Стоит им закончить воевать против англичан, и он окажется не у дел, беспомощным, словно рыба, выплеснутая на песок. И значит, у Джиллианы должна быть другая, собственная жизнь, к которой необходимо ее готовить.
Младшую сестру принцессы Джоанны – Марию многие считали лучшим ребенком в королевском роду, отдавая ей предпочтение перед старшей сестрой и даже перед братом Эдуардом, будущим королем. Еще в шестилетнем возрасте ее определили в бенедиктинский монастырь в Эмсбери. И когда Марии исполнилось двадцать лет, будучи монахиней, она уже знала, что принадлежит к роду Плантагенетов и является дочерью короля. Она вела жизнь далеко не затворническую, обособленную от монастырской. У нее был собственный штат слуг, она часто совершала поездки по стране, посещала королевский двор. Если можно так выразиться, она заключила собственное соглашение с Всевышним и, став его невестой, поддерживала свою чистоту и непорочность. Однако ее не тяготило такое предназначение и не мешало радоваться жизни вообще, любить людей, интересоваться ими и их делами. Они же ценили ее честность, благородство и платили ответной любовью.
К ней и решил обратиться Уоллес с вопросом, не пожелает ли она принять его дочь (свою племянницу) под попечительство.
«...Я воин, моя жизнь может прерваться в любую минуту, – писал сестре Марии по его просьбе братУолдеф. – ...И я не хочу, чтобы дочь Джоанны осталась брошенной на произвол судьбы в этом мире...»
Принцесса-монахиня дважды прочитала письмо Уоллеса, и содержание не вызвало у нее никаких подозрений, ибо она была посвящена в тайну своей сестры о том, что приключилось с ней в Нортумбрии, даже присутствовала и помогала ей при родах ребенка. Позднее, когда Джоанна пустила слух о внезапной смерти девочки, Мария не поверила ему, и вот ее сомнения подтвердились. Более того, она узнала имя незнакомца и что он проживает в Шотландии. Теперь понятно, почему сестра окружила все случившееся такой тайной.
Ответ Уоллесу Мария написала собственноручно, и он был весьма лаконичен: «...Пришлите ребенка ко мне в августе».
Бестрепетный, смелый воин, Уоллес не сразу решился сообщить дочери о предстоящем расставании с ним и со своим домом и не мог произнести роковые слова до последнего дня августа. Глубокой Ночью, когда девочка уже спала, он стал укладывать ее незамысловатые пожитки, оставив только то, что она должна надеть в дорогу. Мешок был уложен почти по-солдатски: две походные рубахи, легкий плащ, другой плащ – поплотнее, две пары потертых штанов, две пары башмаков, гребень, несколько кинжалов, детский меч, а также небольшой кошель, набитый серебряными и оловянными монетами. Он уже предупредил своего оруженосца, что Джиллиана поедет с ним на одном коне, и назвал место назначения: монастырь в Эмсбери. Укладывая ее вещи, он терзался предчувствиями, к которым обычно склонны все кельты, что он больше никогда не увидится со своей дочерью.
В ту ночь Джиллиана, еще не имевшая понятия о том, что ей предстоит, тоже ощущала тревогу. Внезапно проснувшись, она села на соломенном матрасе, прислушиваясь к звукам, раздававшимся сверху из большой комнаты, узнавая и не узнавая шаги отца и не понимая, что он там делает в столь неурочный час.
Когда он наконец спустился вниз, то застал дочь совсем проснувшейся и взволнованной больше, чем обычно.
– Ты должен сказать мне, что случилось, – заявила она дрожащим голосом.
Уоллес опустился к ней на постель, взял за руку.
– На рассвете ты покинешь этот дом, Джиллиана. С тобой поедет Джайлз Грей. Он привезет тебя к твоей тете, леди Марии, в монастырь бенедиктинцев, где ты будешь жить. Там ты научишься читать, писать, шить и многим другим вещам, коим я не могу обучить тебя.
Она открыла рот, чтобы ответить, но он в некотором смятении продолжал:
– Ты должна послушаться меня, Джиллиана, и выполнить свой долг. Но запомни мои слова... – Она шире открыла глаза, они казались огромными на худеньком лице. Не в силах оторваться от ее взгляда, он договорил: – Никогда не забывай того, что ты дочь воина и сама тоже воин.
Услышанное слово «никогда» дало ей понять, что он навеки прощается с ней, и у нее сжалось горло, однако она была еще слишком юной, для того чтобы молча смириться с горем или с неизвестностью, и потому спросила:
– Я увижу тебя, отец?
Он не заметил или не захотел заметить слез в ее голосе, но, наверное, первый раз в жизни пожалел, что всего-навсего простой солдат и у него в запасе нет красивых и нежных слов.
