В тот день Мария Михайловна уехала в Москву к портнихе и парикмахерше, а потому контроль за всей семьей был ослаблен.
— Вы обязательно позвоните мне после обследования, — попросила Кристина гостя в конце вечера. — Обещаете?
Полковник даже не повернулся к ней. Любовался прозрачностью водки в рюмке.
— Обещаю, — буркнул он. — Завтра — прекрасное слово. Пахнущее надеждой.
И Кристина торопливо записала ему свой номер телефона на вырванном из блокнота листке.
Академик наблюдал за откровениями гостя неодобрительно. Ему они не нравились. И вообще в глубине души он продолжал любить ветреного и нахального Виталия. И жалеть о нем. Только старался ничем себя никогда не выдать.
Геннадий Петрович давно пытался всеми силами развить в себе счастливый и довольно редкий талант — умение спокойно закрывать глаза на то, чему не в состоянии помешать. Счастлив тот, кто способен так жить…
11
К дому Валюхи-веселухи Егор пришел с небольшим опозданием. И вообще очень сомневался — идти или не стоит? Чего зря морочить девчонке голову? Не влюблен он, живет себе спокойно и дальше точно так же безмятежно жить будет без этой подавальщицы. Или кто она там…
И все-таки пошел. Превозмогая себя.
Физическое влечение порой возникало против его воли. К какой-нибудь случайно встреченной девчонке. Но быстро исчезало. И женщин он видел не так уж много, чтобы страдания стали постоянными. Он существовал почти свободным от тягот тела и про себя потихоньку радовался этому.
Валя поджидала его у окна. Или крутилась, по своему обыкновению, возле дверей. Иначе почему она тотчас вылетела навстречу? Подскочила к калитке, распахнула ее и произнесла с мечтательным выражением лица:
— Весной пахнет…
— Весной? — недоуменно повторил Егор. — Как это?
Валюта засмеялась:
— Нормально… Я не могу объяснить, как пахнет весна. Вы разве не чувствуете?
— Нет, — пожал плечами Егор. — Никогда не обращал внимания.
— А может, у вас просто обоняния нет? Есть такие люди. Вы другие запахи чуете?
Егор призадумался. Странный, неожиданный вопрос… А ведь действительно, он не чувствовал, как пахнет от нечаянно попавшихся на пути женщин и жен однополчан духами, не ощущал запахи цветов, зелени, дорожной пыли… Не замечал… Не внюхивался…
Егор исподлобья глянул вокруг. Заиндевевшая, промерзшая, заснеженная сибирская земля оттаивала с трудом, словно нехотя расставаясь с привычным, любимым снегом. Пока лишь на тропинках появлялись робкие осторожные проталины, остающиеся в следах от человеческих ног.
Снег слегка оседал под солнцем, становился подозрительно ноздреватым, дырчатым, как сыр, покрывался нежными пробоинами и понемногу терял свой ярко ослепляющий белый цвет. Весна едва проклевывалась.
— Не принюхивался, — буркнул Егор.
— Ну, это не страшно! — успокоила его Валя. — Главное — зрение и слух! Это у вас, военных, и проверяют. А остальное — чихня! Да что же мы с вами стоим? Пойдемте в дом! Это лучшее!
Немного позже Егор догадался, что стояли они там далеко не просто так. Цель Валюхи просматривалась легко — пусть все соседи и прохожие сельской улочки вдоволь налюбуются, какого парня оторвала себе резвая Валюня. Ее кадровая политика всегда специально продумывалась и ловко выстраивалась. Женщины — народ предусмотрительный, и впередсмотрящий. За что Егор их и не переносил.
— Дружная весна! — пропела Валюня, бодро топая по дорожке к дому.
— И с кем это она дружит? — пробурчал Егор. Валя снова засмеялась, не найдя ответа.
— А почему на заборе у тебя мат-перемат? — спросил Егор, оглянувшись.
— Кто-то из детишек балуется! Нормально! — флегматично отозвалась веселуха.
Отвечала она нарочито спокойно, покладисто, но чуть вздыхая, словно снисходя к собеседнику.
В пустом доме топилась большая печка. Полы пестрели ковриками и дорожками.
— Одна живешь? — спросил Егор, усаживаясь за стол, уже довольно богато накрытый к приему дорогого гостя.
Валя кивнула.
— А родители где?
Хозяйка разлила водку и положила Егору полную тарелку соленых грибов, картошки и сала.
— Отца по пьянке в драке зарезал какой-то тип из соседнего поселка. Кухонным ножом. Отсидел пятнадцать лет. Сейчас вернулся, живет где-то один, вдали от всех. Нервы, видать, сорваны, и сам как обвисшая тряпка. У меня уже зла к нему нет: получил свое сполна — и пусть доживает! Бог ему судья! Да и отца я не помню, маленькая была… Но когда отец погиб, его уже похоронили, в нашем доме остались мамины друзья и подруги, что пришли на поминки. Ночью замученная мама уснула. А некоторые не спали. И вдруг подруги услыхали: под окном голос моего отца отчетливо позвал три раза: «Зоя! Зоя! Зоя-я!» Так мою маму звали. Померещиться им не могло. Зов слышали несколько человека, и уверяли, это точно кликал мой отец. Как вы думаете, это правда?
