— Совсем напротив. Вреда от этого никакого, а польза может выйти самая неожиданная. По крайней мере поостережётесь лишний раз. В водах, где нам предстоит работать, опасно всё: медузы, кораллы, гидроиды, актинии, моллюски, рыбы, змеи. Но самое страшное, прошу вас запомнить накрепко, морская оса. Слыхали про такую?
— Как-то не приходилось. — Светлана виновато заморгала.
— Вот видите! — воскликнул Гончарук, темпераментно выбросив руку. — А ещё ходили в тропические моря! Безобразие, Светлана Андреевна. Совершенно непростительное легкомыслие! — Он осуждающе покачал головой. — И если б вы одна такая хорошая! Океанологи, доктора наук и те нередко оказываются совершенно неподготовленными. Ликбез организовать на борту, что ли?
— Организуйте, Герман Кондратьевич. Это будет безумно интересно… Но вы начали про морскую осу.
— И специально для вас, потому что гонионема рядом с ней — детская забава. Малюсенькая медуза хиропсальмус, иначе — морская оса, убивает мгновенно, едва коснётся щупальцами.
— Уж не собираетесь ли вы меня окончательно запугать? — Светлана лукаво вытянула губки. — Нечестно.
— Никоим образом. Только предостеречь. Гидрокостюм надёжно оградит от многих случайностей, в том числе и от плавающей слизи. Но остаются руки, Светлана Андреевна. Старайтесь не прикасаться к неизвестным животным. Для вас опасно любое токсическое поражение, а обжечь могут даже неподвижные кораллы или щетинистые черви. Про изящных ракушек я, разумеется, молчу. Вы лучше меня знаете, чего следует остерегаться.
— У меня прекрасная коллекция конусов, — кивнула она, но тут же вспомнила, что раковины остались у мужа. — Была… — добавила смиренно. — Недаром природа окрасила их под змеиную чешую…
— Конус страшнее любой змеи. Собственно, поэтому они так притягательны для науки.
— Профессор Неймарк рассказывал, что американцы выделили из морепродуктов сильные противоопухолевые вещества. Это верно?
— Похоже на правду… Вы давно знаете Неймарка? Что он за человек?
— По-моему, совершенно прелестный. А почему вы спрашиваете?
— Должен же я знать, с кем придётся плавать.
— Неужели Александр Матвеевич поедет с нами? — всплеснула руками Светлана. — Прямо не верится! И главное молчал, как партизан. Ай-я-яй…
— Скорее всего просто не был в курсе.
— Разве можно не знать о таких вещах?
— Очень даже свободно. Ваш Александр Матвеевич знал, что его зарубили в самом начале. Но нынче ситуация коренным образом изменилась, о чём пока осведомлены только мы с вами.
— Приятная весть!
— Вот уж в чём не уверен, хоть и дрался за него, аки лев. Но ведь не всегда побеждаешь.
— Ей-богу, Герман Кондратьевич, вам зачтётся. Не пожалеете.
— Значит, вы с ним дружны?
— Конечно! Он же сейчас на биостанции.
— Тогда дайте ему весточку от моего имени.
— Я? — удивилась Рунова. — При чём же здесь я, Герман Кондратьевич? Вы — другое дело, а я лицо неофициальное.
— Шучу, Светлана Андреевна, шучу… Так вы поправляйтесь, голубушка, накапливайте силёнок. — Он поднялся с видимой неохотой. — А мне пора к штурвалу.
— Спасибо за всё, что вы сделали для меня! — Светлана с чувством пожала его объёмистую руку. — И не только для меня. Я по-настоящему счастлива, Герман Кондратьевич, мне стало везти на хороших людей.
— Будете молодцом? Не подведёте?
— Не сомневайтесь, не подведу.
XXVI
Лебедева с её старомодной причёской и непринуждённой манерой вести разговор произвела на Кирилла отрадное впечатление. Ему сразу захотелось остаться в этой просторной комнате, где вперемежку с приборами стояли цветы и плавали в хромотографических банках живородящие рыбки.
— Вы у кого кончали? — спросила она, выслушав пространный рассказ о проводимых исследованиях.
— У академика Градова.
— О-о! — уважительно протянула Анастасия Михайловна. — Мстислав Валерьянович! Он, кажется, на структурной химии в последнее время сосредоточился?
— Я тоже структурой воды занимался, воды и растворов неэлектролитов.
— То, что надо! — обрадованно заверила Лебедева. — Вода и углеводороды для нашего шефа идея фикс… Вы в общих чертах знакомы с теорией Игнатия Сергеевича?
— К сожалению, нет, — неловко поёжился Кирилл. — В области геологии мои познания равны нулю.
— Здесь скорее геохимия, — уточнила Лебедева, — геохимические основы теории нефтегазовых скоплений.
— Ещё хуже! — Он с деланной обречённостью махнул рукой.
— Дело наживное. Я когда-то тоже начинала на голом месте. Уверяю вас, что через полгода дойдёте до полной кондиции. При желании, разумеется… Вы что предпочитаете больше: теорию или эксперимент?
— Честно говоря, теорию, хотя не чураюсь и экспериментальных исследований. Иногда даже люблю.
— Вам придётся взять на себя и то, и это. Положение трудное, но выгодное. На целую фирму вы будете единственным спецом.
— Не знаю, смогу ли, — Кирилл счёл нужным выказать долю сомнения. — Ведь для меня это абсолютно новая область.
— Не только для вас, между прочим. Для всей геологической науки.
— Тем хуже для меня.
— Я не шучу, — улыбнулась Лебедева, показав симпатичные ямочки. — А геологии вы не бойтесь. Единственно, что вам следует по-настоящему знать, это куда пойдёт ваша физхимия, на что она нацелена, на какие вопросы призвана ответить.
— Прикладная физхимия. — Кирилл сделал глубокомысленное лицо. — У нас в институте я с этим смирился.
— Прикладная? — она вслушалась в звучание. — Смотря как взглянуть. Вы будете заниматься чистыми системами, притом на самом высоком научном уровне. Есть лишь одно непременное условие. Параметры исследуемых систем вам будет задавать природа. Фазовый состав, температура, давление — всё, как в недрах земли.
— Увлекательная задача.
— А я вам что говорю?
— Но если для понимания термодинамики процесса потребуется выйти за рамки?
— Ради бога! Вы над собой полный хозяин… Кстати, эти рамки не столь узки, как вам могло показаться.
— В самом деле?
— Естественно, — Анастасия Михайловна развела руками. — От вечной мерзлоты до кратера вулкана. Меня бы на вашем месте волновало другое: как угнаться за безграничным разнообразием природы?
— Какие предельные значения параметров? Я имею в виду существование нефти и газа.
— Ну, скажем, тысяча атмосфер. — Лебедева на мгновение задумалась. — Триста, а то и четыреста градусов Цельсия. Возможно, конечно, что скопления углеводородов есть и на больших глубинах. Очевидно, мы получим ответ на этот вопрос в ближайшие годы… Про сверхглубокие скважины слышали?
— Где-то на Севере, кажется?
— Не только. Игнатий Сергеевич тоже приложил свою руку к глубинному бурению.
— Температура — не проблемы, — сказал Кирилл. — Давление тоже легко воспроизвести.
— Легко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97