Конечно, Кадфаэль уже понял, что этот парень ни в чем не знает середины, и все-таки тут было что-то особенное — между этой тетушкой и племянником было что-то другое, нежели спокойная родственная приязнь.
Кадфаэль вернулся к своей работе, оставив Диоту и Бенета наедине друг с другом. Вдова Хэммет оказалась чистоплотной, аккуратной женщиной с приятной наружностью, одета она была в скромное черное платье, приличествующее домоправительнице священника; седые, гладко причесанные волосы были прикрыты черным платком. Овальное лицо женщины, обыкновенно немного печальное, оживилось радостью при виде юноши. В этот миг ей можно было дать лет сорок, не больше, да, быть может, столько ей и было на самом деле.
«Сестра его матери? — подумал про себя Кадфаэль. — Если так, то он, как видно, уродился в отца, на тетку он совсем не похож. Ну да что там! Мое ли это дело! « — отмахнулся Кадфаэль от этих мыслей.
Тут к нему в сарайчик ввалился Бенет с корзинкой в руках и высыпал на стол лакомые дары Диоты.
— Нам повезло, брат Кадфаэль! Такой стряпухи, как Диота, даже на королевской кухне не сыщется! Так что мы сейчас угостимся на славу!
И он выскочил с пустой корзинкой так же проворно, как прибежал. Кадфаэль проводил его взглядом и увидел в раскрытую дверь, как Бенет вместе с корзинкой передал Диоте какую-то небольшую вещицу, которую вынул из-за пазухи. Диота приняла ее без улыбки и кивнула ему с серьезным выражением, а юноша нагнулся к ней и поцеловал в щеку. Женщина заулыбалась. Против Бенета и впрямь было трудно устоять! Она повернулась и пошла прочь, а он проводил ее долгим взглядом, прежде чем вернуться в сарайчик к Кадфаэлю. Обаятельная улыбка мгновенно заиграла на его лице.
— Ни под каким видом, — назидательно стал Кадфаэль читать наизусть строку из устава, — монах не должен принимать даже маленьких подарков, будь то от родственников или от других лиц, не испросив перед тем позволения у аббата. Вот, сын мой, как гласит устав.
— Ну так, значит, тебе просто повезло и мне тоже, — весело возразил юноша. — Хорошо, что я не давал монашеского обета! А медовые булочки она печет так, что пальчики оближешь!
С этими словами Бенет вонзился белыми зубами в одну булочку, а другую протянул Кадфаэлю.
— А также братья-монахи не должны обмениваться подарками между собой, — продолжал Кадфаэль, принимая угощение. — Действительно повезло! Принимая подарок, я нарушаю устав, но ты, как даритель, остаешься без греха. Стало быть, ты отказался от своего намерения удалиться в монастырь?
— Я?! — Бенет застыл от удивления с недожеванным куском во рту. — А разве я высказывал такое намерение?
— Не ты, друг мой, но твой покровитель за тебя его высказал, когда просил взять тебя к нам на работу.
— Так и сказал?
— Да. Он, конечно, не давал за тебя обещания, но все же намекал, что когда-нибудь ты можешь к этому склониться. Хотя должен признать, что не замечал у тебя никаких признаков такого желания.
Бенет подумал немного и затем, доев булочку и облизав сладкие пальцы, к которым пристали крошки, сказал:
— Видно, он хотел поскорее от меня отделаться и подумал, что так меня легче согласятся сюда принять. Не полюбилась ему моя физиономия. Наверное, потому, что я чуть что — улыбаюсь. Нет уж, даже ради тебя, Кадфаэль, я не согласен долго сидеть тут взаперти! Вот погоди, настанет срок, только меня и видели! Но покуда я здесь, — закончил он, расплываясь до ушей в своей жизнерадостной улыбке, которая постнику и впрямь должна была показаться слишком беззаботной, — я буду работать не за страх, а за совесть.
Не успел Кадфаэль и глазом моргнуть, как Бенет уже снова был в саду подле живой изгороди и принялся орудовать садовыми ножницами, с которыми играючи управлялся одной рукой, а Кадфаэль, проводив его долгим, задумчивым взглядом, остался сидеть в сарайчике.
Глава четвертая
К вечеру того же дня почтенная Диота явилась в один дом неподалеку от церкви святого Чеда и робко спросила, можно ли ей повидать лорда Ральфа Жиффара. Слуга, отворивший дверь, смерил ее взглядом и остановился в нерешительности, так как никогда прежде не встречал эту женщину.
— А по какому вы делу, почтенная? Кто вас прислал?
— Я должна передать ему письмо, — послушно объяснила Диота, протягивая небольшой свиток с печатью. — Мне велено подождать ответа, если милорд соблаговолит его написать.
