Только Гертруда по-своему, день за днем, заговаривая о том и о сем, догадалась, что Йоахим переживает безответную любовь. В прошлый свой приезд в отцовский дом он упоминал о девушке по имени Малгожата, а сейчас он весь взъерошивался, когда она напоминала ему это имя. «Достань мне Клобука, Гертруда, — сказал он ей однажды вечером в кухне. — Клобук приносит счастье». Макухова поддакнула, но добавила, что Клобук не приносит счастья в любви, и лучшее доказательство тому — его отец. Самая красивая женщина в округе, Брыгида, любит его так сильно, что хотела из-за него покончить жизнь самоубийством, а он два раза в неделю ездит в больницу к Юстыне; о Брыгиде он даже и не думает. «А ведь у нее ребенок от него», — пожаловалась она.
Эта история заинтересовала Йоахима. После его первой большой любовной неудачи его волновали такие дела, ему хотелось кому-то сочувствовать и самому получить немного сочувствия. И он, в отсутствие отца, поехал в Трумейки вместе с Гертрудой. Брыгида приняла их сердечно, угощала чаем, кофе, вином, домашним печеньем. Но при каждом упоминании о докторе в ее больших глазах тут же появлялись слезы. Йоахим тоже расклеился — рассказывал о Малгожате, о том, как почти год он встречался с ней, ходил на концерты, пока в конце концов она не сказала ему, что не понимает музыку и концерты ее мучают. Она изменила Йоахиму с парнем, страстным шахматистом. Йоахима утешало то, что и шахматиста она тоже тут же бросила, потому что на нее нагоняли тоску постоянные разговоры о шахматных дебютах. Она занялась таким, у которого не было никаких интересов, целые дни он просиживал в кафе и болтал о глупостях, вычитанных из газет. «Я знаю, что она глупая, но что мне делать, раз такие, которые обо всем так умно говорят, меня совсем не привлекают», — объяснял он Брыгиде. Макухова поддакивала: «Как его отец. Так же, как Янек. Тоже не любит умных женщин». Йоахим был возмущен: «А моя мать? Она не была глупой женщиной». Макухова и тут поддакивала: «Она любила музыку. Только музыку. Неизвестно, была она умная или глупая». Йоахим соглашался, что для того, чтобы заниматься музыкой, нужен не столько ум, сколько сердце. «Ты очень хороший парень, — утешала его Брыгида. — Столько девушек ходит по свету. Через неделю ты познакомишься с другой и тут же забудешь о Малгожате». Йоахим спросил ее: «А вы? Почему вы не можете забыть?» Брыгида всплакнула, а Йоахим сидел, повесив голову. Гертруда утешала его, как умела: «Каждая женщина, Йоахим, глупая. Прикидывается умной, чтобы понравиться мужчине, а потом сразу оказывается глупой. Вот, например, Брыгида. Образованная, умная, а ведь если бы она была такая уж умная, уже давно бы вышла замуж за твоего отца, а ты был бы ее пасынком. Поэтому ты, Йоахим, не обижайся на этих умниц, попросту не слушай, как они мудрят, делай с ними свое. Вот посмотришь, как они из-за тебя поглупеют». Брыгида сплетала и расплетала пальцы своих маленьких рук и вздыхала: «Да, да, мы ужасно глупые. Ох, какие глупые!»
Иоахим не смог раскусить это дело. Но ведь это была не единственная история в Скиролавках, которая выходила за рамки его понимания. Люди здесь жили иначе, чем в городе, у них были свои тайны, и всегда была известна только половина правды. До него дошли известия, что это его дед, хорунжий Неглович, встал из гроба и из своего пистолета застрелил преступника Антека Пасемко, потому что не смог стерпеть несправедливости. Потом кто-то шепнул ему, что это сделал его отец. А когда он выспрашивал об этом солтыса Вонтруха, то услышал, что Антек сам застрелился в лесу. И кому тут верить? Чьим рассказам доверять? Кто знал правду и существовала ли вообще возможность ее узнать? Даже отец, похоже, знал не обо всем и не обо всем хотел знать. И дал ему когда-то такой совет: «Не лезь в кусты терновника, потому что поцарапаешься. А дела людей еще более колючие и переплетены между собой еще больше, чем терновник». Зачем отец ездил к какой-то там простой деревенской женщине, Юстыне, с которой, кажется, едва был знаком? Отчего, как утверждала Гертруда, она приходила, чтобы убить его из обреза? При каких обстоятельствах на самом деле погиб ее муж, Дымитр? Что связывало отца с Брыгидой? Отчего он хотел дать ее ребенку свое имя, а она этим пренебрегла? Почему Макухова говорила одно, а сама Брыгида — другое? Почему Клобук приносил счастье, но в любовных делах помочь не мог? Зачем Брыгида пыталась отравиться, а отец сжег ее прощальное письмо?
