Однако и тут ей на глаза попался сундучок Илзе, изготовленный из полированной сосны. Джоли открыла крышку.
Внутри она обнаружила платье, сохранившееся еще с тех времен, когда Илзе ступила в этот дом невестой. Джоли заколебалась, не зная, можно ли посмотреть, что еще лежало в сундучке. Джоли все же решилась и стала смотреть дальше. Она осторожно вынимала тонкие наволочки и кружевные чулки. Под одеждой внизу оказалась фотография Даниеля. На ней он был снят совсем молоденьким юношей, одетым в военную форму южан. Военный наряд очень шел ему, придавая солидности. Джоли заметила, что две верхние пуговички военного мундира были расстегнуты, а третья и вовсе оторвана.
Она дотронулась кончиком пальца до простодушного лица Даниеля, испытывая некое чувство родства с Илзе Бекэм, потому что та знала, что это такое — любить Даниеля. Отдавая ему свое тело, Джоли незаметно для себя отдала ему и душу. Она перевернула фотографию и прочитала на обороте: «Мой храбрый и любимый Даниель».
Осторожно отложив фотографию в сторону, Джоли принялась исследовать содержимое сундучка дальше. На этот раз ее пальцы наткнулись на нечто очень похожее на блокнот. Она развернула странный предмет и поняла, что это действительно блокнот. С таким ощущением, что она не вторгается в чужую жизнь, а читает письмо, адресованное ей самой, Джоли раскрыла блокнот и узнала летящий почерк Илзе.
Прочитав первые строчки, Джоли поняла, что перед ней дневник первой миссис Бекэм. Она захлопнула блокнот и хотела было отложить его, но потом открыла снова. Теплый сентябрьский ветерок слегка колыхал тонкие занавески в маленькой комнатке, доносил запах лаванды. У Джоли было такое ощущение, будто Илзе находится где-то тут, рядышком, может, сидит на краешке постели и задумчиво смотрит на дорогу.
Первыми словами, которые привлекли внимание Джоли, были: «Я рада, что не знала Даниеля, когда он был солдатом. Я бы не смогла пережить его потерю, если бы его поразила вражеская пуля».
Из-за того, что почерк Илзе был чуть витиеват, а сама Джоли и читать-то толком не умела, ей пришлось изрядно попотеть, чтобы разобраться, что там написала Илзе. Но Джоли была настойчива. Читая по кусочку то здесь, то там, она в конце концов добралась до того дня, когда умер первенец Даниеля и Илзе.
«Я не хочу жить, — писала Илзе, и вся ее тоска и боль были ясно видны в ее почерке. — Очень трудно поверить в то, что любимое существо может вот так внезапно исчезнуть из жизни. А может, то, что говорят о небесах, действительно правда? Может, когда я умру здесь, там я снова увижу мою ненаглядную малышку Евгению».
Тут глаза Джоли затуманились слезами, и она вытерла глаза рукавом. Она пролистала несколько страниц, надеясь найти записи о том, что помогло Илзе превозмочь беду.
«Я снова забеременела, у меня будет другой ребенок. Я сказала об этом Даниелю. Я знаю, что он страшно доволен, думая, что это в конце концов вернет ему его жену. Я не осмеливаюсь сказать ему, что я уже забыла, что это такое — надежда…»
Невыносимая печаль охватила Джоли. Она решительно захлопнула дневник и аккуратно уложила обратно все содержимое сундучка Илзе.
Когда Джемма и Хэнк приехали домой вместе с Дотером, лица их сияли от счастья. Джоли прямо в фургоне накормила их свежими овсяными лепешками и с истинным наслаждением выслушала их рассказ о школе. Хэнк восторгался тем, что узнал цифры, в то время как Джемму больше заинтересовали буквы. Она даже научилась писать слово «кот».
Это случилось за ужином, когда Даниель и Дотер оживленно обсуждали планы весеннего сева, а дети зевали над своими тарелками. Вдруг раздался громкий, нетерпеливый стук в дверь. Нахмурясь, Даниель встал из-за стола. Хэнк и Джемма побежали вслед за ним, когда он пошел открывать.
— Я слышал, что вы чуть не отхлестали Айру Дженьюэри сегодня утром, — неожиданно сказал Дотер и наложил себе на тарелку третью порцию. — По-моему, Даниель появился очень некстати.
Несмотря ни на что, Джоли улыбнулась.
— Кажется, мистер Дженьюэри здесь не очень-то любим, — ответила Джоли, вставая, чтобы проверить, как там ведет себя закипевший на печи кофейник. — Ну, за исключением разве что Пилар.
Дотер отрицательно покачал головой.
— Нет-нет, Пилар его тоже не любит. Однажды он даже подбил ей глаз! — Дотер нахмурился и откусил кусочек поджаренного хлеба. — А вообще-то мужчина не имеет права бить женщину, — неожиданно заметил Дотер с набитым ртом.