Он коротко ответил:
– Я воин, каждый день со мной может что-то случиться...
Она сказала совсем по-взрослому:
– Ты все равно будешь в моем сердце до самой моей смерти.
Порывисто протянув к нему руки, она отчаянным движением обхватила его, и он ощутил, какое у нее сильное тело, ее мышцы куда крепче, нежели у большинства мальчишек ее возраста. Он прижал дочь к себе, погрузив подбородок в иссиня-черные волосы и моля Бога охранить ее от бед в этом изменчивом и ненадежном мире.
Она не заплакала.
Принцесса Мария не позволила себе удивиться, увидев в монастырском саду стоящую перед ней маленькую девочку с серьезным, однако нисколько не испуганным лицом, одетую как солдат. Впрочем, удивиться было чему: в первую очередь необыкновенному сходству с ее сестрой Джоанной, и Мария возблагодарила своего небесного супруга зато, что находится сейчас одна в саду, хотя кто же в дальнейшем укроет появившегося ребенка от зорких и любопытных глаз, а также сумеет воспрепятствовать нежелательной молве?
Джайлз Грей неловко поклонился принцессе и остался стоять позади девочки, переминаясь с ноги на ногу и придерживая меч, чтобы тот не зазвенел ненароком в святом месте.
Мария сложила руки на коленях, ласково сказала девочке:
– Ты не хочешь поздороваться со мной? Джиллиана наклонила голову в поклоне и произнесла сдержанным детским голоском, в котором звучало северное раскатистое «эр-р»:
– Моя одежда не подходит для поклонов и приседаний, тетя, и меня никто не учил этому.
– Что ж, – так же ласково проговорила принцесса, – мы научим тебя всему.
Синие глаза в упор смотрели на нее, Мария ощущала силу взгляда.
– Мой отец тоже учил меня, – спокойно пояснила девочка. – Я не стану забывать его уроки никогда.
Мария сдержала удовлетворенную улыбку: она почувствовала в характере девочки знакомые ей черты Плантагенетов – решительность, настойчивость, гордость. Перед ней стояла маленькая копия ее сестры Джоанны со всеми своими труднопереносимыми, но несомненно достойными качествами. И ей надлежало теперь заниматься столь тяжелым и благородным делом, как воспитание племянницы.
– Чему же учил тебя твой отец, дитя? – спросила она. Джиллиана слегка нахмурилась, снова взвешивая ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Младшую сестру принцессы Джоанны – Марию многие считали лучшим ребенком в королевском роду, отдавая ей предпочтение перед старшей сестрой и даже перед братом Эдуардом, будущим королем. Еще в шестилетнем возрасте ее определили в бенедиктинский монастырь в Эмсбери. И когда Марии исполнилось двадцать лет, будучи монахиней, она уже знала, что принадлежит к роду Плантагенетов и является дочерью короля. Она вела жизнь далеко не затворническую, обособленную от монастырской. У нее был собственный штат слуг, она часто совершала поездки по стране, посещала королевский двор. Если можно так выразиться, она заключила собственное соглашение с Всевышним и, став его невестой, поддерживала свою чистоту и непорочность. Однако ее не тяготило такое предназначение и не мешало радоваться жизни вообще, любить людей, интересоваться ими и их делами. Они же ценили ее честность, благородство и платили ответной любовью.
К ней и решил обратиться Уоллес с вопросом, не пожелает ли она принять его дочь (свою племянницу) под попечительство.
«...Я воин, моя жизнь может прерваться в любую минуту, – писал сестре Марии по его просьбе братУолдеф. – ...И я не хочу, чтобы дочь Джоанны осталась брошенной на произвол судьбы в этом мире...»
Принцесса-монахиня дважды прочитала письмо Уоллеса, и содержание не вызвало у нее никаких подозрений, ибо она была посвящена в тайну своей сестры о том, что приключилось с ней в Нортумбрии, даже присутствовала и помогала ей при родах ребенка. Позднее, когда Джоанна пустила слух о внезапной смерти девочки, Мария не поверила ему, и вот ее сомнения подтвердились. Более того, она узнала имя незнакомца и что он проживает в Шотландии. Теперь понятно, почему сестра окружила все случившееся такой тайной.
Ответ Уоллесу Мария написала собственноручно, и он был весьма лаконичен: «...Пришлите ребенка ко мне в августе».