В один из дней доктор, как обычно, рано утром уехал на работу в поликлинику. Иоахим проснулся поздно и в одиночестве завтракал за огромным столом в салоне. Тут до него долетел громкий лай собак во дворе, потом трубный голос в сенях.
— Доктор дома? — ему показалось, что он узнал голос Йонаша Вонтруха. — Нам нужен пан Неглович.
— Доктора нет. Но дома его сын, Иоахим, — сказала Гертруда. Наступила тишина. Потом три мужских голоса сказали почти хором:
— Доктора нет, но дома его сын, Иоахим.
В салон вошли Кондек, Вонтрух и Крыщак. Они были чем-то так взволнованы, что влезли, не отряхнув снег с сапог, не сняв шапок.
— Такое дело, Иоахим, — сказал Кондек. — Надо взять ружье и пойти к кузнецу Малявке. Он забаррикадировался в своем доме и грозит топором каждому, кто хочет к нему войти.
— Банку с золотом он нашел под крыльцом старой школы, — объяснял Эрвин Крыщак. — Схватил банку и спрятался в доме. А золото общее, раз оно под крыльцом старой школы лежало.
— Я пришел к нему лошадь подковать, — рассказывал Кондек. — Передние копыта, чтобы не скользила по льду. У Зыгфрыда Малявки в кузнице ондатры выкопали подземный ход с озера. Малявка провалился в эту яму, разозлился, пошел на другую сторону дороги, туда, где от старой школы осталось каменное крыльцо. Один камень он отвалил и нашел под ним банку с золотом. Схватил его и удрал в дом. Сейчас грозит смертью тому, кто к нему войдет. А золото наше. Общее.
— Золото надо отдать государству, — заявил солтыс Вонтрух. — Люди готовы золотого тельца себе сделать и поклоняться ему, как когда-то. Грех от этого может быть большой.
— Что там грех, — Крыщак невежливо отпихнул солтыса. — Золото каждому пригодится. Хоть бы каждому по маленькому кусочку досталось. Надо взять ружье, Иоахим, пойти к Малявке и отобрать у него золото.
Иоахим развеселился.
— Вас так много, а он один.
— Он с топором за дверями стоит. Кто войдет, тому он голову отрубит, — растолковывал Кондек и весь трясся от жадности при мысли о золоте. — Ружье надо! С голыми руками страшно подходить к Малявке.
— Ружье есть у пана Турлея, Порваша, у пана Любиньского, — перечислял Иоахим, который не хотел признаваться в том, что никогда в жизни не держал в руках отцовского ружья. Ионаш Вонтрух снял с головы меховую шапку и пренебрежительно махнул ею в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
Эта история заинтересовала Йоахима. После его первой большой любовной неудачи его волновали такие дела, ему хотелось кому-то сочувствовать и самому получить немного сочувствия. И он, в отсутствие отца, поехал в Трумейки вместе с Гертрудой. Брыгида приняла их сердечно, угощала чаем, кофе, вином, домашним печеньем. Но при каждом упоминании о докторе в ее больших глазах тут же появлялись слезы. Йоахим тоже расклеился — рассказывал о Малгожате, о том, как почти год он встречался с ней, ходил на концерты, пока в конце концов она не сказала ему, что не понимает музыку и концерты ее мучают. Она изменила Йоахиму с парнем, страстным шахматистом. Йоахима утешало то, что и шахматиста она тоже тут же бросила, потому что на нее нагоняли тоску постоянные разговоры о шахматных дебютах. Она занялась таким, у которого не было никаких интересов, целые дни он просиживал в кафе и болтал о глупостях, вычитанных из газет. «Я знаю, что она глупая, но что мне делать, раз такие, которые обо всем так умно говорят, меня совсем не привлекают», — объяснял он Брыгиде. Макухова поддакивала: «Как его отец. Так же, как Янек. Тоже не любит умных женщин». Йоахим был возмущен: «А моя мать? Она не была глупой женщиной». Макухова и тут поддакивала: «Она любила музыку. Только музыку. Неизвестно, была она умная или глупая». Йоахим соглашался, что для того, чтобы заниматься музыкой, нужен не столько ум, сколько сердце. «Ты очень хороший парень, — утешала его Брыгида. — Столько девушек ходит по свету. Через неделю ты познакомишься с другой и тут же забудешь о Малгожате». Йоахим спросил ее: «А вы? Почему вы не можете забыть?» Брыгида всплакнула, а Йоахим сидел, повесив голову. Гертруда утешала его, как умела: «Каждая женщина, Йоахим, глупая. Прикидывается умной, чтобы понравиться мужчине, а потом сразу оказывается глупой. Вот, например, Брыгида. Образованная, умная, а ведь если бы она была такая уж умная, уже давно бы вышла замуж за твоего отца, а ты был бы ее пасынком. Поэтому ты, Йоахим, не обижайся на этих умниц, попросту не слушай, как они мудрят, делай с ними свое. Вот посмотришь, как они из-за тебя поглупеют». Брыгида сплетала и расплетала пальцы своих маленьких рук и вздыхала: «Да, да, мы ужасно глупые. Ох, какие глупые!»
