Скажу не хвалясь, что неплохо владею мечом и копьем!
Голос его зазвенел, глаза засверкали, юноша говорил со всем пылом искренности. То, что он задумал, гораздо больше подходило к его натуре, чем ведение тайных переговоров с колеблющимися союзниками. И чем плох этот план? Граница Уэльса не так уж далека, правда, ему нелегко будет добраться до Глостера: по пути придется преодолеть дикие места, где грозит немало опасностей. Кадфаэль задумчиво посмотрел на своего собеседника и увидел перед собой молодого человека, слишком легко одетого для пешего путешествия в зимнее время. Ни оружия, ни коня, ни денег — без них ему придется ох как трудно! Однако Ниниана эти соображения, по-видимому, нисколько не смущали.
— Ну что же! Намерения у тебя честные, и я ничего не имею против. Даже в наших краях есть ваши сторонники, хотя сейчас они стараются помалкивать. Не может ли кто-нибудь из них оказать тебе помощь ?
Рыбка не клюнула. Юноша плотно сжал рот и не моргая, спокойно смотрел на Кадфаэля с непроницаемым выражением. Если он и пытался установить связь с кем-то из сторонников императрицы, то ни за что в этом не признается. Он готов был довериться своему проницательному наставнику в том, что касалось его самого, но не желал откровенничать, когда это касалось других.
— Ладно тебе! — добродушно сказал Кадфаэль. — Судя по всему, тебя здесь не особенно ищут. Пока ты у нас хорошо пристроен, так почему бы Бенету не пожить еще в монастыре простым и скромным работником, тут его никто и не заметит. Пока стоят морозы и все сковано льдом, ты будешь работать у меня с лекарствами, так что давай продолжим наш урок. Не вешай носа, парень, и внимательно следи за тем, что я тебе буду показывать.
Юноша обрадовался и от облегчения совсем по-детски разразился приглушенным хохотом. Подскочив к Кадфаэлю, он с телячьим восторгом схватился за ступку, как за новую игрушку.
— Согласен! Скажи только, что надо, и я тотчас сделаю. Глядишь, пока буду тут жить, я и сам заделаюсь аптекарем. — И, очень похоже передразнивая Кадфаэля, он повторил его слова: «Чему ни учиться, все когда-нибудь пригодится».
— Верно, верно, мой друг! — назидательно подтвердил Кадфаэль. — И учение, и наблюдения. Никогда не знаешь, что в итоге сложится.
Именно так, из отдельных отрывочных черточек, начинал в голове Кадфаэля складываться облик этого симпатичного, веселого и предприимчивого юноши. Молодой человек без гроша в кармане, которому срочно нужны средства, чтобы незаметно добраться до Глостера. Наверняка он прибыл в Англию с целым списком имен в голове, которые принадлежали возможным приверженцам императрицы, причем некоторые из этих людей живут в Шропшире. Пожилая женщина, полная тревоги за своего обожаемого питомца, приходящая к нему с гостинцами. Она дает ему медовые булочки, он вынимает из-за пазухи какую-то маленькую вещицу и вручает ей, она тотчас же прячет ее у себя на груди. Вскоре после этого случая является с кратким визитом леди Санан Бернье — дочь человека, лишившегося своих владений за то, что он примкнул к войску императрицы Матильды, и ныне падчерица другого лорда, который принадлежал той же партии. Леди Санан приходит якобы для того, чтобы запастись к рождеству пряностями. Проходя через сад, она останавливается и обменивается несколькими словами с молодым работником, копающим грядки, мерит его взглядом с головы до пят, — «словно пажа себе подыскивала», как потом сказал юноша.
Так-так! Пока что все сходится. Но почему в таком случае парнишка все еще здесь, если он уже попросил и получил желаемую помощь?
В этом месте незаконченная картина была нарушена внезапной смертью отца Эйлиота, которая легла на нее как большая клякса посредине недописанной страницы. Ни с чем не связанная, эта смерть все перепутала. Как и при жизни, отец Эйлиот снова возник перед Кадфаэлем, словно зловещая черная птица.
Глава седьмая
В Шрусбери был официально объявлен розыск Ниниана Бэчилера, лазутчика королевы Матильды, поставленного вне закона и скрывающегося где-то на территории короля Стефана. Новость, тотчас же подхваченная неутомимой молвой, обсуждалась с удвоенным пылом, ибо все ухватились за нее, чтобы вознаградить себя за долгое молчание по поводу смерти Эйлиота, поскольку это событие если и обсуждалось, то не иначе как по секрету и шепотом. Обитатели Форгейта получили наконец очень удобную тему для разговоров, которая могла служить прозрачным намеком на ту, что действительно волновала общину святого Креста. Люди много судачили, но, в сущности, никому не было дела, сколько там вражеских лазутчиков скрывается в графстве, поэтому вся эта болтовня не представляла никакой опасности ни для беглеца, ни тем более для любящего племянника вдовы Хэммет, и Бенет совершенно открыто навещал ее в доме священника.
