По-моему, он погиб еще в гражданскую.
— Погиб или умер? — уточнил Генерал.
— Неосведомлен, к сожалению. Может, погиб, а может, умер от испанки, тифа или голода. Какое это имеет значение?
— Сейчас, соглашусь, никакого. Но в те годы это было существенно. Одно дело
— герой, павший в боях за власть Советов, другое — нейтральный обыватель, третье — белогвардейская шкура. Надо думать, что это сказывалось и на потомстве…
— Вы намекаете, что Петра Степановича расстреляли из-за отца?
— Нет, я просто предполагаю, что мог быть и такой вариант. Хорошо. Сейчас я вам покажу одну фотографию. Кто это?
Генерал вынул из-за пазухи свежую фотокопию, явно переснятую с какого-то довольно старого снимка. Оригинал, вероятнее всего, был переснят с группового фото, но перед пересъемкой на него была наложена маска, закрывшая все лица, кроме одного. Лицо это Вредлинскому показалось знакомым. Если б не белый халат и торчащий из-под него воротник гимнастерки с петлицами, то Эмиль Владиславович не задумываясь признал бы Жорку Крикуху в молодости. Может, это он в гриме на каких-нибудь съемках? Жорка ведь не только снимал фильмы, но и сам частенько играл, если считал, что сделает это лучше, чем кто-либо другой.
— По-моему, это Крикуха… — наконец решился сказать Вредлинский.
— Правильно, — кивнул Генерал. — Это Крикуха. Петр Степанович Крикуха. Вот оригинал, видите?
И достал пожелтелое фото, с которого была снята копия.
— «Группа сотрудников спец. лаборатории ОГПУ с Г. Ягодой. 1932 г.», прочитал Генерал надпись на обороте снимка, сделанную химическим карандашом.
— Я был не в курсе, — поспешил заявить Вредлинский.
— Охотно верю, — кивнул Генерал. — И вполне готов поверить, что даже сам Георгий Петрович не знал, где работал его отец вплоть до самого ареста. Тем более понятия не имел о том, чем он конкретно занимался.
— И чем же он занимался? — не утерпел Вредлинский.
— Вообще у этой лаборатории было два наиболее существенных направления в работе. Первое — психотропные препараты, позволяющие подавить волю субъекта и управлять его поведением. Например, при допросе или на судебном процессе. Второе — особо изощренные яды, позволяющие имитировать смерть от естественных причин. Например, от инфаркта, инсульта, прободной язвы, цирроза печени и так далее. Из всех товарищей, изображенных на снимке, до 1940 года не дожил ни один. Правда, все они погибли не от ядов, а от пуль в затылок. Слишком много знали, должно быть. Но лаборатория своего существования не прекратила.
«Наверно, и сейчас существует?» — Этот вопрос Вредлинский вслух произнес, побоялся, что его тоже сочтут человеком, который слишком много знает.
— Так вот, — отчеканил Генерал. — Есть основания предполагать, что Крикуха Петр Степанович был принят на работу в ОГПУ благодаря тому, что в отрочестве активно помогал своему отцу Степану Пантелеймоновичу Крикухе, мещанину города Тульчин бывшей Подольской губернии. Этот господин на вполне легальных основаниях содержал аптеку, но при этом занимался разработкой всякого рода самодельных препаратов, которые с выгодой реализовал среди малограмотного населения. Частично это была чистой воды шарлатанская продукция типа всяких приворотно-отворотных зелий, но вот в деле создания труднораспознаваемых ядов Крикуха-дед достиг значительного прогресса. И постепенно обрел весьма солидную клиентуру как среди преступного мира, так и среди аристократических верхов. В особенности среди женской части этих кругов. Каким-то образом эти сведения дошли — минуя Охранное отделение или нет, вопрос не существенный — до ушей императрицы Марии Федоровны. Отрывок из вашего будущего романа, где живописуется «посмертный суд» Александра III над своими домочадцами, свидетельствует о том, что вы в курсе того, что было дальше…
— Надо думать, что вы залезли в мой компьютер?
— К несчастью, да, — саркастически посетовал Генерал.
— Надеюсь, вы не подозреваете меня в причастности к убийству царя-миротворца? — спросил Вредлинский.
— Нет, конечно. Более того, я уверен, что этот эпизод вы включили в роман по заказу Манулова. В первых изданиях его ' не было.
— В семействе Мануловых есть легенда, что они происходят от незаконного сына Николая II. Я думаю, не будет ничего ужасного, если тщеславие моего друга Паши будет удовлетворено хотя бы в художественном произведении.
— Допустим…— произнес Генерал. — Значит, вы видите в этом… хм!.. художественно-историческом допущении только одно тщеславие Павла Николаевича?
