- Вообще-то, конечно, люблю. Жена моего друга переводит детективы...
Выражение лица Милочки красноречиво сказало Павлу, что он сморозил очередную глупость. Но он действительно не мог найти правильный тон и общую тему для беседы. Читал в основном газеты - ни на что другое времени практически никогда не оставалось, кроме специальной литературы, конечно, и тонн всевозможных документов. Все его знакомые женщины говорили либо о тряпках, либо о светских сплетнях, либо о себе, хорошеньких. И нуждались не в собеседнике, а в слушателе. Здесь же было существо из совершенно иного мира. Внезапно ему припомнилось одно излюбленное выражение Натальи: "Он не с нашей полочки". Павел почувствовал, что он - явно не с Милочкиной полочки и испытал тихую панику при мысли о том, что она не захочет иметь дело с таким... вахлаком.
Но Милочка постепенно привыкла. Павел все чаще и чаще приходил к ней, помогал решать какие-то насущные проблемы, даже стал время от времени покупать билеты на концерты её любимой классической музыки. Слушать эту музыку он, в общем-то, не привык и не умел, но то удовольствие, которое получала от концертов Милочка, стоило дороже. Она привыкла рассказывать ему о своем главном увлечении - историческом романе времен императрицы Екатерины Второй - и Павел уже неплохо разбирался в героях и второстепенных персонажах: на память никогда не жаловался. Правда, подавать умные реплики так и не научился, но, похоже, Милочка ему это простила, потому что видела: ему это интересно. Как было интересно все, что составляло её жизнь. И когда Павел осмелел и признался ей в любви, не отвергла его. Он же все время думал: пусть она меня не любит, пусть по доброте своей и интеллигентности только терпит, для меня главное - быть рядом с ней. Заботиться о ней, ограждать от реальной жизни, к которой она была совершенно не приспособлена, баловать...
В общем, он с полным на то основанием мог применить к себе стихотворение кого-то из классиков: "О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней!" Двадцать с лишним лет тому назад, когда он первый раз женился, все было совершенно по-другому. Они оба были слишком молоды и что ещё хуже - слишком разные. Жена происходила из старой интеллигентной семьи, а он даже не знал своих родителей. Да и что мог предложить выпускник школы милиции? Живи они отдельно, все, возможно, и утряслось бы, но он пришел в их семью "примаком", что называется, без кола и двора, о чем постоянно напоминала теща. Да ещё ребенок... После одной не слишком красивой сцены Павел собрал свои нехитрые пожитки и хлопнул дверью. Потом развелись уже официально. А он был настолько молод и глуп, что не настоял на своем законном праве: видеться с сыном. Честно говоря, ни единой попытки не сделал...
Почему он именно сегодня вспомнил о делах давно минувших дней? Наверное, потому, что жизнь круто менялась. А ещё потому, что его действительно беспокоили некоторые странности в поведении Милочки. Она почему-то перестала говорить с ним о своей книге, хотя это было делом всей её жизни, уходила в свои мысли, отвечала невпопад... Существование другого мужчины исключалось - он слишком хорошо знал кристальную чистоту своей любимой. Так что же тогда?
Зазвонил телефон, резко вырвав Павла из размышлений, и он поспешно схватил трубку. Милочка? Предупреждает, что задерживается?
- Слушаю вас, - почти спокойно сказал он.
В трубке была тишина, но такая, какая бывает, если абонент на другом конце провода сдерживает дыхание и не желает говорить. Такие нюансы Павел различал чисто автоматически. Поклонник? Или не туда попали? Он подождал ещё какое-то время, потом попросил:
- Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно.
И положил трубку. Перезванивать, однако, не спешили. Что ж, значит, ошиблись. Наверняка ошиблись. Не станет Милочка заводить какие-то романы за его спиной. Не тот случай.
Милочка была первой, на которой он захотел жениться после краха первой семьи. Что там захотел - просто мечтал об этом. Она была ещё так молода, у них вполне могли быть дети. А ему всю жизнь не хватало семейного тепла и уюта. И каждый новый шаг на пути к совместной - официально совместной, гражданский брак меня ни в коем случае не устраивал, - жизни воспринимал как счастливые вехи. Милочка позвонила ему по собственной инициативе, Милочка позволила остаться у неё на ночь, Милочка дала ключи от своей квартиры, Милочка познакомилась с его друзьями... Все это казалось ему триумфальным шествием к маршу Мендельсона, обручальным кольцам и так далее и тому подобное.