Егор пожал плечами:
— Все может быть…
— Но больше крики не повторились, — продолжала рассказывать Валюша. — Наступило утро. Подруги маму разбудили, спросили: «Ты ничего не слышала?» Она говорит: «Нет, а что?» Ей рассказали. Говорили: боялись — за собой уведет. Но нет, обошлось. А мама с тех пор заболела. Сердцем все мучилась, у окна сидела, словно отца ждала… Умерла два года назад. От сердечного приступа. Болела сколько… давно… Или вправду отец забрал?.. Скучал без нее, поди… А ваши родители?
— Живы-здоровы, — пробурчал Егор. — И еще две младшие сестренки на выданье… Ну, выпьем за удачу! Чтобы нам с тобой всегда и во всем везло! И за собой пока на Небо никто не звал! До поры до времени!
Звякнули, сталкиваясь, рюмки. Егор от волнения немного плеснул на скатерть и смутился.
— Вот неуклюжий… — пробормотал он. — Со мной одна нерва…
— Все нормально, не переживайте! — утешила Валюха. — От водки и пятен не бывает. Высохнет! А правда, что у вас на двадцать третье февраля солдатики так напились, что все окна перебили?
Егор помрачнел. Командир взвода, он не любил это вспоминать, да и вообще терпеть не мог постоянных пьянок — офицерских и солдатских — на праздники.
— Было дело, — буркнул он. — Просто позор…
— Нормально! — утешила Валюша.
Ровная и спокойная, как полированный стол…
— А третьего дня Тихонов бегал за Угаровым, а потом его об стенку стукнул, — злобно продолжил Егор. — Тоже небось наслышана? На вопрос, что мы делаем в праздники, есть лишь один ответ: боремся с зеленым змием! Наверное, мы его победим. Но скорее он нас. Ведь «пораженье от победы ты сам не должен отличать»!
— Нормально! — повторила привычное веселуха. — Вы на сколько ко мне вырвались? Вам назад скоро?
— Да н-нет… н-не очень… — запнулся Егор. — Могу посидеть…
Сообщать более конкретное время ему не хотелось. Водка на него, как на человека здорового, выносливого и малопьющего, действовала слабо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Вы обязательно позвоните мне после обследования, — попросила Кристина гостя в конце вечера. — Обещаете?
Полковник даже не повернулся к ней. Любовался прозрачностью водки в рюмке.
— Обещаю, — буркнул он. — Завтра — прекрасное слово. Пахнущее надеждой.
И Кристина торопливо записала ему свой номер телефона на вырванном из блокнота листке.
Академик наблюдал за откровениями гостя неодобрительно. Ему они не нравились. И вообще в глубине души он продолжал любить ветреного и нахального Виталия. И жалеть о нем. Только старался ничем себя никогда не выдать.
Геннадий Петрович давно пытался всеми силами развить в себе счастливый и довольно редкий талант — умение спокойно закрывать глаза на то, чему не в состоянии помешать. Счастлив тот, кто способен так жить…
11
К дому Валюхи-веселухи Егор пришел с небольшим опозданием. И вообще очень сомневался — идти или не стоит? Чего зря морочить девчонке голову? Не влюблен он, живет себе спокойно и дальше точно так же безмятежно жить будет без этой подавальщицы. Или кто она там…
И все-таки пошел. Превозмогая себя.
Физическое влечение порой возникало против его воли. К какой-нибудь случайно встреченной девчонке. Но быстро исчезало. И женщин он видел не так уж много, чтобы страдания стали постоянными. Он существовал почти свободным от тягот тела и про себя потихоньку радовался этому.
Валя поджидала его у окна. Или крутилась, по своему обыкновению, возле дверей. Иначе почему она тотчас вылетела навстречу? Подскочила к калитке, распахнула ее и произнесла с мечтательным выражением лица:
— Весной пахнет…
— Весной? — недоуменно повторил Егор. — Как это?
Валюта засмеялась:
— Нормально… Я не могу объяснить, как пахнет весна. Вы разве не чувствуете?
— Нет, — пожал плечами Егор. — Никогда не обращал внимания.
— А может, у вас просто обоняния нет? Есть такие люди. Вы другие запахи чуете?
Егор призадумался. Странный, неожиданный вопрос… А ведь действительно, он не чувствовал, как пахнет от нечаянно попавшихся на пути женщин и жен однополчан духами, не ощущал запахи цветов, зелени, дорожной пыли… Не замечал… Не внюхивался…
Егор исподлобья глянул вокруг. Заиндевевшая, промерзшая, заснеженная сибирская земля оттаивала с трудом, словно нехотя расставаясь с привычным, любимым снегом. Пока лишь на тропинках появлялись робкие осторожные проталины, остающиеся в следах от человеческих ног.