Двадцать девятого декабря Кадфаэля позвали в Форгейт к первым больным, подхватившим кашель и простуду, оттуда монах по собственному почину отправился в город к одному из постоянных пациентов, который каждую зиму страдал грудью. В сарайчике Кадфаэль оставил Ниниана, который пилил ветки, оставшиеся после обрезки деревьев, и щепил их на лучину, одновременно приглядывая за горшочком с миндальным маслом, в котором варились различные травы. Масло готовилось для обмороженных пальцев, слишком нежных, чтобы пользоваться свиным салом. Горшочек грелся на краю жаровни, и Ниниан должен был следить, чтобы масло не закипало. Юноша всегда добросовестно выполнял указания Кадфаэля, и когда за что-то брался, делал это на совесть.
Кадфаэль управился с визитами гораздо скорее, чем ожидал, а холодная погода не располагала к долгим прогулкам. За час до вечерни он уже входил в ворота монастыря, пересек большой монастырский двор и, обогнув живую изгородь, вошел в аллею, которая вела в травный сад. Спасаясь от гололеда, он обернул башмаки шерстяными тряпками, чтобы не так скользить, и благодаря этой предосторожности ступал совершенно бесшумно. Поэтому он услыхал голоса, доносившиеся из его сарайчика, прежде, чем там заметили его появление. Говорили быстро и тихо и как будто горячо спорили. Один голос принадлежал Ниниану, юноша говорил на повышенных тонах, он был необычно возбужден, но старался сдерживать свои чувства. Второй голос был девичий: девушка взволнованно и настойчиво убеждала в чем-то Ниниана. Кадфаэля поразило, что ее переполнял такой же безрассудный восторг перед лицом грозящей опасности. В этой парочке один другого стоил! А раз там девушка, то кому же еще было приходить сюда и беседовать с Нинианом, как не леди Санан Бернье!
— Да нет же! Говорю тебе, он на это способен! — страстно убеждала его Санан. — Он уже пошел туда и доложит им все:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Голос его зазвенел, глаза засверкали, юноша говорил со всем пылом искренности. То, что он задумал, гораздо больше подходило к его натуре, чем ведение тайных переговоров с колеблющимися союзниками. И чем плох этот план? Граница Уэльса не так уж далека, правда, ему нелегко будет добраться до Глостера: по пути придется преодолеть дикие места, где грозит немало опасностей. Кадфаэль задумчиво посмотрел на своего собеседника и увидел перед собой молодого человека, слишком легко одетого для пешего путешествия в зимнее время. Ни оружия, ни коня, ни денег — без них ему придется ох как трудно! Однако Ниниана эти соображения, по-видимому, нисколько не смущали.
— Ну что же! Намерения у тебя честные, и я ничего не имею против. Даже в наших краях есть ваши сторонники, хотя сейчас они стараются помалкивать. Не может ли кто-нибудь из них оказать тебе помощь ?
Рыбка не клюнула. Юноша плотно сжал рот и не моргая, спокойно смотрел на Кадфаэля с непроницаемым выражением. Если он и пытался установить связь с кем-то из сторонников императрицы, то ни за что в этом не признается. Он готов был довериться своему проницательному наставнику в том, что касалось его самого, но не желал откровенничать, когда это касалось других.
— Ладно тебе! — добродушно сказал Кадфаэль. — Судя по всему, тебя здесь не особенно ищут. Пока ты у нас хорошо пристроен, так почему бы Бенету не пожить еще в монастыре простым и скромным работником, тут его никто и не заметит. Пока стоят морозы и все сковано льдом, ты будешь работать у меня с лекарствами, так что давай продолжим наш урок. Не вешай носа, парень, и внимательно следи за тем, что я тебе буду показывать.
Юноша обрадовался и от облегчения совсем по-детски разразился приглушенным хохотом. Подскочив к Кадфаэлю, он с телячьим восторгом схватился за ступку, как за новую игрушку.
— Согласен! Скажи только, что надо, и я тотчас сделаю. Глядишь, пока буду тут жить, я и сам заделаюсь аптекарем. — И, очень похоже передразнивая Кадфаэля, он повторил его слова: «Чему ни учиться, все когда-нибудь пригодится».