Слуга еще сомневался, брать или не брать из ее рук письмо.
Это был небольшой кусок пергамента неправильной формы; такой вид он имел по очень простой причине: третьего дня брат Ансельм обрезал испорченные края пергамента, чтобы использовать его для нотной записи. Однако печать на письме намекала на важное содержание, несмотря на неказистый вид. Слуга все еще колебался, как вдруг у него за спиной в передней появилась молодая девушка и, заметив в дверях незнакомую, приличного вида женщину, остановилась и поинтересовалась, зачем та пришла. Девушка решительно взяла у Диоты послание и сразу разглядела знакомую печать. Вздрогнув от неожиданности, она удивленно вскинула на Диоту большие голубые глаза и порывистым движением сунула ей письмо обратно:
— Входи и вручи его сама! Я провожу тебя к моему отчиму.
Хозяин дома сидел в небольшой комнате, отдыхая возле горящего очага. На столике перед ним стоял недопитый бокал с вином, на полу спала, свернувшись у его ног, борзая собака. Сидящий был нарядно одетый, краснощекий, бородатый мужчина с залысинами на лбу. На вид ему было лет пятьдесят, он казался крепок и мускулист, но уже начал полнеть, с тех пор, как недавно стал вести сидячую жизнь. Одним словом, он выглядел так, как и должен выглядеть человек его положения — владелец нескольких маноров и этого городского дома, в котором он теперь расположился, намереваясь со всеми удобствами провести рождество. Сначала он в недоумении взглянул на Диоту, но сразу все понял, увидев печать на пергаменте. Не задавая вопросов, он послал девушку за писарем и затем очень внимательно выслушал послание, которое тот прочел ему вслух приглушенным голосом, так как с первых слов понял его опасный смысл. Этот сухонький старичок смолоду служил у Жиффара и пользовался у него полнейшим доверием. Закончив, он тревожно взглянул на хозяина:
— Милорд, только не давайте письменного ответа! Если уж хотите ответить, лучше передать все на словах, так будет гораздо безопаснее. От сказанного можно потом отказаться, а закреплять свои слова на письме было бы неразумно.
Ральф немного помолчал, в раздумье разглядывая неожиданную посланницу, которая смущенно стояла перед ним, терпеливо ожидая, когда он заговорит.
— Скажи ему, — вымолвил он наконец, — что я получил его послание и все понял.
Диота помялась в нерешительности, но, набравшись храбрости, все-таки спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Кадфаэль вернулся к своей работе, оставив Диоту и Бенета наедине друг с другом. Вдова Хэммет оказалась чистоплотной, аккуратной женщиной с приятной наружностью, одета она была в скромное черное платье, приличествующее домоправительнице священника; седые, гладко причесанные волосы были прикрыты черным платком. Овальное лицо женщины, обыкновенно немного печальное, оживилось радостью при виде юноши. В этот миг ей можно было дать лет сорок, не больше, да, быть может, столько ей и было на самом деле.
«Сестра его матери? — подумал про себя Кадфаэль. — Если так, то он, как видно, уродился в отца, на тетку он совсем не похож. Ну да что там! Мое ли это дело! « — отмахнулся Кадфаэль от этих мыслей.
Тут к нему в сарайчик ввалился Бенет с корзинкой в руках и высыпал на стол лакомые дары Диоты.
— Нам повезло, брат Кадфаэль! Такой стряпухи, как Диота, даже на королевской кухне не сыщется! Так что мы сейчас угостимся на славу!
И он выскочил с пустой корзинкой так же проворно, как прибежал. Кадфаэль проводил его взглядом и увидел в раскрытую дверь, как Бенет вместе с корзинкой передал Диоте какую-то небольшую вещицу, которую вынул из-за пазухи. Диота приняла ее без улыбки и кивнула ему с серьезным выражением, а юноша нагнулся к ней и поцеловал в щеку. Женщина заулыбалась. Против Бенета и впрямь было трудно устоять! Она повернулась и пошла прочь, а он проводил ее долгим взглядом, прежде чем вернуться в сарайчик к Кадфаэлю. Обаятельная улыбка мгновенно заиграла на его лице.
— Ни под каким видом, — назидательно стал Кадфаэль читать наизусть строку из устава, — монах не должен принимать даже маленьких подарков, будь то от родственников или от других лиц, не испросив перед тем позволения у аббата. Вот, сын мой, как гласит устав.
— Ну так, значит, тебе просто повезло и мне тоже, — весело возразил юноша. — Хорошо, что я не давал монашеского обета! А медовые булочки она печет так, что пальчики оближешь!
С этими словами Бенет вонзился белыми зубами в одну булочку, а другую протянул Кадфаэлю.