— Исключительно. Неужели вы думаете, будто роман или художественный фильм можно рассматривать как предъявление претензий на престол в государстве, которое уже восемьдесят с лишним лет обходится без наследственной монархии? Надеюсь, вы не считаете Манулова безумцем?
— Нет, — мотнул головой Генерал, — по-моему, он редкостный прагматик…
ОБЛОМ ДЛЯ КНЯЗЯ
Власта Дмитриевна наводила макияж, а Князь полулежал в мягком кресле, по-ковбойски уложив ноги на полированный журнальный столик, и ловил кайф от настоящей гаванской сигары. Кроме пепельницы, куда Мещерский стряхивал пепел, на столике лежал включенный сотовый телефон. За окном темнело.
— Что они медлят, Серж? — капризно спросила кандидатка в императрицы. Может быть, вам стоит их поторопить, мон шер?
— Нет, мадам, — мотнул головой потенциальный наследник. — Раньше полуночи нам не следует этого делать. А сейчас еще детское время. К тому же они явно настороже. Кроме служанки, никто из дома не выходил. Да и та пригласила с собой за покупками какую-то необхватную подругу. Они даже заглянули в наш «Форд». Эта толстуха попросила прикурить у наших ребят и очень удивилась, когда увидела там двух тощих очкариков. Тем не менее она наверняка запомнила номер машины и сообщит о нем Вредлинскому. Они, конечно, сосредоточат все внимание на засветившемся «Форде» и, когда он уедет, вздохнут с облечением. Вот тут-то мы и нагрянем.
— Но ты уверен, что Вредлинский не уехал с дачи? Может, он так напугался, что сразу же укатил в Москву?
— Ма шер, мы все это предусмотрели. Ребята еще вчера взяли под наблюдение подъезд дома, где проживают его сын и дочь. Туда он не приезжал.
— Однако он мог спрятаться у кого-то из друзей.
— У него нет друзей, ма шер. По крайней мере, таких, которые пустят его к себе, узнав, что за ним охотятся. А как еще объяснить ночной приезд?
— И все же, мон принс, вы допустили ошибку, что не установили наблюдение за домом еще ночью.
— Какую ошибку, Власта? — вскипел Князь. — У меня народу наперечет, машин тоже всего три штуки. Одну вы забрали, чтоб в театр съездить, вторую я послал на городскую квартиру Вредлинских, а третья — тот самый «Форд». Причем у нас на борту был Пахом с дырой в башке и Горгоня с простреленной ногой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
— Погиб или умер? — уточнил Генерал.
— Неосведомлен, к сожалению. Может, погиб, а может, умер от испанки, тифа или голода. Какое это имеет значение?
— Сейчас, соглашусь, никакого. Но в те годы это было существенно. Одно дело
— герой, павший в боях за власть Советов, другое — нейтральный обыватель, третье — белогвардейская шкура. Надо думать, что это сказывалось и на потомстве…
— Вы намекаете, что Петра Степановича расстреляли из-за отца?
— Нет, я просто предполагаю, что мог быть и такой вариант. Хорошо. Сейчас я вам покажу одну фотографию. Кто это?
Генерал вынул из-за пазухи свежую фотокопию, явно переснятую с какого-то довольно старого снимка. Оригинал, вероятнее всего, был переснят с группового фото, но перед пересъемкой на него была наложена маска, закрывшая все лица, кроме одного. Лицо это Вредлинскому показалось знакомым. Если б не белый халат и торчащий из-под него воротник гимнастерки с петлицами, то Эмиль Владиславович не задумываясь признал бы Жорку Крикуху в молодости. Может, это он в гриме на каких-нибудь съемках? Жорка ведь не только снимал фильмы, но и сам частенько играл, если считал, что сделает это лучше, чем кто-либо другой.
— По-моему, это Крикуха… — наконец решился сказать Вредлинский.
— Правильно, — кивнул Генерал. — Это Крикуха. Петр Степанович Крикуха. Вот оригинал, видите?
И достал пожелтелое фото, с которого была снята копия.
— «Группа сотрудников спец. лаборатории ОГПУ с Г. Ягодой. 1932 г.», прочитал Генерал надпись на обороте снимка, сделанную химическим карандашом.
— Я был не в курсе, — поспешил заявить Вредлинский.
— Охотно верю, — кивнул Генерал. — И вполне готов поверить, что даже сам Георгий Петрович не знал, где работал его отец вплоть до самого ареста. Тем более понятия не имел о том, чем он конкретно занимался.
— И чем же он занимался? — не утерпел Вредлинский.
