В Денвере индейцев не любили и заинтересовались бы ими лишь в том случае, если бы они вдруг всем племенем решили устроить на городской площади массовое самоубийство. Да, во мне начал просыпаться вкус к белой жизни, когда я увидел, как растут дома там, «где раньше бесцельно бродили дикари и бизоны». Это цитата из опусов одного журналиста тех времен. Но индейцы не причиняли нам никакого вреда, если не считать неприятного запаха и воровства, что в полной мере можно сказать и о первых белых поселенцах Колорадо. Тем не менее в городе то и дело поговаривали о том, чтобы «очистить» окрестные земли от краснокожих, причем, по моим наблюдениям, особо усердствовали не те, кому повезло с золотом, а те, кто, потеряв или пропив свои деньги, не знал теперь, чем себя занять. Разумеется, если вы бросили свой дом, отправились на запад ловить судьбу за хвост, но только набили себе шишек, то виноваты в этом индейцы!
Но вернемся к моим делам. Торговля наша пошла под уклон, так как в Денвере появились конкуренты из Миссури. Товары из Санта-Фе обходились нам теперь дороже, чем те, что эти нахалы продавали у нас под носом. Оно и понятно: в Санта-Фе они попадали из Миссури, а потом к нам — через опасную безводную пустыню — и от этого, естественно, не дешевели. Болт и Рамирес решили отправить меня в Вестпорт на реке Миссури, теперь это Канзас-Сити, за, как они сказали, «более приемлемыми ценами», поскольку не собирались сдаваться без боя.
Я отправился в путь один, с запасной вьючной лошадью, и добрался до Миссури без приключений. С собой я вез целую кучу денег, на которые намеревался закупить товар и нанять мулов для обратного пути. В Вестпорте также не случилось ничего непредвиденного, я приобрел все, что хотел, и недели через две мой караван отправился назад в Колорадо.
В последний день августа мы расположились на полдневный отдых на берегу реки Арканзас, что в Западном Канзасе. Местность это была лишена всякой растительности и просматривалась до горизонта. В поисках хоть клочка тени я забрался под повозку, где и лежал, положив голову на свернутое одеяло и посасывая коротенькую трубочку. Как видите, к моим порокам прибавилось еще и курение. Наверное, я задремал, в чем не было ничего странного, ведь всех нас измучил долгий путь под палящим солнцем. Пробудило же меня ощущение какой-то гнетущей, мертвой тишины. Я не очень-то дружил с головорезами, которые считали, что их нанял ребенок, и хамили мне на каждом шагу. От расправы их удерживал только мой большой кольт.
Вот с этим-то кольтом в руках я и сел на своем ложе, решив, что негодяи смылись со своими мулами и моими товарами.
Но из-под повозки я увидел кожаные краги и пару мокасин с сине-красными полосами. Помнится мне, я видел, как их нашивала костяной иглой Падающая Звезда.
Принадлежали мокасины Красному Загару, я знал это точно, хотя и видел их хозяина лишь до пояса. Полосатые мокасины были не одни, с ними пришли еще пятнадцать или двадцать пар, и выглядели они крайне недружелюбно.
Глава 13. СНОВА ШАЙЕНЫ
Я не спешил выбираться из-под повозки, но, с другой стороны, выбора у меня не было, поскольку ноги в мокасинах окружили ее со всех сторон.
Покинув наконец свое убежище, я оказался нос к носу с Красным Загаром. Его лицо было густо размалевано, но это только помогло мне его узнать.
Надо добавить, что, пока я выбирался на свет божий, два других индейца отобрали у меня кольт и нож. Воины явились явно не с дружескими намерениями: вокруг в самых живописных позах лежали и стояли связанные погонщики мулов, причем ничто не говорило о том, что они пытались оказать хоть какое-то сопротивление.
Возникла довольно деликатная ситуация. Красный Загар продолжал грозно взирать на меня, ожидая, когда же наконец его раскрашенная физиономия повергнет меня, подобно моим соплеменникам, в трепет. Он, похоже, меня не признал.
Моя шляпа упала, и он отлично видел мое лицо. За год у меня начали отрастать усы, но не могли же они изменить мое лицо до неузнаваемости!
Наконец он заговорил, и каждое его слово звучало, как пощечина, а глаза сверкали неприкрытой враждебностью.
— Зачем, — спросил он, разумеется по-шайенски, — ты украл лошадь моего отца?
Только тут я заметил неподалеку индейца, держащего под уздцы купленную мною в Денвере пегую лошадку. Он тоже оказался моим старым знакомым. Мелькающей Тенью, под началом которого я отправился когда-то в свой первый набег на кроу; но и в его глазах горел теперь огонь ненависти.
— Брат, — ответил я Загару, — неужели ты не узнаешь меня?
Мое свободное владение шайенским могло впечатлить кого угодно. Но только не его.
— Вы — белые люди, — сказал он с горечью в голосе. — Мы кормили вас, когда вы голодали, а потом желтый песок свел вас с ума. Вы стали воровать наших лошадей. Белые люди — плохие люди, и они не братья нам.
Остальные одобрительно заворчали. Не понимая, почему вдруг шайены так окрысились на всех белых оптом и в розницу, я поведал ему всю правду о том, как получил лошадь, не переставая при этом называть его братом.
Мои слова, похоже, начали проникать сквозь его толстый череп, покрытый роскошным боевым убором из орлиных перьев, и, после очередных жалоб на белых людей, сопровождаемых недвусмысленными жестами правой руки, сжимавшей карабин, а также после того, как я уже стал терять надежду, поскольку державшие меня индейцы вели себя все злее и решительнее, он сказал с оттенком личной обиды:
— Но почему ты так упорно зовешь меня братом? Мне это не нравится. Я не твой брат. Я — Человек!
А краснокожий детина, выкручивавший мне правую руку, красноречиво указал на свой пояс со светловолосыми скальпами, которые никак не могли принадлежать когда-то пауни, добавил:
— Давай сначала убьем его, а уж затем поговорим.
Его я не знал, но среди прочих увидел Веселого Медведя, Тощего Человека и Несущегося Быка. Последний держал мою левую руку.
— Что ж, — холодно ответил я, — значит, Люди не верят больше бледнолицым. Ни тем, кто причинил им вред, ни тем, кто был их братом. Всего лишь два снега назад я жил в палатке Старой Шкуры, охотился и сражался вместе с Людьми и едва не погиб за них. Язык Людей стал лжив, как язык змеи, и сейчас вы скажете мне, что никогда не слышали о Маленьком Большом Человеке.
— В битве с Длинными Ножами он скакал рядом со мной, — ответил Красный Загар, — сея ужас среди бледнолицых. Они убили его, но прежде он успел окрасить кровью несчетное множество голубых мундиров. Но белым людям не удалось надругаться над его телом: он обратился в ласточку и умчался в небесную высь.
— Говорят тебе, — заорал я, — что Маленький Большой Человек стоит сейчас перед тобой! Как бы иначе я вообще узнал о его существовании?
— О нем знали все, — ответил Красный Загар с чисто краснокожим упорством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111