— А также братья-монахи не должны обмениваться подарками между собой, — продолжал Кадфаэль, принимая угощение. — Действительно повезло! Принимая подарок, я нарушаю устав, но ты, как даритель, остаешься без греха. Стало быть, ты отказался от своего намерения удалиться в монастырь?
— Я?! — Бенет застыл от удивления с недожеванным куском во рту. — А разве я высказывал такое намерение?
— Не ты, друг мой, но твой покровитель за тебя его высказал, когда просил взять тебя к нам на работу.
— Так и сказал?
— Да. Он, конечно, не давал за тебя обещания, но все же намекал, что когда-нибудь ты можешь к этому склониться. Хотя должен признать, что не замечал у тебя никаких признаков такого желания.
Бенет подумал немного и затем, доев булочку и облизав сладкие пальцы, к которым пристали крошки, сказал:
— Видно, он хотел поскорее от меня отделаться и подумал, что так меня легче согласятся сюда принять. Не полюбилась ему моя физиономия. Наверное, потому, что я чуть что — улыбаюсь. Нет уж, даже ради тебя, Кадфаэль, я не согласен долго сидеть тут взаперти! Вот погоди, настанет срок, только меня и видели! Но покуда я здесь, — закончил он, расплываясь до ушей в своей жизнерадостной улыбке, которая постнику и впрямь должна была показаться слишком беззаботной, — я буду работать не за страх, а за совесть.
Не успел Кадфаэль и глазом моргнуть, как Бенет уже снова был в саду подле живой изгороди и принялся орудовать садовыми ножницами, с которыми играючи управлялся одной рукой, а Кадфаэль, проводив его долгим, задумчивым взглядом, остался сидеть в сарайчике.
Глава четвертая
К вечеру того же дня почтенная Диота явилась в один дом неподалеку от церкви святого Чеда и робко спросила, можно ли ей повидать лорда Ральфа Жиффара. Слуга, отворивший дверь, смерил ее взглядом и остановился в нерешительности, так как никогда прежде не встречал эту женщину.
— А по какому вы делу, почтенная? Кто вас прислал?
— Я должна передать ему письмо, — послушно объяснила Диота, протягивая небольшой свиток с печатью. — Мне велено подождать ответа, если милорд соблаговолит его написать.
Слуга еще сомневался, брать или не брать из ее рук письмо.
Это был небольшой кусок пергамента неправильной формы; такой вид он имел по очень простой причине: третьего дня брат Ансельм обрезал испорченные края пергамента, чтобы использовать его для нотной записи. Однако печать на письме намекала на важное содержание, несмотря на неказистый вид. Слуга все еще колебался, как вдруг у него за спиной в передней появилась молодая девушка и, заметив в дверях незнакомую, приличного вида женщину, остановилась и поинтересовалась, зачем та пришла. Девушка решительно взяла у Диоты послание и сразу разглядела знакомую печать. Вздрогнув от неожиданности, она удивленно вскинула на Диоту большие голубые глаза и порывистым движением сунула ей письмо обратно:
— Входи и вручи его сама! Я провожу тебя к моему отчиму.
Хозяин дома сидел в небольшой комнате, отдыхая возле горящего очага. На столике перед ним стоял недопитый бокал с вином, на полу спала, свернувшись у его ног, борзая собака. Сидящий был нарядно одетый, краснощекий, бородатый мужчина с залысинами на лбу. На вид ему было лет пятьдесят, он казался крепок и мускулист, но уже начал полнеть, с тех пор, как недавно стал вести сидячую жизнь. Одним словом, он выглядел так, как и должен выглядеть человек его положения — владелец нескольких маноров и этого городского дома, в котором он теперь расположился, намереваясь со всеми удобствами провести рождество. Сначала он в недоумении взглянул на Диоту, но сразу все понял, увидев печать на пергаменте. Не задавая вопросов, он послал девушку за писарем и затем очень внимательно выслушал послание, которое тот прочел ему вслух приглушенным голосом, так как с первых слов понял его опасный смысл. Этот сухонький старичок смолоду служил у Жиффара и пользовался у него полнейшим доверием. Закончив, он тревожно взглянул на хозяина:
— Милорд, только не давайте письменного ответа! Если уж хотите ответить, лучше передать все на словах, так будет гораздо безопаснее. От сказанного можно потом отказаться, а закреплять свои слова на письме было бы неразумно.
Ральф немного помолчал, в раздумье разглядывая неожиданную посланницу, которая смущенно стояла перед ним, терпеливо ожидая, когда он заговорит.
— Скажи ему, — вымолвил он наконец, — что я получил его послание и все понял.
Диота помялась в нерешительности, но, набравшись храбрости, все-таки спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61