— А разрешение прокурора — всего лишь формальность. По крайней мере, здесь, у нас.
Мартин Бек улетел домой в тот же вечер. Около десяти он был в Стокгольме и спустя два часа уже лежал на своем диване в гостиной, в Багармуссене.
Свет он погасил, однако заснуть не мог.
Его жена уже спала, и сквозь закрытую дверь спальни отчетливо был слышен ее негромкий храп. Детей дома не было. Ингрид ушла рисовать лозунги для завтрашней демонстрации, а Рольф, очевидно, веселился на какой-то молодежной вечеринке с пивом и музыкой.
Он чувствовал себя одиноким, словно ему чего-то не хватало. Например, желания встать, пойти в спальню и сорвать ночную рубашку со своей жены. Он подумал, что должен по крайней мере испытывать такое желание по отношению к кому-то другому, например, к чьей-то чужой жене. Но в таком случае, к чьей именно?
Он все еще не спал, когда в два часа вернулась Ингрид. Наверное, жена сказала ей, чтобы она не приходила очень поздно. Рольф же мог приходить, когда угодно, хотя был на четыре года моложе своей сестры (бывшей по меньшей мере раза в два умнее его), и не обладал даже и сотой долей инстинкта самосохранения и осмотрительности, присущих его сестре. Это естественно, ведь он мальчик.
Ингрид проскользнула в гостиную, наклонилась и чмокнула его в лоб. От нее пахло потом и краской.
Как всё нелепо, подумал он.
Прошел еще час, прежде чем он уснул.
Когда утром второго мая Мартин Бек приехал в управление на Кунгсхольме, Колльберг уже разговаривал Меландером.
— Как всё нелепо, — сказал Колльберг и ударил кулаком по столу так, что всё, кроме Меландера, подпрыгнуло.
— Да, это странно, — с серьезным видом согласился Меландер.
Колльберг был без пиджака, узел галстука он ослабил и расстегнул воротничок рубашки. Он наклонился над столом и сказал:
— Странно! Страннее некуда. Кто-то подложил бомбу с часовым механизмом в матрац Мальма. Мы думаем, что это сделал Олафсон. Но Олафсон тогда уже был мертв больше месяца, потому что кто-то проломил ему череп, засунул труп в старый автомобиль и столкнул в море. И теперь мы сидим и не знаем, что нам делать.
Он замолк, чтобы перевести дыхание. Меландер ничего не сказал. Оба они кивнули Мартину Беку, но как бы между прочим, словно его вообще здесь не было.
— Если мы предположим, что имеется связь между попыткой убийства Мальма и убийством Олафсона…
— Пока что это всего лишь предположение, — сказал Меландер. — У нас нет никаких доказательств того, что подобная связь существует, хотя маловероятно, чтобы эти события оказались совершенно независимыми.
— Вот именно. Таких совпадений не бывает. Следовательно, есть основания полагать, что третья составляющая этого дела естественным образом связана с двумя другими.
— Ты говоришь о самоубийстве? О том, что Мальм покончил с собой?
— Конечно.
— Да, — сказал Меландер. — Он мог это сделать, потому что знал, что игра окончена.
— Верно. Он знал, что его ожидает, и поэтому предпочел открыть газ.
— Он испугался, это факт.
— Причем у него были все основания для этого.
— Следовательно, можно сделать вывод, что он не рассчитывал на то, что ему позволят остаться в живых, — сказал Меландер. — Он испугался, что его убьют. Но в таком случае, кого он боялся?
Колльберг задумался. Ход его рассуждений приобрел неожиданный поворот, и он сказал:
— А может, Мальм убил Олафсона?
Меландер вытащил из ящика письменного стола половинку яблока, ножом для разрезания бумаги отрезал кусочек и положил его в свой кисет.
— Это звучит неправдоподобно, — произнес он. — Мне трудно себе представить, что такой мелкий жулик, как Мальм, способен совершить подобное преступление Я имею в виду не его моральные принципы, а технические детали, изощренность, с какой оно было совершено.
— Блестяще, Фредрик. Твоя логика безупречна. Ну, и что же из всего этого следует?
Меландер ничего не сказал.
— Каков четкий логический вывод? — с упрямым видом спросил Колльберг.
— Можно сделать вывод, что от Олафсона и Мальма решили избавиться, — не очень уверенно ответил Меландер.
— Кто?
— Мы этого не знаем.
— Да, это точно. Но в одном не может быть сомнений.
— Да, — сказал Меландер. — Ты, наверное, прав.
— Это работа профессионала, — словно разговаривая сам с собой, произнес Мартин Бек.
— Вот именно, — заявил Колльберг. — Профессионала. Только профессионалы используют камни, засунутые в носки, и бомбы с часовым механизмом.