Нечего и говорить, что Джоли была с ним абсолютно согласна. Она расставила на столе кружки для мужчин и себя, затем разлила кофе.
Тут с другого конца дома до нее донесся шум голосов. Она разобрала голос Даниеля, а голос другого человека был ей незнаком. Еще ни о чем не зная, Джоли почуяла что-то неладное.
Когда через несколько секунд в кухне появился Даниель, выражение лица у него было очень торжественное. Впрочем, это было для Джоли не в новинку.
— Поднимись ко мне в кабинет, — обратился к ней Даниель. — Дети наверху уже собирают свои веши.
Внутри у Джоли все перевернулось. Ее даже зазнобило, хотя в кухне было жарко. Враз обессиленная, она обеими руками вцепилась в спинку стула.
— Что? — прошептала Джоли, испытывая такую боль от одной мысли потерять Джемму и Хэнка, как будто выносила их под сердцем. Но Даниель только жестом указал ей пройти в его кабинет.
В кабинете за столом Даниеля расположился красивый молодой блондин, который пил в это время бренди с такой жадностью, как будто в последний раз. Ему явно не мешало бы постричься, да и одежонка на госте была поношенная, но к этому-то как раз Джоли отнеслась спокойно. Уж она-то слишком хорошо знала, как легко могут складываться неблагоприятные обстоятельства.
— Это Билл Спрингер, — сказал Даниель.
Гость с сожалением оторвался от рюмки, однако же встал и приветственно кивнул Джоли:
— Мэм…
— Мистер Спрингер утверждает, что он дядя Джеммы и Хэнка.
Джоли уставилась на опустевшую рюмку в руке мистера Спрингера.
— И сейчас он пришел, чтобы забрать детей, — продолжила Джоли. В этот момент она поняла, какое страшное отчаяние и горе отражены в дневнике Илзе. Даже если бы Хэнк и Джемма были ее собственными детьми, и тогда Джоли не могла бы любить их больше. Потеря их окончательно подкосит ее.
ГЛАВА 17
— У вас есть какие-либо документы, подтверждающие, что вы действительно родственник этих детей? — Отчаяние сделало Джоли упрямой: Хэнк и Джемма были слишком дороги ей, чтобы отказываться от них без борьбы. Но больше всего ее возмущала явная готовность Даниеля расстаться с ними.
Мистер Спрингер пожал плечами и хохотнул, затем указал на свои волосы. Они были грязными от пыли, но Джоли сумела разобрать, что у волос был тот же самый оттенок, что и у детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Внутри она обнаружила платье, сохранившееся еще с тех времен, когда Илзе ступила в этот дом невестой. Джоли заколебалась, не зная, можно ли посмотреть, что еще лежало в сундучке. Джоли все же решилась и стала смотреть дальше. Она осторожно вынимала тонкие наволочки и кружевные чулки. Под одеждой внизу оказалась фотография Даниеля. На ней он был снят совсем молоденьким юношей, одетым в военную форму южан. Военный наряд очень шел ему, придавая солидности. Джоли заметила, что две верхние пуговички военного мундира были расстегнуты, а третья и вовсе оторвана.
Она дотронулась кончиком пальца до простодушного лица Даниеля, испытывая некое чувство родства с Илзе Бекэм, потому что та знала, что это такое — любить Даниеля. Отдавая ему свое тело, Джоли незаметно для себя отдала ему и душу. Она перевернула фотографию и прочитала на обороте: «Мой храбрый и любимый Даниель».
Осторожно отложив фотографию в сторону, Джоли принялась исследовать содержимое сундучка дальше. На этот раз ее пальцы наткнулись на нечто очень похожее на блокнот. Она развернула странный предмет и поняла, что это действительно блокнот. С таким ощущением, что она не вторгается в чужую жизнь, а читает письмо, адресованное ей самой, Джоли раскрыла блокнот и узнала летящий почерк Илзе.
Прочитав первые строчки, Джоли поняла, что перед ней дневник первой миссис Бекэм. Она захлопнула блокнот и хотела было отложить его, но потом открыла снова. Теплый сентябрьский ветерок слегка колыхал тонкие занавески в маленькой комнатке, доносил запах лаванды. У Джоли было такое ощущение, будто Илзе находится где-то тут, рядышком, может, сидит на краешке постели и задумчиво смотрит на дорогу.
Первыми словами, которые привлекли внимание Джоли, были: «Я рада, что не знала Даниеля, когда он был солдатом. Я бы не смогла пережить его потерю, если бы его поразила вражеская пуля».
Из-за того, что почерк Илзе был чуть витиеват, а сама Джоли и читать-то толком не умела, ей пришлось изрядно попотеть, чтобы разобраться, что там написала Илзе. Но Джоли была настойчива. Читая по кусочку то здесь, то там, она в конце концов добралась до того дня, когда умер первенец Даниеля и Илзе.
