Роже в ответ только горестно вздохнул.
— Полноте, полноте! — воскликнул полицейский офицер. — Будьте рассудительны, стоит ли приходить в отчаяние по такому поводу! Мне приходилось отвозить в тюрьму женщин, и даже они не теряли самообладания.
— Стало быть, вы везете меня в другую тюрьму? — осведомился шевалье.
— Ну, коли я вам отвечу: «Нет», — вы ведь мне не поверите? А посему скажу откровенно: «Да».
— А куда именно? В Пиньероль или на остров Сент-Маргерит? — едва слышно спросил Роже. — Ах, Фуке! Ах, Лозен!
— Тсс! — произнес офицер. — Тсс! Не отягощайте своей вины, упоминая при мне имена этих знатных господ. Давайте-ка лучше поедем с вами тихо, спокойно, не вдаваясь в политику. Видите ли, я ведь человек добрый, ваше счастье, что вы не попали в руки некоторых моих собратьев, людей угрюмых и нелюбезных: они за всю дорогу не перемолвились бы с вами ни единым словечком, я же, напротив, люблю людей воспитанных и благородных, я не прочь поболтать с ними и нахожу, что пусть уж лучше злосчастные узники посмеются немного, вместо того чтобы плакать; правда, если они окажутся неблагодарными, если не оценят по достоинству мое обращение с ними, тогда и я покажу им зубы да когти, но, должен признаться, мне еще ни разу не приходилось прибегать к этому; коли вы будете столь же разумны, как другие, я обещаю, что дорога не покажется вам слишком длинной.
— Ах, я понял! — с дрожью воскликнул шевалье. — Вы везете меня на другой конец Франции. Ах, Маттиоли!.. Ах, страдалец в железной маске!..
— Опять вы за свое! — с досадой сказал офицер. — Право же, милостивый государь, вы, видно, решили отравить нам весь путь, я-то хотел, чтоб мы в дороге не скучали. Послушайте, ну постарайтесь быть приветливее, веселее. Правда, сейчас темно, и я вас не вижу, но угадываю, что вы на меня дуетесь. Да перестаньте сердиться, и тогда я, куда ни шло, немного побеседую с вами, хоть мне это строго-настрого запрещено.
— А о чем нам говорить? — спросил шевалье.
— Да о чем угодно, о том, о сем, о дожде и о солнце. Все лучше, чем ехать и молчать как рыбы.
— Но меня занимает лишь одно: я хотел бы, чтоб вы ответили только на один вопрос.
— На какой именно? Спрашивайте, не стесняйтесь.
— Куда мы едем?
— Именно об этом-то мне и запрещено вам сообщать.
— Вот видите!
— Ничего не поделаешь! Но зато мне не запрещено говорить, куда мы не едем.
— Ах так! Тогда отвечайте…
— Прежде кое о чем условимся. Обещайте, что вы не сделаете попытки бежать и перестанете хмуриться. Поверьте, когда рядом со мной хмурятся, для меня это — нож острый!
— Ну, тогда и вы со своей стороны, — сказал шевалье, — должны дать мне слово старого солдата, что вручите по назначению письмо, которое я вам передам.
— Кто? Я?
— Конечно, вы.
— Да посулите вы мне сто тысяч экю, милостивый государь, я и тоща вам этого не пообещаю. Сами только подумайте: ведь то, о чем вы просите, совершенно немыслимо. Эхе-хе! Уж коли король повелел не спускать с вас глаз, то сделал он это как раз для того, чтобы вы не могли никому дать о себе весточку. Будьте же рассудительны!
Роже подумал, что он ничего не выиграет, приведя своего конвоира в дурное расположение духа, и даже, напротив, может при этом только проиграть. Любая попытка бегства представлялась ему невозможной. К тому же, как мы говорили, он на время излечился от этой навязчивой мысли. А потому после недолгого молчания он сказал офицеру:
— Хорошо, сударь, даю вам слово дворянина, что не буду пытаться бежать и постараюсь хоть немного развеселиться, если только смогу.