— Вообще у этой лаборатории было два наиболее существенных направления в работе. Первое — психотропные препараты, позволяющие подавить волю субъекта и управлять его поведением. Например, при допросе или на судебном процессе. Второе — особо изощренные яды, позволяющие имитировать смерть от естественных причин. Например, от инфаркта, инсульта, прободной язвы, цирроза печени и так далее. Из всех товарищей, изображенных на снимке, до 1940 года не дожил ни один. Правда, все они погибли не от ядов, а от пуль в затылок. Слишком много знали, должно быть. Но лаборатория своего существования не прекратила.
«Наверно, и сейчас существует?» — Этот вопрос Вредлинский вслух произнес, побоялся, что его тоже сочтут человеком, который слишком много знает.
— Так вот, — отчеканил Генерал. — Есть основания предполагать, что Крикуха Петр Степанович был принят на работу в ОГПУ благодаря тому, что в отрочестве активно помогал своему отцу Степану Пантелеймоновичу Крикухе, мещанину города Тульчин бывшей Подольской губернии. Этот господин на вполне легальных основаниях содержал аптеку, но при этом занимался разработкой всякого рода самодельных препаратов, которые с выгодой реализовал среди малограмотного населения. Частично это была чистой воды шарлатанская продукция типа всяких приворотно-отворотных зелий, но вот в деле создания труднораспознаваемых ядов Крикуха-дед достиг значительного прогресса. И постепенно обрел весьма солидную клиентуру как среди преступного мира, так и среди аристократических верхов. В особенности среди женской части этих кругов. Каким-то образом эти сведения дошли — минуя Охранное отделение или нет, вопрос не существенный — до ушей императрицы Марии Федоровны. Отрывок из вашего будущего романа, где живописуется «посмертный суд» Александра III над своими домочадцами, свидетельствует о том, что вы в курсе того, что было дальше…
— Надо думать, что вы залезли в мой компьютер?
— К несчастью, да, — саркастически посетовал Генерал.
— Надеюсь, вы не подозреваете меня в причастности к убийству царя-миротворца? — спросил Вредлинский.
— Нет, конечно. Более того, я уверен, что этот эпизод вы включили в роман по заказу Манулова. В первых изданиях его ' не было.
— В семействе Мануловых есть легенда, что они происходят от незаконного сына Николая II. Я думаю, не будет ничего ужасного, если тщеславие моего друга Паши будет удовлетворено хотя бы в художественном произведении.
— Допустим…— произнес Генерал. — Значит, вы видите в этом… хм!.. художественно-историческом допущении только одно тщеславие Павла Николаевича?
— Исключительно. Неужели вы думаете, будто роман или художественный фильм можно рассматривать как предъявление претензий на престол в государстве, которое уже восемьдесят с лишним лет обходится без наследственной монархии? Надеюсь, вы не считаете Манулова безумцем?
— Нет, — мотнул головой Генерал, — по-моему, он редкостный прагматик…
ОБЛОМ ДЛЯ КНЯЗЯ
Власта Дмитриевна наводила макияж, а Князь полулежал в мягком кресле, по-ковбойски уложив ноги на полированный журнальный столик, и ловил кайф от настоящей гаванской сигары. Кроме пепельницы, куда Мещерский стряхивал пепел, на столике лежал включенный сотовый телефон. За окном темнело.
— Что они медлят, Серж? — капризно спросила кандидатка в императрицы. Может быть, вам стоит их поторопить, мон шер?
— Нет, мадам, — мотнул головой потенциальный наследник. — Раньше полуночи нам не следует этого делать. А сейчас еще детское время. К тому же они явно настороже. Кроме служанки, никто из дома не выходил. Да и та пригласила с собой за покупками какую-то необхватную подругу. Они даже заглянули в наш «Форд». Эта толстуха попросила прикурить у наших ребят и очень удивилась, когда увидела там двух тощих очкариков. Тем не менее она наверняка запомнила номер машины и сообщит о нем Вредлинскому. Они, конечно, сосредоточат все внимание на засветившемся «Форде» и, когда он уедет, вздохнут с облечением. Вот тут-то мы и нагрянем.
— Но ты уверен, что Вредлинский не уехал с дачи? Может, он так напугался, что сразу же укатил в Москву?
— Ма шер, мы все это предусмотрели. Ребята еще вчера взяли под наблюдение подъезд дома, где проживают его сын и дочь. Туда он не приезжал.
— Однако он мог спрятаться у кого-то из друзей.
— У него нет друзей, ма шер. По крайней мере, таких, которые пустят его к себе, узнав, что за ним охотятся. А как еще объяснить ночной приезд?
— И все же, мон принс, вы допустили ошибку, что не установили наблюдение за домом еще ночью.
— Какую ошибку, Власта? — вскипел Князь. — У меня народу наперечет, машин тоже всего три штуки. Одну вы забрали, чтоб в театр съездить, вторую я послал на городскую квартиру Вредлинских, а третья — тот самый «Форд». Причем у нас на борту был Пахом с дырой в башке и Горгоня с простреленной ногой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133