И чувствовал, еще немного, и он взорвется от гнева… И закричит, что люди, отдающие приказы, не имеют на это никакого морального права. И почему именно им это право дано?! И вообще безгласно и безвольно подчиняться могут лишь машины!..
А вокруг русские гибли пачками… И каждый день хоронили и отправляли в госпитали тяжело и легко раненных…
Взорваться Одиноков не успел. Помешала мина на дороге, взорвавшаяся немного раньше. Потом его долго везли, перевязывали, что-то кололи, снова везли… Он проваливался в черноту небытия, трясся в санитарных автомобилях, плыл на носилках… И наконец, оказался в самолете… Позже в госпитале в Москве…
Приехали родители и сестры. Сутками дежурили возле него по очереди. Верка ждала ребенка, но все равно старалась от брата надолго не отходить, хотя мать с отцом и Олюня гнали ее домой.
— Вы где здесь живете? — с трудом спросил едва пришедший в себя Егор.
— Ты о нас не думай! — махнула рукой заплаканная, но радостно улыбающаяся мать. — Мы устроились благополучно! У моей троюродной сестры. Она нам целую комнату отвела. Главное — тебя на ноги поставить! А врачи тут хорошие, заботливые. Говорят, скоро поднимешься, все пройдет…
И он действительно вскоре поднялся. Хотя головные боли оставлять его не собирались.
Егор положил пропахшую рыбой газету вместе с воблой себе на колени и поискал в кармане болеутоляющее. После ранения он всегда носил лекарства с собой.
— Что интересного в сегодняшней прессе? — насмешливо спросила женщина напротив. — Вы так внимательно читали… Несмотря на то что вам сильно мешали рыбкины хвостики и чешуя.
Одиноков внимательно взглянул на случайную попутчицу. И поразился ее бесконечно грустным темным глазам. Такая молодая, красивая, модно одетая… И, судя по всему, довольно контактная и словоохотливая. Откуда тогда эта печаль?.. Настоящая, не наигранная и не придуманная.
— Пишут что всегда, то и сегодня, — холодно ответил Егор. — Одна нерва…
Он не собирался вступать в разговоры с незнакомыми дамами, пусть даже очень приятными на вид. Одиноков сунул таблетку в рот, разгрыз и проглотил без воды. Жаль, что запить нечем, но он обойдется. И не к такому давно привык.
Попутчица торопливо порылась в пестрой сумке и вытащила бутылку боржоми.
— Вот, — женщина протянула ее Егору, — только открыть нечем и стакана нет. Пейте прямо из горла! И запомните: все таблетки нужно всегда обязательно запивать большим количеством воды! Простой, а не этой. Но другой сейчас нет.
Егор сухо поблагодарил, взял бутылку, ловко открыл ее об сиденье и выхлестал сразу половину. В висках почти сразу немного отпустило.
— А вы что принимаете? — стала допытываться дама.
Одиноков хотел нагрубить, но посмотрел на полупустую бутылку в руке и не осмелился платить за доброту черной неблагодарностью. Сидящие рядом две бабуси в платочках ласково улыбались. Возле дамы примостилась черноволосая, тоже очень красивая девочка лет десяти, рассматривала полковника с любопытством и тоже очень доброжелательно. Очевидно, дочка.
— У меня повышенное внутричерепное давление. Забодай его комар… — пробурчал Егор. — Девочка засмеялась, услышав о комаре. — После ранения и контузии, — продолжал Одиноков. — Короче, это война… Пью любые таблетки, снимающие боль хотя бы на время.
Бабуси закивали скорбно и обреченно. Девочка испуганно прижалась к матери, глядя на Одинокова во все глаза.
— Я врач, — пояснила женщина. — Правда, стоматолог… Но все равно немного разбираюсь в травмах… Вам сейчас необходим длительный отдых и покой. Тогда все может прийти в норму. Разве врачи в госпитале вам ничего не объяснили? А никакой комар ваше давление не забодает. Увы, увы…
— Дяди в белых халатах мне все очень подробненько обсказали, — усмехнулся Егор. — В точности как вы. Но длительный отпуск не получится. Немного отдохну у родителей и начну снова проситься на службу. Короче, мне нечего делать в мирной жизни. Я давно уже отвык от нее и в ней совсем не нуждаюсь. Да и поздно мне уже к ней прилепляться.
Женщина покачала головой:
— «И вечный бой, покой нам только снится»? А ведь это ошибочная и крайне вредная, просто-таки опасная позиция. Ну, для кого-то, возможно, постоянная борьба — действительно источник жизненной силы, энергии и наслаждения. Но такие люди — редкость, их мало. Увы, увы… В основном все нуждаются в подзарядке. А это как раз отдых, лес, река, море, песок…
Егор содрогнулся, вспомнив песок Афганистана, мерзко скрипящий на зубах. И тот, на дороге, грязный, пропитанный кровью и бензином, отчаянно пахнущий страданием и болью…
— Простите, — женщина ничего не поняла, но чутко уловила свою оплошность, — я, видимо, сказала что-то не то… Только отпуск, и длинный, вам так или иначе необходим.