Бестрепетный, смелый воин, Уоллес не сразу решился сообщить дочери о предстоящем расставании с ним и со своим домом и не мог произнести роковые слова до последнего дня августа. Глубокой Ночью, когда девочка уже спала, он стал укладывать ее незамысловатые пожитки, оставив только то, что она должна надеть в дорогу. Мешок был уложен почти по-солдатски: две походные рубахи, легкий плащ, другой плащ – поплотнее, две пары потертых штанов, две пары башмаков, гребень, несколько кинжалов, детский меч, а также небольшой кошель, набитый серебряными и оловянными монетами. Он уже предупредил своего оруженосца, что Джиллиана поедет с ним на одном коне, и назвал место назначения: монастырь в Эмсбери. Укладывая ее вещи, он терзался предчувствиями, к которым обычно склонны все кельты, что он больше никогда не увидится со своей дочерью.
В ту ночь Джиллиана, еще не имевшая понятия о том, что ей предстоит, тоже ощущала тревогу. Внезапно проснувшись, она села на соломенном матрасе, прислушиваясь к звукам, раздававшимся сверху из большой комнаты, узнавая и не узнавая шаги отца и не понимая, что он там делает в столь неурочный час.
Когда он наконец спустился вниз, то застал дочь совсем проснувшейся и взволнованной больше, чем обычно.
– Ты должен сказать мне, что случилось, – заявила она дрожащим голосом.
Уоллес опустился к ней на постель, взял за руку.
– На рассвете ты покинешь этот дом, Джиллиана. С тобой поедет Джайлз Грей. Он привезет тебя к твоей тете, леди Марии, в монастырь бенедиктинцев, где ты будешь жить. Там ты научишься читать, писать, шить и многим другим вещам, коим я не могу обучить тебя.
Она открыла рот, чтобы ответить, но он в некотором смятении продолжал:
– Ты должна послушаться меня, Джиллиана, и выполнить свой долг. Но запомни мои слова... – Она шире открыла глаза, они казались огромными на худеньком лице. Не в силах оторваться от ее взгляда, он договорил: – Никогда не забывай того, что ты дочь воина и сама тоже воин.
Услышанное слово «никогда» дало ей понять, что он навеки прощается с ней, и у нее сжалось горло, однако она была еще слишком юной, для того чтобы молча смириться с горем или с неизвестностью, и потому спросила:
– Я увижу тебя, отец?
Он не заметил или не захотел заметить слез в ее голосе, но, наверное, первый раз в жизни пожалел, что всего-навсего простой солдат и у него в запасе нет красивых и нежных слов.
Он коротко ответил:
– Я воин, каждый день со мной может что-то случиться...
Она сказала совсем по-взрослому:
– Ты все равно будешь в моем сердце до самой моей смерти.
Порывисто протянув к нему руки, она отчаянным движением обхватила его, и он ощутил, какое у нее сильное тело, ее мышцы куда крепче, нежели у большинства мальчишек ее возраста. Он прижал дочь к себе, погрузив подбородок в иссиня-черные волосы и моля Бога охранить ее от бед в этом изменчивом и ненадежном мире.
Она не заплакала.
Принцесса Мария не позволила себе удивиться, увидев в монастырском саду стоящую перед ней маленькую девочку с серьезным, однако нисколько не испуганным лицом, одетую как солдат. Впрочем, удивиться было чему: в первую очередь необыкновенному сходству с ее сестрой Джоанной, и Мария возблагодарила своего небесного супруга зато, что находится сейчас одна в саду, хотя кто же в дальнейшем укроет появившегося ребенка от зорких и любопытных глаз, а также сумеет воспрепятствовать нежелательной молве?
Джайлз Грей неловко поклонился принцессе и остался стоять позади девочки, переминаясь с ноги на ногу и придерживая меч, чтобы тот не зазвенел ненароком в святом месте.
Мария сложила руки на коленях, ласково сказала девочке:
– Ты не хочешь поздороваться со мной? Джиллиана наклонила голову в поклоне и произнесла сдержанным детским голоском, в котором звучало северное раскатистое «эр-р»:
– Моя одежда не подходит для поклонов и приседаний, тетя, и меня никто не учил этому.
– Что ж, – так же ласково проговорила принцесса, – мы научим тебя всему.
Синие глаза в упор смотрели на нее, Мария ощущала силу взгляда.
– Мой отец тоже учил меня, – спокойно пояснила девочка. – Я не стану забывать его уроки никогда.
Мария сдержала удовлетворенную улыбку: она почувствовала в характере девочки знакомые ей черты Плантагенетов – решительность, настойчивость, гордость. Перед ней стояла маленькая копия ее сестры Джоанны со всеми своими труднопереносимыми, но несомненно достойными качествами. И ей надлежало теперь заниматься столь тяжелым и благородным делом, как воспитание племянницы.
– Чему же учил тебя твой отец, дитя? – спросила она. Джиллиана слегка нахмурилась, снова взвешивая ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75