Правда, он слегка побаивался знакомства Милочки с Наташей. Слишком уж они были разные. Наталья, к тому же, могла выпалить что-нибудь насмешливо-ехидное и обидеть человека, даже не желая этого. Один раз Павел даже сказал ей, что у неё язык борется за независимость от мозгов, чем, в свою очередь, обидел её и о чем очень сожалел впоследствии. Но ведь она и святого доведет до грубости!
К счастью, Милочкиного такта хватило на двоих. Тем не менее, Павел старался не оставлять их с глазу на глаз, во избежание, так сказать. Бог знает, что способна ляпнуть Наталья в самый неподходящий момент! Конечно, стрессы, которые она перенесла в последние годы, её несколько оправдывают, но это вовсе не значит, что Павел готов был пожертвовать Милочкиным спокойствием и потакать Наташиным причудам. Для этого есть Андрей, который во всех этих играх, кажется, просто купается. Воистину любовь зла... Черт побери, где же Милочка?
В этот момент повернулся ключ во входной двери. Павел мысленно обругал себя достаточно резко: сидел и придумывал невесть что, вместо того, чтобы приготовить ужин. А теперь его к плите и не подпустят, потому что для Милочки "святые женские обязанности" - это действительно святое, и готовит она с такой же тщательностью и вдохновением, как работает над своим романом. Впрочем, она все так делает...
- Освободился пораньше, - сказал Павел, выходя из комнаты в коридор. Привез тебе фруктов. Устала?
Почему-то он всегда говорил с ней каким-то телеграфным стилем. Наверное, потому, что вообще не умел красиво говорить. И уже никогда не научится, судя по всему.
Милочка клюнула его в щеку и негромко сказала:
- Спасибо, Павлик. Опять меня балуешь.
Он хотел возразить, что никакое это не баловство, но посмотрел на неё - и у него перехватило дыхание. Никогда ещё не видел её такой красивой и такой... странной, что ли. Щеки разрумянились, глаза блестят, чуть приоткрытые губы подрагивают, а дышит так, будто всю дорогу бежала бегом. И взгляд совершенно отсутствующий. Его снова кольнуло предчувствие каких-то неприятных перемен в жизни.
- Проголодалась? - спросил он просто чтобы что-то спросить.
- Что? Ах, нет, совсем не хочу есть. Может быть, позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Выражение лица Милочки красноречиво сказало Павлу, что он сморозил очередную глупость. Но он действительно не мог найти правильный тон и общую тему для беседы. Читал в основном газеты - ни на что другое времени практически никогда не оставалось, кроме специальной литературы, конечно, и тонн всевозможных документов. Все его знакомые женщины говорили либо о тряпках, либо о светских сплетнях, либо о себе, хорошеньких. И нуждались не в собеседнике, а в слушателе. Здесь же было существо из совершенно иного мира. Внезапно ему припомнилось одно излюбленное выражение Натальи: "Он не с нашей полочки". Павел почувствовал, что он - явно не с Милочкиной полочки и испытал тихую панику при мысли о том, что она не захочет иметь дело с таким... вахлаком.
Но Милочка постепенно привыкла. Павел все чаще и чаще приходил к ней, помогал решать какие-то насущные проблемы, даже стал время от времени покупать билеты на концерты её любимой классической музыки. Слушать эту музыку он, в общем-то, не привык и не умел, но то удовольствие, которое получала от концертов Милочка, стоило дороже. Она привыкла рассказывать ему о своем главном увлечении - историческом романе времен императрицы Екатерины Второй - и Павел уже неплохо разбирался в героях и второстепенных персонажах: на память никогда не жаловался. Правда, подавать умные реплики так и не научился, но, похоже, Милочка ему это простила, потому что видела: ему это интересно. Как было интересно все, что составляло её жизнь. И когда Павел осмелел и признался ей в любви, не отвергла его. Он же все время думал: пусть она меня не любит, пусть по доброте своей и интеллигентности только терпит, для меня главное - быть рядом с ней. Заботиться о ней, ограждать от реальной жизни, к которой она была совершенно не приспособлена, баловать...
В общем, он с полным на то основанием мог применить к себе стихотворение кого-то из классиков: "О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней!" Двадцать с лишним лет тому назад, когда он первый раз женился, все было совершенно по-другому. Они оба были слишком молоды и что ещё хуже - слишком разные. Жена происходила из старой интеллигентной семьи, а он даже не знал своих родителей. Да и что мог предложить выпускник школы милиции? Живи они отдельно, все, возможно, и утряслось бы, но он пришел в их семью "примаком", что называется, без кола и двора, о чем постоянно напоминала теща. Да ещё ребенок... После одной не слишком красивой сцены Павел собрал свои нехитрые пожитки и хлопнул дверью. Потом развелись уже официально. А он был настолько молод и глуп, что не настоял на своем законном праве: видеться с сыном. Честно говоря, ни единой попытки не сделал...