— От жизни отпуск не возьмешь, — пробурчал Егор и вспомнил лекарку бабу Дуню, тоже твердившую про отдых. — Как ни старайся, судьба не отпустит… Она распоряжается нами по своему усмотрению.
Попутчица улыбнулась.
— Ваша правда… А вы, наверное, едете в свой полк? Это неподалеку от нашей дачи. Во всяком случае, станция одна. Давайте, пока едем, я вас чем-нибудь угощу. Да и Маша не откажется. Ты ведь, помнится, давно просила есть? — повернулась она к дочери.
Бабули в платочках улыбались и дружно, в такт кивали. Тренированные, подумал Одиноков, небось и в ногу ходить могут запросто.
Девочка радостно засияла и полезла в материнскую сумку с продуктами, вытаскивая оттуда термос и промасленные пакеты с бутербродами.
— А вы не хотите? — приветливо предложила девочка материнские запасы бабулям.
Те слаженно отказались, но с удовольствием наблюдали, как вокруг начали с аппетитом жевать.
Из электрички вышли втроем. Егор с воблами в руке послушно шагал за своими случайными попутчицами, не понимая сам себя. От солнца, зелени и подмосковного воздуха кружилась ноющая голова.
— Вон, видите ту дорожку? — показала женщина. — По ней все время прямо, и на первом углу справа наша дача. Зеленая, большая, двухэтажная. Мой отец врач. И довольно известный. Даже академик. Если бы вы зашли к нам перед отъездом в Москву, он бы вас посмотрел. Знаете, лишняя консультация никогда лишней не бывает. Меня зовут Кристина Геннадьевна.
Егор заглянул в ее, очевидно, никогда не теряющие своей печали глаза и пообещал зайти. Завтра к вечеру.
7
Геннадий Петрович и Мария Михайловна приехали к дочери быстро. Она металась по квартире, не зная, за что взяться и куда еще звонить.
Отец взял ее за руку и насильно усадил напротив себя. Мать прибирала на кухне, где все было брошено с, самого утра.
— Постарайся взять себя в руки! Мне нужно услышать подробности исчезновения Алеши.
— Да какие тебе еще подробности! — истерически закричала Кристина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
А вокруг русские гибли пачками… И каждый день хоронили и отправляли в госпитали тяжело и легко раненных…
Взорваться Одиноков не успел. Помешала мина на дороге, взорвавшаяся немного раньше. Потом его долго везли, перевязывали, что-то кололи, снова везли… Он проваливался в черноту небытия, трясся в санитарных автомобилях, плыл на носилках… И наконец, оказался в самолете… Позже в госпитале в Москве…
Приехали родители и сестры. Сутками дежурили возле него по очереди. Верка ждала ребенка, но все равно старалась от брата надолго не отходить, хотя мать с отцом и Олюня гнали ее домой.
— Вы где здесь живете? — с трудом спросил едва пришедший в себя Егор.
— Ты о нас не думай! — махнула рукой заплаканная, но радостно улыбающаяся мать. — Мы устроились благополучно! У моей троюродной сестры. Она нам целую комнату отвела. Главное — тебя на ноги поставить! А врачи тут хорошие, заботливые. Говорят, скоро поднимешься, все пройдет…
И он действительно вскоре поднялся. Хотя головные боли оставлять его не собирались.
Егор положил пропахшую рыбой газету вместе с воблой себе на колени и поискал в кармане болеутоляющее. После ранения он всегда носил лекарства с собой.
— Что интересного в сегодняшней прессе? — насмешливо спросила женщина напротив. — Вы так внимательно читали… Несмотря на то что вам сильно мешали рыбкины хвостики и чешуя.
Одиноков внимательно взглянул на случайную попутчицу. И поразился ее бесконечно грустным темным глазам. Такая молодая, красивая, модно одетая… И, судя по всему, довольно контактная и словоохотливая. Откуда тогда эта печаль?.. Настоящая, не наигранная и не придуманная.
— Пишут что всегда, то и сегодня, — холодно ответил Егор. — Одна нерва…
Он не собирался вступать в разговоры с незнакомыми дамами, пусть даже очень приятными на вид. Одиноков сунул таблетку в рот, разгрыз и проглотил без воды. Жаль, что запить нечем, но он обойдется. И не к такому давно привык.
Попутчица торопливо порылась в пестрой сумке и вытащила бутылку боржоми.