— Согласен, — сказал Меландер.
— Вот почему мы сидим здесь, почесывая затылки и тараща глаза, словно видим нечто сверхъестественное. Потому что мы всегда имели дело только с дилетантами. Причем занимались этим так долго, что сами почти превратились в дилетантов.
— Восемьдесят девять процентов всех преступлений совершается дилетантами. Даже в США.
— Это не оправдание.
— Нет, — сказал Меландер. — Но это объяснение.
— Погодите, — произнес Мартин Бек. — Это стыкуется и с другими известными нам фактами. Я уже размышлял кое о чем после того, как Гюнвальд написал свой меморандум, или как там его можно назвать.
— Да, — сказал Колльберг. — Почему человек, который положил зажигательное устройство в кровать Мальма, потом вызвал пожарных?
Через тридцать секунд он сам ответил на свой вопрос:
— Потому что он был профессионалом. Профессиональным преступником. Его работа состояла в том, чтобы прикончить Мальма, но он считал совершенно излишним, чтобы при этом погибло еще десять человек.
— Хм, — сказал Меландер. — В этом доводе что-то есть. Я читал, что профессионалы гораздо менее кровожадны, чем дилетанты.
— Я тоже об этом читал, — согласился Колльберг. — Вчера. Давайте вспомним одного типичного дилетанта, нашего уважаемого коллегу Хедина, полицейского, который убил девять человек в Сконе семнадцать лет назад. Вряд ли он забивал себе голову такими рассуждениями. Он застрелил их только потому, что с ним поссорилась его невеста.
— Он был сумасшедший, — сказал Мартин Бек.
— Все дилетанты, которые убивают людей, сумасшедшие, по крайней мере в момент совершения преступления. Однако профессионалы не таковы.
— Но в Швеции сейчас нет никаких профессиональных убийц, — задумчиво произнес Меландер.
Колльберг смерил его взглядом и спросил:
— А разве есть основания считать, что он швед?
— Если он иностранец, это совпадает с тем, что удалось выяснить Гюнвальду, — сказал Мартин Бек.
— Пока что это совпадает только с нашими собственными предположениями, — возразил Колльберг. — И раз уж мы начали выдвигать гипотезы, то можем продолжить. Считаете ли вы, например, что тот, кто заминировал кровать Мальма и проломил череп Олафсону, в настоящий момент находится в Швеции? Может быть, вы полагаете, что на следующий день после убийства он все еще оставался здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Мартин Бек улетел домой в тот же вечер. Около десяти он был в Стокгольме и спустя два часа уже лежал на своем диване в гостиной, в Багармуссене.
Свет он погасил, однако заснуть не мог.
Его жена уже спала, и сквозь закрытую дверь спальни отчетливо был слышен ее негромкий храп. Детей дома не было. Ингрид ушла рисовать лозунги для завтрашней демонстрации, а Рольф, очевидно, веселился на какой-то молодежной вечеринке с пивом и музыкой.
Он чувствовал себя одиноким, словно ему чего-то не хватало. Например, желания встать, пойти в спальню и сорвать ночную рубашку со своей жены. Он подумал, что должен по крайней мере испытывать такое желание по отношению к кому-то другому, например, к чьей-то чужой жене. Но в таком случае, к чьей именно?
Он все еще не спал, когда в два часа вернулась Ингрид. Наверное, жена сказала ей, чтобы она не приходила очень поздно. Рольф же мог приходить, когда угодно, хотя был на четыре года моложе своей сестры (бывшей по меньшей мере раза в два умнее его), и не обладал даже и сотой долей инстинкта самосохранения и осмотрительности, присущих его сестре. Это естественно, ведь он мальчик.
Ингрид проскользнула в гостиную, наклонилась и чмокнула его в лоб. От нее пахло потом и краской.
Как всё нелепо, подумал он.
Прошел еще час, прежде чем он уснул.
Когда утром второго мая Мартин Бек приехал в управление на Кунгсхольме, Колльберг уже разговаривал Меландером.
— Как всё нелепо, — сказал Колльберг и ударил кулаком по столу так, что всё, кроме Меландера, подпрыгнуло.
— Да, это странно, — с серьезным видом согласился Меландер.
Колльберг был без пиджака, узел галстука он ослабил и расстегнул воротничок рубашки. Он наклонился над столом и сказал:
— Странно! Страннее некуда. Кто-то подложил бомбу с часовым механизмом в матрац Мальма. Мы думаем, что это сделал Олафсон. Но Олафсон тогда уже был мертв больше месяца, потому что кто-то проломил ему череп, засунул труп в старый автомобиль и столкнул в море. И теперь мы сидим и не знаем, что нам делать.
Он замолк, чтобы перевести дыхание. Меландер ничего не сказал. Оба они кивнули Мартину Беку, но как бы между прочим, словно его вообще здесь не было.