— В добрый час! Кажется, мы становимся разумными, и, надеюсь, что мы совершим с вами вдвоем приятное путешествие. А теперь спрашивайте, и вам ответят.
— Направляемся ли мы на остров Сент-Маргерит?
— Нет.
— Направляемся ли мы в Пиньероль?
— Нет.
— Тогда, может быть, в замок Сен-Жан?
— Нет.
— Мы едем в Пьер-ан-Сиз?
— Горячо!
— В крепость Дижона?
— Горячо, горячо!
— Значит, мы направляемся в замок в Шалоне? Полицейский офицер промолчал.
— Мы направляемся в замок в Шалоне? Офицер молчал как каменный.
— Да ответьте же мне! — нетерпеливо воскликнул Роже.
— Это нарушает наше условие, милостивый государь, — ответил полицейский офицер. — Я обещал, что буду говорить вам, куда мы не едем, но твердо решил не говорить, куда мы едем. Представьте себе: вдруг из-за моей доброты к вам меня возьмут под подозрение и заставят под присягой подтвердить, что я вам не сказал о том, что вас переводят в замок в Шалоне; тогда я подниму руку и с чистой совестью присягну, что ничего вам об этом не говорил.
— Ну хорошо… Стало быть, меня везут в Шалон, — пробормотал Роже, тяжело вздыхая.
Он умолк, забился в угол кареты и погрузился в раздумье.
— Так-так! — воскликнул офицер. — Вот мы и снова впали в уныние. Да, вижу, что нам предстоит веселенькая поездка, а ведь нам ехать-то целых два дня! Нет, я вас прямо предупреждаю: я этого не потерплю.
— Как?! — воскликнул Роже. — И вы еще требуете, чтобы я был весел?
— Милостивый государь, вы дали мне слово, и уповаю, что вы, как человек чести, сжалитесь над ни в чем не повинным офицером и сдержите свое обещание. К тому же сами подумайте: ведь я вовсе не был рожден для роли конвоира, я был рожден для того, чтобы распевать сатирические песенки у Тюрлюпена. Ха-ха-ха! Кстати, об этих водевилях… Очень рад, что вспомнил о них, быть может, вас это развеселит. Да, вы, надо сказать, сочиняете весьма забавные куплеты, милостивый государь!
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Роже.
— Полно, полно! Не станете же вы отрицать! Ведь их нашли в ваших бумагах, и написаны они вашей рукой.
— Не понимаю, о чем вы толкуете.
— Согласен, согласен. Я ведь не добиваюсь от вас признания! Но ум у вас, милостивый государь, весьма язвительный.
И полицейский офицер начал напевать на широко известный в те времена мотив:
Говорят, что Ментенон, Эта старая мартышка. Сильно расшатала трон, Денег нет, нам скоро крышка. Но король твердит, что он Всемогущ, как фараон. Правит Францией Луи, Как Алжиром правят деи, И для нас, друзья мои. Жизнь — подобье лотереи.
— Я в жизни не сочинял этих стихов! — вскричал Роже. — Я имел несчастье лишь переписать их, и только.
— А что вы на это скажете?
И офицер запел на другой мотив:
Все, что Ментенон творит, Франции бедой грозит. Эта дряхлая Диана Вновь втянула нас в войну, И шутам из балагана Завтра отдадут казну!
— Уверяю вас, что не имею никакого касательства и к этому ноэлю! — в испуге воскликнул шевалье.
— Пусть так! Ну а это?
И конвоир затянул уже на новый мотив:
Ты, старуха. Просто шлюха! —
Вышел из себя король. -
Образумиться изволь!
Вот накликаешь беду:
Будем мы с тобой в аду
Век лизать сковороду!
— И как только вы не боитесь распевать подобные куплеты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110