— Верно, верно, мой друг! — назидательно подтвердил Кадфаэль. — И учение, и наблюдения. Никогда не знаешь, что в итоге сложится.
Именно так, из отдельных отрывочных черточек, начинал в голове Кадфаэля складываться облик этого симпатичного, веселого и предприимчивого юноши. Молодой человек без гроша в кармане, которому срочно нужны средства, чтобы незаметно добраться до Глостера. Наверняка он прибыл в Англию с целым списком имен в голове, которые принадлежали возможным приверженцам императрицы, причем некоторые из этих людей живут в Шропшире. Пожилая женщина, полная тревоги за своего обожаемого питомца, приходящая к нему с гостинцами. Она дает ему медовые булочки, он вынимает из-за пазухи какую-то маленькую вещицу и вручает ей, она тотчас же прячет ее у себя на груди. Вскоре после этого случая является с кратким визитом леди Санан Бернье — дочь человека, лишившегося своих владений за то, что он примкнул к войску императрицы Матильды, и ныне падчерица другого лорда, который принадлежал той же партии. Леди Санан приходит якобы для того, чтобы запастись к рождеству пряностями. Проходя через сад, она останавливается и обменивается несколькими словами с молодым работником, копающим грядки, мерит его взглядом с головы до пят, — «словно пажа себе подыскивала», как потом сказал юноша.
Так-так! Пока что все сходится. Но почему в таком случае парнишка все еще здесь, если он уже попросил и получил желаемую помощь?
В этом месте незаконченная картина была нарушена внезапной смертью отца Эйлиота, которая легла на нее как большая клякса посредине недописанной страницы. Ни с чем не связанная, эта смерть все перепутала. Как и при жизни, отец Эйлиот снова возник перед Кадфаэлем, словно зловещая черная птица.
Глава седьмая
В Шрусбери был официально объявлен розыск Ниниана Бэчилера, лазутчика королевы Матильды, поставленного вне закона и скрывающегося где-то на территории короля Стефана. Новость, тотчас же подхваченная неутомимой молвой, обсуждалась с удвоенным пылом, ибо все ухватились за нее, чтобы вознаградить себя за долгое молчание по поводу смерти Эйлиота, поскольку это событие если и обсуждалось, то не иначе как по секрету и шепотом. Обитатели Форгейта получили наконец очень удобную тему для разговоров, которая могла служить прозрачным намеком на ту, что действительно волновала общину святого Креста. Люди много судачили, но, в сущности, никому не было дела, сколько там вражеских лазутчиков скрывается в графстве, поэтому вся эта болтовня не представляла никакой опасности ни для беглеца, ни тем более для любящего племянника вдовы Хэммет, и Бенет совершенно открыто навещал ее в доме священника.
Двадцать девятого декабря Кадфаэля позвали в Форгейт к первым больным, подхватившим кашель и простуду, оттуда монах по собственному почину отправился в город к одному из постоянных пациентов, который каждую зиму страдал грудью. В сарайчике Кадфаэль оставил Ниниана, который пилил ветки, оставшиеся после обрезки деревьев, и щепил их на лучину, одновременно приглядывая за горшочком с миндальным маслом, в котором варились различные травы. Масло готовилось для обмороженных пальцев, слишком нежных, чтобы пользоваться свиным салом. Горшочек грелся на краю жаровни, и Ниниан должен был следить, чтобы масло не закипало. Юноша всегда добросовестно выполнял указания Кадфаэля, и когда за что-то брался, делал это на совесть.
Кадфаэль управился с визитами гораздо скорее, чем ожидал, а холодная погода не располагала к долгим прогулкам. За час до вечерни он уже входил в ворота монастыря, пересек большой монастырский двор и, обогнув живую изгородь, вошел в аллею, которая вела в травный сад. Спасаясь от гололеда, он обернул башмаки шерстяными тряпками, чтобы не так скользить, и благодаря этой предосторожности ступал совершенно бесшумно. Поэтому он услыхал голоса, доносившиеся из его сарайчика, прежде, чем там заметили его появление. Говорили быстро и тихо и как будто горячо спорили. Один голос принадлежал Ниниану, юноша говорил на повышенных тонах, он был необычно возбужден, но старался сдерживать свои чувства. Второй голос был девичий: девушка взволнованно и настойчиво убеждала в чем-то Ниниана. Кадфаэля поразило, что ее переполнял такой же безрассудный восторг перед лицом грозящей опасности. В этой парочке один другого стоил! А раз там девушка, то кому же еще было приходить сюда и беседовать с Нинианом, как не леди Санан Бернье!
— Да нет же! Говорю тебе, он на это способен! — страстно убеждала его Санан. — Он уже пошел туда и доложит им все:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61