заходится от смеха, обессиленные всадники падали с лошадей и катались по земле.
— Саньеш! Что это было? — с трудом проговорил Хобарт.
— Э-хе-хе-хе-хе! — ревел старик, его папаха сползла на сторону от безудержного веселья. — Любить шутки, да? Ха-ха-ха-хо-хо-ох-хо-о-о!
Хобарт решил промолчать, пока с ним не случилось чего похуже. Зря старался. Как только он слез с лошади, сильные руки подхватили его и бросили на растянутое одеяло. Ткань спружинила не без помощи державших, и инженер устремился в небо. И снова — все выше и выше. Он молотил в воздухе конечностями, стараясь не упасть вниз головой и вспоминая, что многие именно так сломали себе шею. Вверх-вниз-вверх-вниз — к тому моменту, как они выкинули его на желтый песок, он был на грани потери сознания. Подошел Саньеш, и Хобарту пришлось опереться на его руку, чтобы аккуратно подняться.
— Хе-хе-хе, — хохотал Саньеш, — очень смешно. Нравиться наши шутки? Хотеть еще, да?
— Ха-ха, действительно смешно, — прохрипел Хобарт. — Но скажи всем, что для одного дня юмора достаточно. Мы отойдем от границы назад на несколько миль и развернем лагерь, потом я последую твоим советам относительно кампании.
Больше всего Хобарта угнетала мысль о том, что не вмешайся он тогда в пустыне в дела логайцев, был бы сейчас избавлен от этой банды логичных придурков. Чертовы обязательства!
Он так до конца и не понял чувства юмора паратаев. Однако после скудного солдатского ужина натянутые нервы несколько расслабились от мысли, что другие сооружают ему место для ночлега. Как хану, ему полагалась настоящая кровать — или, по меньшей мере, матрац. Он вошел в палатку в надежде заснуть и отложить воспоминания о сегодняшних мучительных испытаниях хотя бы до завтра. Увы, некий шутник сложил посреди его постели аккуратненькую кучку лошадиного дерьма...
Несколько дней спустя, после полудня разведчики доложили Хобарту как номинальному главнокомандующему армии паратаев, что маратаи в боевом порядке приближаются к долине битвы. Новости запоздали, поскольку Роллин Хобарт заметил отблески солнца на оружии противника гораздо раньше. Саньеш начал перестраивать их собственное войско.
Хобарт не слишком доверял старику, но единственная альтернатива заключалась в том, чтобы вести войну самому по совершенно непрактичной схеме. Даже если бы он и понимал хоть что-нибудь в стратегии и тактике, то все равно не смог бы за несколько дней отучить варваров от традиционных методов ведения боевых действий. К тому же в условиях местного ландшафта старинные методы могли оказаться не менее эффективными, чем и любые другие. Долина представляла собой расщелину между черными вертикальными скалами футов сорока в высоту, в ней вполне свободно смогли разместиться оба войска, но при этом они оказались слишком близко друг к другу, чтобы позволить себе фланговые атаки в стиле Субэдея или Шермана.
Все приказы отдавал Саньеш, который честно старался информировать Хобарта о том, что он делает до, а не после того, как это уже сделано. Постоянные контакты старика с инженером вполне убедили паратаев, что их хан контролирует ситуацию на должном уровне. Поскольку они все равно не понимали, как человек может быть командиром, но при этом не командовать, то и удовлетворились тем, что есть. Хорошо хоть, что они не воспринимали Хобарта как чужака. И то только потому, уныло говорил он себе, что слишком возбуждены происходящим вторжением. О том, как они поведут себя в случае поражения, ему думать не хотелось — все, что он мог предположить, было ужасным.
Таким образом, ему не оставалось ничего другого, как наблюдать за развертыванием кровавой драмы издалека. Действия всех этих людей были настолько последовательными, а их мотивы — по-детски простыми, что они казались ненастоящими. И если его попытка спасти принцессу с помощью паратаев провалится, то он отрастит усы и попытается проникнуть к маратаям в одиночку, прикинувшись старьевщиком или еще кем. Конечно, можно было с этого начать, однако способ поведения в стиле романтичного рыцаря всегда оставался для Хобарта скорее исключением, чем правилом.
К тому же ни одна живая душа среди паратаев не могла помочь ему отыскать Гомона. Еще в начале своего правления экс-хан Хурав оповестил всех, что если какой-нибудь аскет захочет быть зачислен в ряды мучеников, то милости просим в гости. Некоторые воспользовались приглашением, но после того, как все желающие помучиться исчезли, контакты между братством аскетов и паратаями прекратились.
— Установи-ка мне лучше стремянку, — повернулся Хобарт к Саньешу.
— Пусть будет так, — согласился Саньеш и отдал приказ. Стремянка оказалась единственным вкладом Хобарта в военные действия и использовалась абсолютно по назначению, разве что по размеру она превосходила все существующие складные лестницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43