— Вот, — женщина протянула ее Егору, — только открыть нечем и стакана нет. Пейте прямо из горла! И запомните: все таблетки нужно всегда обязательно запивать большим количеством воды! Простой, а не этой. Но другой сейчас нет.
Егор сухо поблагодарил, взял бутылку, ловко открыл ее об сиденье и выхлестал сразу половину. В висках почти сразу немного отпустило.
— А вы что принимаете? — стала допытываться дама.
Одиноков хотел нагрубить, но посмотрел на полупустую бутылку в руке и не осмелился платить за доброту черной неблагодарностью. Сидящие рядом две бабуси в платочках ласково улыбались. Возле дамы примостилась черноволосая, тоже очень красивая девочка лет десяти, рассматривала полковника с любопытством и тоже очень доброжелательно. Очевидно, дочка.
— У меня повышенное внутричерепное давление. Забодай его комар… — пробурчал Егор. — Девочка засмеялась, услышав о комаре. — После ранения и контузии, — продолжал Одиноков. — Короче, это война… Пью любые таблетки, снимающие боль хотя бы на время.
Бабуси закивали скорбно и обреченно. Девочка испуганно прижалась к матери, глядя на Одинокова во все глаза.
— Я врач, — пояснила женщина. — Правда, стоматолог… Но все равно немного разбираюсь в травмах… Вам сейчас необходим длительный отдых и покой. Тогда все может прийти в норму. Разве врачи в госпитале вам ничего не объяснили? А никакой комар ваше давление не забодает. Увы, увы…
— Дяди в белых халатах мне все очень подробненько обсказали, — усмехнулся Егор. — В точности как вы. Но длительный отпуск не получится. Немного отдохну у родителей и начну снова проситься на службу. Короче, мне нечего делать в мирной жизни. Я давно уже отвык от нее и в ней совсем не нуждаюсь. Да и поздно мне уже к ней прилепляться.
Женщина покачала головой:
— «И вечный бой, покой нам только снится»? А ведь это ошибочная и крайне вредная, просто-таки опасная позиция. Ну, для кого-то, возможно, постоянная борьба — действительно источник жизненной силы, энергии и наслаждения. Но такие люди — редкость, их мало. Увы, увы… В основном все нуждаются в подзарядке. А это как раз отдых, лес, река, море, песок…
Егор содрогнулся, вспомнив песок Афганистана, мерзко скрипящий на зубах. И тот, на дороге, грязный, пропитанный кровью и бензином, отчаянно пахнущий страданием и болью…
— Простите, — женщина ничего не поняла, но чутко уловила свою оплошность, — я, видимо, сказала что-то не то… Только отпуск, и длинный, вам так или иначе необходим.
— От жизни отпуск не возьмешь, — пробурчал Егор и вспомнил лекарку бабу Дуню, тоже твердившую про отдых. — Как ни старайся, судьба не отпустит… Она распоряжается нами по своему усмотрению.
Попутчица улыбнулась.
— Ваша правда… А вы, наверное, едете в свой полк? Это неподалеку от нашей дачи. Во всяком случае, станция одна. Давайте, пока едем, я вас чем-нибудь угощу. Да и Маша не откажется. Ты ведь, помнится, давно просила есть? — повернулась она к дочери.
Бабули в платочках улыбались и дружно, в такт кивали. Тренированные, подумал Одиноков, небось и в ногу ходить могут запросто.
Девочка радостно засияла и полезла в материнскую сумку с продуктами, вытаскивая оттуда термос и промасленные пакеты с бутербродами.
— А вы не хотите? — приветливо предложила девочка материнские запасы бабулям.
Те слаженно отказались, но с удовольствием наблюдали, как вокруг начали с аппетитом жевать.
Из электрички вышли втроем. Егор с воблами в руке послушно шагал за своими случайными попутчицами, не понимая сам себя. От солнца, зелени и подмосковного воздуха кружилась ноющая голова.
— Вон, видите ту дорожку? — показала женщина. — По ней все время прямо, и на первом углу справа наша дача. Зеленая, большая, двухэтажная. Мой отец врач. И довольно известный. Даже академик. Если бы вы зашли к нам перед отъездом в Москву, он бы вас посмотрел. Знаете, лишняя консультация никогда лишней не бывает. Меня зовут Кристина Геннадьевна.
Егор заглянул в ее, очевидно, никогда не теряющие своей печали глаза и пообещал зайти. Завтра к вечеру.
7
Геннадий Петрович и Мария Михайловна приехали к дочери быстро. Она металась по квартире, не зная, за что взяться и куда еще звонить.
Отец взял ее за руку и насильно усадил напротив себя. Мать прибирала на кухне, где все было брошено с, самого утра.
— Постарайся взять себя в руки! Мне нужно услышать подробности исчезновения Алеши.
— Да какие тебе еще подробности! — истерически закричала Кристина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66