Снег слегка оседал под солнцем, становился подозрительно ноздреватым, дырчатым, как сыр, покрывался нежными пробоинами и понемногу терял свой ярко ослепляющий белый цвет. Весна едва проклевывалась.
— Не принюхивался, — буркнул Егор.
— Ну, это не страшно! — успокоила его Валя. — Главное — зрение и слух! Это у вас, военных, и проверяют. А остальное — чихня! Да что же мы с вами стоим? Пойдемте в дом! Это лучшее!
Немного позже Егор догадался, что стояли они там далеко не просто так. Цель Валюхи просматривалась легко — пусть все соседи и прохожие сельской улочки вдоволь налюбуются, какого парня оторвала себе резвая Валюня. Ее кадровая политика всегда специально продумывалась и ловко выстраивалась. Женщины — народ предусмотрительный, и впередсмотрящий. За что Егор их и не переносил.
— Дружная весна! — пропела Валюня, бодро топая по дорожке к дому.
— И с кем это она дружит? — пробурчал Егор. Валя снова засмеялась, не найдя ответа.
— А почему на заборе у тебя мат-перемат? — спросил Егор, оглянувшись.
— Кто-то из детишек балуется! Нормально! — флегматично отозвалась веселуха.
Отвечала она нарочито спокойно, покладисто, но чуть вздыхая, словно снисходя к собеседнику.
В пустом доме топилась большая печка. Полы пестрели ковриками и дорожками.
— Одна живешь? — спросил Егор, усаживаясь за стол, уже довольно богато накрытый к приему дорогого гостя.
Валя кивнула.
— А родители где?
Хозяйка разлила водку и положила Егору полную тарелку соленых грибов, картошки и сала.
— Отца по пьянке в драке зарезал какой-то тип из соседнего поселка. Кухонным ножом. Отсидел пятнадцать лет. Сейчас вернулся, живет где-то один, вдали от всех. Нервы, видать, сорваны, и сам как обвисшая тряпка. У меня уже зла к нему нет: получил свое сполна — и пусть доживает! Бог ему судья! Да и отца я не помню, маленькая была… Но когда отец погиб, его уже похоронили, в нашем доме остались мамины друзья и подруги, что пришли на поминки. Ночью замученная мама уснула. А некоторые не спали. И вдруг подруги услыхали: под окном голос моего отца отчетливо позвал три раза: «Зоя! Зоя! Зоя-я!» Так мою маму звали. Померещиться им не могло. Зов слышали несколько человека, и уверяли, это точно кликал мой отец. Как вы думаете, это правда?
Егор пожал плечами:
— Все может быть…
— Но больше крики не повторились, — продолжала рассказывать Валюша. — Наступило утро. Подруги маму разбудили, спросили: «Ты ничего не слышала?» Она говорит: «Нет, а что?» Ей рассказали. Говорили: боялись — за собой уведет. Но нет, обошлось. А мама с тех пор заболела. Сердцем все мучилась, у окна сидела, словно отца ждала… Умерла два года назад. От сердечного приступа. Болела сколько… давно… Или вправду отец забрал?.. Скучал без нее, поди… А ваши родители?
— Живы-здоровы, — пробурчал Егор. — И еще две младшие сестренки на выданье… Ну, выпьем за удачу! Чтобы нам с тобой всегда и во всем везло! И за собой пока на Небо никто не звал! До поры до времени!
Звякнули, сталкиваясь, рюмки. Егор от волнения немного плеснул на скатерть и смутился.
— Вот неуклюжий… — пробормотал он. — Со мной одна нерва…
— Все нормально, не переживайте! — утешила Валюха. — От водки и пятен не бывает. Высохнет! А правда, что у вас на двадцать третье февраля солдатики так напились, что все окна перебили?
Егор помрачнел. Командир взвода, он не любил это вспоминать, да и вообще терпеть не мог постоянных пьянок — офицерских и солдатских — на праздники.
— Было дело, — буркнул он. — Просто позор…
— Нормально! — утешила Валюша.
Ровная и спокойная, как полированный стол…
— А третьего дня Тихонов бегал за Угаровым, а потом его об стенку стукнул, — злобно продолжил Егор. — Тоже небось наслышана? На вопрос, что мы делаем в праздники, есть лишь один ответ: боремся с зеленым змием! Наверное, мы его победим. Но скорее он нас. Ведь «пораженье от победы ты сам не должен отличать»!
— Нормально! — повторила привычное веселуха. — Вы на сколько ко мне вырвались? Вам назад скоро?
— Да н-нет… н-не очень… — запнулся Егор. — Могу посидеть…
Сообщать более конкретное время ему не хотелось. Водка на него, как на человека здорового, выносливого и малопьющего, действовала слабо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66