Почему он именно сегодня вспомнил о делах давно минувших дней? Наверное, потому, что жизнь круто менялась. А ещё потому, что его действительно беспокоили некоторые странности в поведении Милочки. Она почему-то перестала говорить с ним о своей книге, хотя это было делом всей её жизни, уходила в свои мысли, отвечала невпопад... Существование другого мужчины исключалось - он слишком хорошо знал кристальную чистоту своей любимой. Так что же тогда?
Зазвонил телефон, резко вырвав Павла из размышлений, и он поспешно схватил трубку. Милочка? Предупреждает, что задерживается?
- Слушаю вас, - почти спокойно сказал он.
В трубке была тишина, но такая, какая бывает, если абонент на другом конце провода сдерживает дыхание и не желает говорить. Такие нюансы Павел различал чисто автоматически. Поклонник? Или не туда попали? Он подождал ещё какое-то время, потом попросил:
- Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно.
И положил трубку. Перезванивать, однако, не спешили. Что ж, значит, ошиблись. Наверняка ошиблись. Не станет Милочка заводить какие-то романы за его спиной. Не тот случай.
Милочка была первой, на которой он захотел жениться после краха первой семьи. Что там захотел - просто мечтал об этом. Она была ещё так молода, у них вполне могли быть дети. А ему всю жизнь не хватало семейного тепла и уюта. И каждый новый шаг на пути к совместной - официально совместной, гражданский брак меня ни в коем случае не устраивал, - жизни воспринимал как счастливые вехи. Милочка позвонила ему по собственной инициативе, Милочка позволила остаться у неё на ночь, Милочка дала ключи от своей квартиры, Милочка познакомилась с его друзьями... Все это казалось ему триумфальным шествием к маршу Мендельсона, обручальным кольцам и так далее и тому подобное.
Правда, он слегка побаивался знакомства Милочки с Наташей. Слишком уж они были разные. Наталья, к тому же, могла выпалить что-нибудь насмешливо-ехидное и обидеть человека, даже не желая этого. Один раз Павел даже сказал ей, что у неё язык борется за независимость от мозгов, чем, в свою очередь, обидел её и о чем очень сожалел впоследствии. Но ведь она и святого доведет до грубости!
К счастью, Милочкиного такта хватило на двоих. Тем не менее, Павел старался не оставлять их с глазу на глаз, во избежание, так сказать. Бог знает, что способна ляпнуть Наталья в самый неподходящий момент! Конечно, стрессы, которые она перенесла в последние годы, её несколько оправдывают, но это вовсе не значит, что Павел готов был пожертвовать Милочкиным спокойствием и потакать Наташиным причудам. Для этого есть Андрей, который во всех этих играх, кажется, просто купается. Воистину любовь зла... Черт побери, где же Милочка?
В этот момент повернулся ключ во входной двери. Павел мысленно обругал себя достаточно резко: сидел и придумывал невесть что, вместо того, чтобы приготовить ужин. А теперь его к плите и не подпустят, потому что для Милочки "святые женские обязанности" - это действительно святое, и готовит она с такой же тщательностью и вдохновением, как работает над своим романом. Впрочем, она все так делает...
- Освободился пораньше, - сказал Павел, выходя из комнаты в коридор. Привез тебе фруктов. Устала?
Почему-то он всегда говорил с ней каким-то телеграфным стилем. Наверное, потому, что вообще не умел красиво говорить. И уже никогда не научится, судя по всему.
Милочка клюнула его в щеку и негромко сказала:
- Спасибо, Павлик. Опять меня балуешь.
Он хотел возразить, что никакое это не баловство, но посмотрел на неё - и у него перехватило дыхание. Никогда ещё не видел её такой красивой и такой... странной, что ли. Щеки разрумянились, глаза блестят, чуть приоткрытые губы подрагивают, а дышит так, будто всю дорогу бежала бегом. И взгляд совершенно отсутствующий. Его снова кольнуло предчувствие каких-то неприятных перемен в жизни.
- Проголодалась? - спросил он просто чтобы что-то спросить.
- Что? Ах, нет, совсем не хочу есть. Может быть, позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156