— Если мы предположим, что имеется связь между попыткой убийства Мальма и убийством Олафсона…
— Пока что это всего лишь предположение, — сказал Меландер. — У нас нет никаких доказательств того, что подобная связь существует, хотя маловероятно, чтобы эти события оказались совершенно независимыми.
— Вот именно. Таких совпадений не бывает. Следовательно, есть основания полагать, что третья составляющая этого дела естественным образом связана с двумя другими.
— Ты говоришь о самоубийстве? О том, что Мальм покончил с собой?
— Конечно.
— Да, — сказал Меландер. — Он мог это сделать, потому что знал, что игра окончена.
— Верно. Он знал, что его ожидает, и поэтому предпочел открыть газ.
— Он испугался, это факт.
— Причем у него были все основания для этого.
— Следовательно, можно сделать вывод, что он не рассчитывал на то, что ему позволят остаться в живых, — сказал Меландер. — Он испугался, что его убьют. Но в таком случае, кого он боялся?
Колльберг задумался. Ход его рассуждений приобрел неожиданный поворот, и он сказал:
— А может, Мальм убил Олафсона?
Меландер вытащил из ящика письменного стола половинку яблока, ножом для разрезания бумаги отрезал кусочек и положил его в свой кисет.
— Это звучит неправдоподобно, — произнес он. — Мне трудно себе представить, что такой мелкий жулик, как Мальм, способен совершить подобное преступление Я имею в виду не его моральные принципы, а технические детали, изощренность, с какой оно было совершено.
— Блестяще, Фредрик. Твоя логика безупречна. Ну, и что же из всего этого следует?
Меландер ничего не сказал.
— Каков четкий логический вывод? — с упрямым видом спросил Колльберг.
— Можно сделать вывод, что от Олафсона и Мальма решили избавиться, — не очень уверенно ответил Меландер.
— Кто?
— Мы этого не знаем.
— Да, это точно. Но в одном не может быть сомнений.
— Да, — сказал Меландер. — Ты, наверное, прав.
— Это работа профессионала, — словно разговаривая сам с собой, произнес Мартин Бек.
— Вот именно, — заявил Колльберг. — Профессионала. Только профессионалы используют камни, засунутые в носки, и бомбы с часовым механизмом.
— Согласен, — сказал Меландер.
— Вот почему мы сидим здесь, почесывая затылки и тараща глаза, словно видим нечто сверхъестественное. Потому что мы всегда имели дело только с дилетантами. Причем занимались этим так долго, что сами почти превратились в дилетантов.
— Восемьдесят девять процентов всех преступлений совершается дилетантами. Даже в США.
— Это не оправдание.
— Нет, — сказал Меландер. — Но это объяснение.
— Погодите, — произнес Мартин Бек. — Это стыкуется и с другими известными нам фактами. Я уже размышлял кое о чем после того, как Гюнвальд написал свой меморандум, или как там его можно назвать.
— Да, — сказал Колльберг. — Почему человек, который положил зажигательное устройство в кровать Мальма, потом вызвал пожарных?
Через тридцать секунд он сам ответил на свой вопрос:
— Потому что он был профессионалом. Профессиональным преступником. Его работа состояла в том, чтобы прикончить Мальма, но он считал совершенно излишним, чтобы при этом погибло еще десять человек.
— Хм, — сказал Меландер. — В этом доводе что-то есть. Я читал, что профессионалы гораздо менее кровожадны, чем дилетанты.
— Я тоже об этом читал, — согласился Колльберг. — Вчера. Давайте вспомним одного типичного дилетанта, нашего уважаемого коллегу Хедина, полицейского, который убил девять человек в Сконе семнадцать лет назад. Вряд ли он забивал себе голову такими рассуждениями. Он застрелил их только потому, что с ним поссорилась его невеста.
— Он был сумасшедший, — сказал Мартин Бек.
— Все дилетанты, которые убивают людей, сумасшедшие, по крайней мере в момент совершения преступления. Однако профессионалы не таковы.
— Но в Швеции сейчас нет никаких профессиональных убийц, — задумчиво произнес Меландер.
Колльберг смерил его взглядом и спросил:
— А разве есть основания считать, что он швед?
— Если он иностранец, это совпадает с тем, что удалось выяснить Гюнвальду, — сказал Мартин Бек.
— Пока что это совпадает только с нашими собственными предположениями, — возразил Колльберг. — И раз уж мы начали выдвигать гипотезы, то можем продолжить. Считаете ли вы, например, что тот, кто заминировал кровать Мальма и проломил череп Олафсону, в настоящий момент находится в Швеции? Может быть, вы полагаете, что на следующий день после убийства он все еще оставался здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61