– Как думаете, Бунксы клюнули? Я пожимаю плечами:
– Трудно сказать, шеф. Бомба в моей машине показывает, что они догадались, кто я на самом деле. Но думаю, главная часть – убедить их в смерти Карла – нам удалась. От этой бомбы так и пахнет местью. Они считают меня убийцей сына и брата. Их первая реакция вполне естественна – смерть убийце!
Шеф кивает:
– Да, это весьма вероятно. Нам остается подождать, пока дело немного уляжется, и через несколько дней мы предпримем важный ход...
Большой босс улыбается мне.
– Если вам не удастся разговорить Карла... Я качаю головой:
– Не думаю, что он сдастся.
– Мне бы хотелось, чтобы вы предприняли новую попытку, Сан-Антонио. Надо попробовать психологическую атаку. Может быть, известие, что официально он мертв, его сломит? Как вы думаете?
Я знаю патрона. Когда он делает такое подчеркнутое предложение, можно считать это выражением его желания. А он из тех людей, чьи желания являются приказами. Понимаете, что я хочу сказать?
– Хорошо, босс, пойду поздороваться с ним.
Я осторожно пожимаю его аристократическую руку и сажусь в гидравлический лифт. Двигается он медленно, но это к лучшему, поскольку есть время подумать.
На первом этаже я открываю железную дверь и спускаюсь в подвал.
Там находятся залы для тренировочных стрельб. Вижу, несколько моих коллег упражняются на мишенях.
Я дружески машу им рукой и продолжаю путь до конца коридора. Там находится массивная решетка. Я нажимаю на кнопку, спрятанную в неровности стены, и решетчатая дверь открывается. За ней коридор продолжается, но становится уже. Еще одна дверь, деревянная, толщиной с руку. Стучу. Мне открывает здоровенный детина с газетой в руке.
– Здорово, Годран, – говорю я ему. – Ты прям как в отпуске! Он злится.
– Хорош отпуск... Полно свежего воздуха, а вид моря просто чудесный.
Он обходит побеленную известью комнату, в которой стоит всего лишь одно кресло.
– Четыре шага в длину, три в ширину... с утра я измерил ее сто двадцать раз... Подумать только, я выбрал эту работу потому, что люблю действовать.
– Не расстраивайся, – говорю я, хлопая его по спине. – В каждой работе есть свои неудобства, приятель. Как жилец? Он пожимает плечами.
– Неплохо... Молчит и продолжает мечтать... Мне кажется, он или йог, или поэт... Руки под голову, взгляд в потолок и жует щепочку...
– Ясно... Открывай!
Он достает из кармана ключ и отпирает низкую дверь. За ней находится секретная камера нашей конторы, не указанная ни на одном официальном плане здания, служащая нам для особо деликатных дел.
Мне в нос бьет запах хлева.
Жилец занимает камеру уже довольно давно, а поскольку вентиляция в ней не ахти какая, то запашок стоит более омерзительный, чем у хозяйки борделя, специализирующейся на девочках-малолетках.
Дощатые нары занимают всю длину одной из стен. На этом жестком ложе лежит Карл Бункс.
За несколько дней он сильно похудел. Заключение выбелило его, как солнце кости... Глаза запали, щеки ввалились, как бока больного животного. Весь его облик претерпел сильные изменения. Даже ритм дыхания и тот стал другим...
В стену вделано железное кольцо. Такое же надето на его ногу; их соединяет цепь.
Я закрываю дверь, давая себе время привыкнуть к обстановке, потому что вид прикованного молодого человека меня смущает. Я человек действия и люблю, чтобы мои противники стояли на ногах.
Подхожу к нему.
– Привет, Бункс.
Он бросает на меня холодный взгляд, лишенный всяких эмоций.
Я разглядываю его.
– А вы очень похожи на свою сестру, мой милый... Только не такой загорелый...
Новый взгляд, такой же равнодушный.
– Вас не удивляет, что я говорю с вами о вашей сестре? Он слабо пожимает плечами, что означает: «Нужно большее, чтобы удивить меня». Этот парень совсем не трус.
– Я познакомился с ней вчера, как и с вашим отцом... Ваша семья живет в очень красивом доме... Правда, он скорее напоминает собор, но все равно впечатляет!
Его взгляд приобрел выражение. Я знаю, в эту минуту он «видит» поместье, парк, дорогу, пихты...
Я безжалостно продолжаю:
– Да, там чистый воздух... Пахнут пихты... – И усмехаюсь: – Здесь тоже пахнет пихтой, правда, Бункс? В виде гроба...
Его абсолютное равнодушие меня раздражает.
– Кстати, о запахе дерева, – говорю. – Хочу сообщить вам маленькую новость.
На этот раз он не удержался и бросил на меня беглый взгляд, выдающий наигранность его равнодушия.
Ему тут же становится стыдно за это, как за непристойность, и он снова неподвижно замирает.
– Странную новость, Бункс, которая касается вас самым непосредственным образом: ваши похороны состоятся завтра!
Он улыбается.
– Не заблуждайтесь. Мы не собираемся вас убивать. По крайней мере так скоро. Но раз уж мы изъяли вас из обращения, то хотим, чтобы все было по правилам. Теперь все нормально... Вас обнаружили с размозженным пулей чайником в поместье вашего отца. По мнению властей, это – месть нацистов. Когда являешься таким откровенным франкофилом, как Бунксы, надо быть готовым к подобным вещам. Кстати, ваша семья очень стойко переносит горе...
Я понимаю, что сегодня его тоже не разговорить. Думаю, будет правильно вообще не задавать ему вопросов. Люди – это мыслящие мулы: чем больше вы стараетесь победить их упрямство, тем сильнее они упираются.
Я закуриваю сигарету.
– Простите, что истощаю ваш и без того скудный запас кислорода.
Протягиваю ему пачку, и он с совершенно естественным видом угощается из нее.
– Спасибо, – говорит он.
Это его первое слово на сегодня. Я смотрю на часы.
– Ну что же, рад был увидеть вас в добром здравии, – говорю я, – но вынужден откланяться... У меня галантное свидание с одной вашей соотечественницей, очаровательной юной особой по имени Рашель... Может, вы ее даже знаете. Я подцепил ее в вашей деревне. Возможно, вы ходили с ней в одну школу? Может, даже лапали ее?
Он не реагирует.
– Как бы то ни было, я научу ее любви по-французски, – продолжаю я. – Вы себе не представляете, какой я хороший учитель.
Вдруг он вскакивает на своих нарах, встает на колени и хватает меня за плечи.
– Я вам запрещаю...
Он замолкает и отпускает меня.
– Простите, – бормочет он. Я секунду смотрю на него и выхожу.
Глава 7
Выйдя из этой темницы, я чувствую такое сильное раздражение, что решаю пропустить стаканчик, чтобы разрядиться.
Кафе напротив – где мы завсегдатаи – прекрасно подходит для удовлетворения этой потребности.
Это заведение является как бы филиалом префектуры полиции, в которой я имею честь и несчастье работать. Его хозяин так же подвижен, как больная полиомиелитом черепаха, а официантка зовет нас по именам. В этот час ресторанчик почти пуст. Четыре парня режутся в белот за дальним столиком, потягивая винцо. Хозяин читает последний выпуск «Франс суар», помешивая свой кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30