«Я не хочу жить, — писала Илзе, и вся ее тоска и боль были ясно видны в ее почерке. — Очень трудно поверить в то, что любимое существо может вот так внезапно исчезнуть из жизни. А может, то, что говорят о небесах, действительно правда? Может, когда я умру здесь, там я снова увижу мою ненаглядную малышку Евгению».
Тут глаза Джоли затуманились слезами, и она вытерла глаза рукавом. Она пролистала несколько страниц, надеясь найти записи о том, что помогло Илзе превозмочь беду.
«Я снова забеременела, у меня будет другой ребенок. Я сказала об этом Даниелю. Я знаю, что он страшно доволен, думая, что это в конце концов вернет ему его жену. Я не осмеливаюсь сказать ему, что я уже забыла, что это такое — надежда…»
Невыносимая печаль охватила Джоли. Она решительно захлопнула дневник и аккуратно уложила обратно все содержимое сундучка Илзе.
Когда Джемма и Хэнк приехали домой вместе с Дотером, лица их сияли от счастья. Джоли прямо в фургоне накормила их свежими овсяными лепешками и с истинным наслаждением выслушала их рассказ о школе. Хэнк восторгался тем, что узнал цифры, в то время как Джемму больше заинтересовали буквы. Она даже научилась писать слово «кот».
Это случилось за ужином, когда Даниель и Дотер оживленно обсуждали планы весеннего сева, а дети зевали над своими тарелками. Вдруг раздался громкий, нетерпеливый стук в дверь. Нахмурясь, Даниель встал из-за стола. Хэнк и Джемма побежали вслед за ним, когда он пошел открывать.
— Я слышал, что вы чуть не отхлестали Айру Дженьюэри сегодня утром, — неожиданно сказал Дотер и наложил себе на тарелку третью порцию. — По-моему, Даниель появился очень некстати.
Несмотря ни на что, Джоли улыбнулась.
— Кажется, мистер Дженьюэри здесь не очень-то любим, — ответила Джоли, вставая, чтобы проверить, как там ведет себя закипевший на печи кофейник. — Ну, за исключением разве что Пилар.
Дотер отрицательно покачал головой.
— Нет-нет, Пилар его тоже не любит. Однажды он даже подбил ей глаз! — Дотер нахмурился и откусил кусочек поджаренного хлеба. — А вообще-то мужчина не имеет права бить женщину, — неожиданно заметил Дотер с набитым ртом.
Нечего и говорить, что Джоли была с ним абсолютно согласна. Она расставила на столе кружки для мужчин и себя, затем разлила кофе.
Тут с другого конца дома до нее донесся шум голосов. Она разобрала голос Даниеля, а голос другого человека был ей незнаком. Еще ни о чем не зная, Джоли почуяла что-то неладное.
Когда через несколько секунд в кухне появился Даниель, выражение лица у него было очень торжественное. Впрочем, это было для Джоли не в новинку.
— Поднимись ко мне в кабинет, — обратился к ней Даниель. — Дети наверху уже собирают свои веши.
Внутри у Джоли все перевернулось. Ее даже зазнобило, хотя в кухне было жарко. Враз обессиленная, она обеими руками вцепилась в спинку стула.
— Что? — прошептала Джоли, испытывая такую боль от одной мысли потерять Джемму и Хэнка, как будто выносила их под сердцем. Но Даниель только жестом указал ей пройти в его кабинет.
В кабинете за столом Даниеля расположился красивый молодой блондин, который пил в это время бренди с такой жадностью, как будто в последний раз. Ему явно не мешало бы постричься, да и одежонка на госте была поношенная, но к этому-то как раз Джоли отнеслась спокойно. Уж она-то слишком хорошо знала, как легко могут складываться неблагоприятные обстоятельства.
— Это Билл Спрингер, — сказал Даниель.
Гость с сожалением оторвался от рюмки, однако же встал и приветственно кивнул Джоли:
— Мэм…
— Мистер Спрингер утверждает, что он дядя Джеммы и Хэнка.
Джоли уставилась на опустевшую рюмку в руке мистера Спрингера.
— И сейчас он пришел, чтобы забрать детей, — продолжила Джоли. В этот момент она поняла, какое страшное отчаяние и горе отражены в дневнике Илзе. Даже если бы Хэнк и Джемма были ее собственными детьми, и тогда Джоли не могла бы любить их больше. Потеря их окончательно подкосит ее.
ГЛАВА 17
— У вас есть какие-либо документы, подтверждающие, что вы действительно родственник этих детей? — Отчаяние сделало Джоли упрямой: Хэнк и Джемма были слишком дороги ей, чтобы отказываться от них без борьбы. Но больше всего ее возмущала явная готовность Даниеля расстаться с ними.
Мистер Спрингер пожал плечами и хохотнул, затем указал на свои волосы. Они были грязными от пыли, но Джоли сумела разобрать, что у волос был тот же самый оттенок, что и у детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89