Иоахим не смог раскусить это дело. Но ведь это была не единственная история в Скиролавках, которая выходила за рамки его понимания. Люди здесь жили иначе, чем в городе, у них были свои тайны, и всегда была известна только половина правды. До него дошли известия, что это его дед, хорунжий Неглович, встал из гроба и из своего пистолета застрелил преступника Антека Пасемко, потому что не смог стерпеть несправедливости. Потом кто-то шепнул ему, что это сделал его отец. А когда он выспрашивал об этом солтыса Вонтруха, то услышал, что Антек сам застрелился в лесу. И кому тут верить? Чьим рассказам доверять? Кто знал правду и существовала ли вообще возможность ее узнать? Даже отец, похоже, знал не обо всем и не обо всем хотел знать. И дал ему когда-то такой совет: «Не лезь в кусты терновника, потому что поцарапаешься. А дела людей еще более колючие и переплетены между собой еще больше, чем терновник». Зачем отец ездил к какой-то там простой деревенской женщине, Юстыне, с которой, кажется, едва был знаком? Отчего, как утверждала Гертруда, она приходила, чтобы убить его из обреза? При каких обстоятельствах на самом деле погиб ее муж, Дымитр? Что связывало отца с Брыгидой? Отчего он хотел дать ее ребенку свое имя, а она этим пренебрегла? Почему Макухова говорила одно, а сама Брыгида — другое? Почему Клобук приносил счастье, но в любовных делах помочь не мог? Зачем Брыгида пыталась отравиться, а отец сжег ее прощальное письмо?
В один из дней доктор, как обычно, рано утром уехал на работу в поликлинику. Иоахим проснулся поздно и в одиночестве завтракал за огромным столом в салоне. Тут до него долетел громкий лай собак во дворе, потом трубный голос в сенях.
— Доктор дома? — ему показалось, что он узнал голос Йонаша Вонтруха. — Нам нужен пан Неглович.
— Доктора нет. Но дома его сын, Иоахим, — сказала Гертруда. Наступила тишина. Потом три мужских голоса сказали почти хором:
— Доктора нет, но дома его сын, Иоахим.
В салон вошли Кондек, Вонтрух и Крыщак. Они были чем-то так взволнованы, что влезли, не отряхнув снег с сапог, не сняв шапок.
— Такое дело, Иоахим, — сказал Кондек. — Надо взять ружье и пойти к кузнецу Малявке. Он забаррикадировался в своем доме и грозит топором каждому, кто хочет к нему войти.
— Банку с золотом он нашел под крыльцом старой школы, — объяснял Эрвин Крыщак. — Схватил банку и спрятался в доме. А золото общее, раз оно под крыльцом старой школы лежало.
— Я пришел к нему лошадь подковать, — рассказывал Кондек. — Передние копыта, чтобы не скользила по льду. У Зыгфрыда Малявки в кузнице ондатры выкопали подземный ход с озера. Малявка провалился в эту яму, разозлился, пошел на другую сторону дороги, туда, где от старой школы осталось каменное крыльцо. Один камень он отвалил и нашел под ним банку с золотом. Схватил его и удрал в дом. Сейчас грозит смертью тому, кто к нему войдет. А золото наше. Общее.
— Золото надо отдать государству, — заявил солтыс Вонтрух. — Люди готовы золотого тельца себе сделать и поклоняться ему, как когда-то. Грех от этого может быть большой.
— Что там грех, — Крыщак невежливо отпихнул солтыса. — Золото каждому пригодится. Хоть бы каждому по маленькому кусочку досталось. Надо взять ружье, Иоахим, пойти к Малявке и отобрать у него золото.
Иоахим развеселился.
— Вас так много, а он один.
— Он с топором за дверями стоит. Кто войдет, тому он голову отрубит, — растолковывал Кондек и весь трясся от жадности при мысли о золоте. — Ружье надо! С голыми руками страшно подходить к Малявке.
— Ружье есть у пана Турлея, Порваша, у пана Любиньского, — перечислял Иоахим, который не хотел признаваться в том, что никогда в жизни не держал в руках отцовского ружья. Ионаш Вонтрух снял с головы меховую шапку и пренебрежительно махнул ею в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212