Нет, все-таки все бабы одинаковы! Несколько душноватая атмосфера, приглушенный свет, тет-а-тет с неплохо сложенным парнем – и любая заводится!
Я чувствую на своем лице ее дыхание. Ей было бы спокойнее, если бы я лежал рядом с ней... Отметьте, что она стоит того, чтобы ею заняться, но я здесь не за этим. А кроме того, если коллеги станут делать друг другу подлости, что станет с моралью?
– Послушайте, как сильно бьется мое сердце, – вздыхает она, кладя мою руку под свою левую грудь, которую я немного щупаю. Не экстра-класс, но еще упругая.
У меня начинает кружиться голова. Чувствую, что меньше чем через четверть часа у Пеллегрини появится такое развесистое украшение на голове, что он не сможет пройти под Триумфальной аркой, когда приедет в Париж.
Но мой ангел-хранитель не дремлет. В тот момент, когда я собираюсь начать сеанс, в дверь стучат.
Глава 10
Я сую руку в карман, где лежит моя пушка.
– Войдите!
Дверь открывается Это медсестра и одна из ее коллег.
– Я пришла сделать укол, – говорит она.
Почему у меня сразу возникает ощущение, что что-то не так?
С врачом было условлено, что за Терезой Пеллегрини будут ухаживать, как за настоящей раненой, но колоть будут воду.
– Доктор сказал, что это вас укрепит..
Нет ничего странного в том, что медсестра, отвечающая за восьмую палату (в которой находимся мы), входит со шприцем в руке. Странно то, что ее сопровождает коллега.
– Кто эта мадемуазель? – спрашиваю я.
– Моя сменщица, она скоро заступит на дежурство, – отвечает медсестра. – Поскольку она новенькая, я ей объясняю ее обязанности..
Ничего не скажешь, все нормально!
Так почему у меня появляется неприятная щекотка в груди? Может, из-за голоса девушки? В нем звучит старательно скрываемая тревога... Это практически незаметно, но я обладаю таким козырем, как интуиция, и она мне подсказывает, что тут что-то нечисто.
Девушка взяла руку Терезы, засучила ей рукав и водит по коже пропитанной спиртом ваткой... Тем временем новенькая стоит немного в стороне и внимательно смотрит. Малышка полна сострадания, это видно по ее глазам... Но какого дьявола она все время держит правую руку в кармане своего белого халата?
Я, зевая, обхожу кровать.
– Мне кажется, ей стало немного лучше, – говорю я. Оказавшись рядом с новенькой, я внезапно хватаю ее правую руку. Она пытается вырваться, но уж если я в кого вцепляюсь, то намертво, как бульдог.
Я заламываю ей руку, и она вскрикивает от боли. Сунув руку в ее карман, я извлекаю из него миленький шпалерок.
– Странный рабочий инструмент для медсестры, – усмехаюсь я.
Вторая девушка положила шприц на ночной столик и упала на кровать вся в поту и жутко бледная.
– Господи, – икает она, – как я испугалась... Эта женщина пришла ко мне со шприцем в руке и сказала: «Доктор просит вас сделать этот укол пациентке из восьмой палаты». Я ее не знала и ответила, что должна спросить у доктора, потому что он дал мне четкие инструкции. Тогда она наставила на меня револьвер и сказала, что если я откажусь подчиниться...
Девица с пушкой чувствует себя очень плохо.
Тереза в своей постели не лучше.
– Смотри, – говорю я лжемедсестре, – как я вас облапошил. История с раненой – туфта, западня, в которую ты попалась... Nставьте нас, – приказываю я настоящей медсестре и Терезе Пеллегрини, – Мне надо очень серьезно поговорить с этой дамой!
Обе выходят из палаты. Я небрежно поигрываю двумя пушками.
– Ты работаешь на Бунксов, так? – спрашиваю я ее.
Молчок.
Хотел бы я знать, какое лекарство от трепа пьют члены этой банды! Из них не вытянешь ни единого слова...
Тем хуже для них. После случая с малышкой Рашель я стал приверженцем жестких методов.
– Ладно, продолжим чистку, моя милая, – решаю я. – Это займет некоторое время, но я уничтожу вас всех!
Я валю ее на кровать двумя сильными пощечинами и крепко привязываю простынями.
Сделав это, беру шприц.
– Укольчик достанется тебе, солнышко ты мое...
Она вся напрягается; ее лицо становится грязно-серым. Я задираю ее юбки. У нее очень красивые точеные ноги, ягодицы крепкие, в форме яблока.
Втыкаю иголку ей в мясо. Она вздрагивает.
– Ладно, – говорю, – теперь можно побеседовать. Или будешь говорить, или я нажму на поршень шприца. Надеюсь, ты меня понимаешь, а?
– Да, – едва слышно выдыхает она.
– Ты француженка?
Я предпочитаю начинать с невинных вопросов, чтобы постепенно продвигаться к более сложным вещам.
– Да.
– Ты состоишь в организации Бунксов?
– Да.
– Ты знаешь, где прячут русского атташе?
– Я не в курсе...
– Не советую упрямиться!
– Клянусь, я не знаю!
Она это почти выкрикнула.
Что-то заставляет меня поверить, что она не врет. Эта девчонка сходит с ума от ужаса и уже не может сопротивляться. Она полностью в моей власти.
– Значит, ты не в курсе?
– Да.
– А насчет типа, умершего в Страсбуре?
– Он был моим мужем.
Я чешу клюв.
– Твоим мужем?
– Да.
– Его роль в банде?
– Я не знаю...
– Не знаешь?
– Да! Я его больше не видела... Он меня бросил ради этой девки!
Для меня это луч света.
– Ради Блаветт?
– Да.
– И ты продолжаешь оставаться в организации?
– Да.
– Ты знаешь Бунксов?
– Только дочь...
Я резюмирую ее историю. Мне кажется, эта девчонка почти ничего не знает. Она пятое колесо в телеге. Ее выбрали добить раненую потому, что знали о ее ненависти к той.
– Чем обычно ты занимаешься?
– Я связная.
– Где ваша штаб-квартира?
Она молчит. Догадываюсь, что на этот раз она просто колеблется. Чтобы помочь ей решиться, я снова беру шприц.
– Нет! Нет! – кричит она.
– Тогда отвечай!
– Штаб-квартиры нет... Организация как таковая не существует... Время от времени приходят приказы...
– Есть же место, где ты можешь связаться со своими руководителями в случае неприятностей?
– Нет!
Все ясно! Они не дураки. Их главарь Бункс установил одностороннюю связь. Он может сколько угодно строить из себя франкофила, возглавлять лиги по сближению между нашими странами, поддерживать боннское правительство... У нас против него фактически ничего нет – лишь одни предположения, и он всегда останется чистым благодаря своим деньгам и связям. Союзники и даже наше правительство за него. Бороться с ним все равно что срывать гору – результата не дождешься
– Как ты добралась сюда?
– Меня привезли на машине.
– Кто заговорил в Страсбуре?
Она не понимает.
– Как вы узнали, что я еду допрашивать эту Блаветт?
Врубилась...
– А... Кто-то следит за вами несколько дней... Он видел, как вы уехали в Страсбур, а потом в Канн, и руководство поняло, что вы допросили Леопольда и он рассказал о своей любовнице...
– Она в деле?
– Нет. Видно, они боялись, что он ей что-то рассказал...
В общем, все это дало мне очень мало. Моя цель – похищенный русский – все еще вне пределов досягаемости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30