С трудом уняв слезы, Фиби пролепетала:
– Я не могу.
Алекс протянул ей полотенце.
– На, вот, утрись.
Она взяла полотенце и снова разрыдалась. Но через некоторое время рыдания ее стихли.
Сейчас Алексу больше всего хотелось оказаться за много миль отсюда. Но вместо этого он усадил Фиби на стул и сам сел рядом.
– Не смотри на меня, будто я – уродец из цирка, – всхлипнула она.
– Да не смотрю я. – Нет, смотришь.
– Только не как на урода, а как на женщину, которая должна мне кое-что объяснить.
Фиби собралась с духом и, наконец, спросила:
– А как ты догадался?
– Да нехорошо тебе, особенно по утрам. Подобное как раз и происходит с беременными женщинами.
– Неужели?
Алекс понял, что в пансионе мисс Олборн эту девушку подобным вещам не учили.
– Грозный Рик тоже это заметил и подумал, что я и ты, что мы… ну, в общем…
Молодому человеку вдруг стало нестерпимо жарко.
– Но я сказал ему, что между нами ничего не было. А потом подумал, ведь ты же собиралась замуж… И, может быть, уже жила со своим…
На лице Фиби отразился ужас.
– Ну почему я должна говорить… об этом, – еле слышно пробормотала она.
– Да потому что это снедает тебя, черт подери.
– Но я не знаю, как объяснить. Хосмен искренне рассмеялся.
– Что-что, а говорить ты умеешь. И потому, прошу тебя, выговорись. От разговоров еще никогда не было никакого вреда.
– Но это очень личное, – прошептала, успокоившись, девушка. – Поклянись, что никому и никогда…
– Какие проблемы, – заверил ее Алекс. – Можешь верить моему слову. Ты просто выговорись. Не мучай себя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Неужели Алекс не понимал, что она не может говорить? Неужели не сознавал, что нет таких слов, чтобы поведать о том, что она скрывала от него все это время? У Фиби было такое чувство, будто Хосмен тащит ее через длинный темный тоннель, и вся ее суть восставала против этого. Ведь она так старалась не вспоминать о пережитом кошмаре, и, тем не менее, боль и стыд не покидали ее.
Девушка не выдержала после очень простого вопроса.
– А ты не на сносях?
Но она не могла спрятаться от прошлого, потому что прошлое было частью ее. Она должна была вернуться. Вернуться к той ночи, к тому моменту, к тому случаю, который полностью изменил ее жизнь. Фиби понимала, что обязана рассказать об этом, но ей необходимо было время, чтобы собраться с мыслями.
Алекс Хосмен просто ждал. Он ничего не требовал, но явно не собирался отступать. Закрыв глаза, девушка попыталась оживить свои воспоминания о ночи, что предшествовала гибели ее дома в Ипсуиче.
Саймон повел ее в оперу, но представления Фиби почти не видела. Она, конечно, слышала музыку, но в уставленном цветами салоне, находившемся за личной ложей Кью.
Быть может, она должна была позвать на помощь, но ее всю жизнь учили быть спокойной и вежливой. Податливой. Даже тогда, когда ужас и паника разрывали ее на части. И потом, в конце концов, ведь это был Саймон. Мужчина, который обещал на ней жениться. У нее не было причин его бояться.
Он взял ее за руку и, игнорируя приглушенные протесты, потащил в шикарный салон. Среди ипсуичских богачей украшение личных салонов стало своего рода соревнованием, но Филипп Кью превзошел всех. Он нанял французского оформителя, создавшего миниатюрную копию Зеркального зала в Версале.
Газ еле мерцал в настенных светильниках из меди и хрусталя. Золоченые зеркала покрывали стены, и Фиби могла видеть бесконечные отражения ее и Саймона. Сейчас они походили на обнимающуюся парочку, но разница была в том, что девушка вовсе не обнимала своего жениха, а, наоборот, пыталась оттолкнуть.
Он утверждал, что хочет продемонстрировать, в чем именно будут заключаться ее супружеские обязанности. Он хотел дать ей отведать тайных восторгов брака.
«Оставь меня в покое», – сначала Фиби произнесла это довольно игривым тоном. Честно говоря, она была слегка заинтригована. Как и все будущие невесты, девушка часто размышляла о первой брачной ночи. Но она и подумать не могла, что Саймону захочется получить удовольствие раньше положенного срока. Она была абсолютно уверена, что Кросби, в конце концов, отстанет от нее, посмеется вместе с нею, и они вернутся досматривать оперу.
– Ах, моя дорогая. Теперь ты уже никогда не будешь одна.
Он шептал эти слова, казавшиеся ужасно романтичными, Фиби на ушко. Но его обещание тревожило девушку точно так же, как и его шаловливые руки.
Она посмотрела на лицо Саймона, прекрасное лицо с дагерротипа, что висел в рамочке над ее трюмо. Фиби чувствовала, как он сжимает ей запястье, слышала, как бормочет что-то несвязное, ощущала его запах – смесь рома и бриолина, от которой ее тянуло на тошноту.
Саймон посмеялся над ней, а потом окончательно потерял терпение. Он дал волю своим рукам, стал чрезвычайно настойчив. Если бы молодой человек был груб, девушка бы возмутилась, постояв за свои честь и достоинство. Но Кросби был просто самим собой, мужчиной, общественное положение которого позволяло ему наслаждаться чем угодно. И именно такими мужчинами Фиби учили всю жизнь восхищаться.
«Ну, хватит, Саймон, пожалуйста», – это было ошибкой. Она не должна была говорить этого слова. Девушка умоляла его, просила остановиться. Вместо этого он с силой надавил ей на плечи, заставив встать на колени.
– Ты так мило умоляешь, моя милочка, – зловеще прошептал он. – Мне это нравится.
Он смеялся и целовал ее, а потом буквально отшвырнул в угол салона.
– Тебе это нравится, не так ли? – Не унимался Саймон. – Спорю, тебе хочется ускорить наше бракосочетание.
Фиби почувствовала, как его рука полезла под юбки. От потрясения девушка онемела. Она не могла ни пошевелиться, ни вымолвить даже слово. У нее перехватило дыхание.
«Именно для этого ты и была создана».
Грубым движением Саймон порвал на ней нижнее белье.
«Вот она – единственная обязанность женщины».
Ария главной героини стала подходящим аккомпанементом для ее дефлорации.
«Вот что делает жена».
Он тихонько посмеивался, и Фиби стало стыдно за то, что когда-то она считала Саймона привлекательным, его мелкие черты лица милыми, а личность – потрясающей.
Лишь в этот миг, когда в ушах гудела опера Беллини, а на лице ощущалось влажное дыхание Саймона, девушка поняла, что столкнулась с большой ложью, ложью, что держала женщину в неведении об истинной цене брака.
«Это уже не смешно, Саймон. Прекрати! Я хочу, чтобы ты немедленно прекратил!»
В тот вечер она узнала правду, но было уже слишком поздно. Мужчина, с которым Фиби связывала свое будущее, сделал ее слишком послушной. Ей так нравились его ухаживания, и девушка так радовалась, что отец одобряет их союз.
Многие из ее подруг уже были обещаны старикам, у которых уже были взрослые и отвратительные дети или же какие-то сомнительные титулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76