Но зачем ей это было надо? Что дало бы ей бегство? Да и куда бежать?
Ясмин с удивлением обнаружила, что мысль о побеге из публичного дома никогда не приходила ей в голову. Да и вообще мысль о свободе никогда не приходила ей в голову, пока мадам Дюша не стала учить Ясмин всем этим идеям свободы и выбора. Дедушка и Абдул Кадир пришли бы в ужас, узнай они обо всем, чему научилась их внучка и рабыня. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.
Да и нынешнее ее положение не предоставляло Ясмин свободы в подлинном значении этого слова. Вспомнив об Андре, Ясмин решительно смыла пену и вышла из душа.
Быстро вытершись, она открыла дверь и посмотрела, спит ли ее повелитель.
— Ну вот и ты наконец, — раздался голос откуда-то со стороны громадного встроенного шкафа. Андре появился в шелковом красном халате с атласными обшлагами. — Теперь я понимаю, как страдают мужчины, когда женщины проводят все время в ванной. — Андре усмехнулся и слегка шлепнул Ясмин. — Я только на минутку.
Повесив полотенце надверную ручку, голая Ясмин юркнула в приветливую прохладу простыней, радостно потянулась и принялась ждать, когда к ней присоединится Андре. Она оглядела комнату, соответствующую топкому мужскому пониманию чувства изящного. Здесь не было ни одного признака женского вмешательства — только сугубо хозяйский вкус и понятие истинного комфорта.
Слушая плеск в ванной, Ясмин задумалась о том, до чего же замечательный человек Андре, буквально во всех отношениях. Дверь ванной оставалась полуоткрытой, и Ясмин могла видеть его отражение в зеркале. Чего еще ей желать? Андре заботится о ней, не использует как предмет — он любит се и исполняет все ее желания. И все же иногда он обращается с ней как с маленькой девочкой. Но можно ли винить Андре за это? В конце концов, она и вправду оставалась ребенком. Андре настолько старше Ясмин, что ему трудно воспринимать ее по-другому. Тем не менее он относится к ней как к женщине. Ясмин скользнула рукой под простыню и провела ею по плоскому животу.
И тут се осенило: только к ее телу Андре относится как к взрослому и равному. А ее разум? Похоже, для Андре Ясмин состояла из двух существ. Но ведь годы, проведенные с мадам Дюша в Лотремо, слили воедино обе половинки. Теперь необходимо доказать Андре, что на самом деле Ясмин уже стоит того, чтобы относиться к ней как к абсолютно взрослому человеку. Разумеется, здесь, в Марокко, это будет непросто. А с другой стороны — может быть, наоборот, все окажется проще.
«Сейчас я должна заставить себя думать чуть побольше, чем Хиллари, и чуть поменьше, чем привыкла думать сама», — сказала себе Ясмин, зная, что Хиллари никогда не пришло бы в голову волноваться из-за нескольких старых английских куриц в чопорном провинциальном клубе.
— Ах, ты еще не спишь, cherie.
Андре вышел из ванной и выключил свет. Он сбросил халат и швырнул на спинку стула. Лунный свет серебрил его мускулистое тело. Андре бросился в постель и вытянулся рядом с Ясмин.
— И о чем же ты тут размышляла, моя маленькая возлюбленная? — Он привлек Ясмин к себе, властно перекинув ногу через се ноги и глубоко вдыхая запах ее волос. — Ты все еще пахнешь морем. Для меня ты — воплощение Марокко, и так славно снова оказаться дома. Европа слишком цивилизованна. Печально, но я никогда не познаю все грани Марокко, как не постигну все глубины твоей души.
Вот почему я постоянно в поисках. Именно поэтому я не спал все эти две недели. Я исследователь, жаждущий узнать каждый нюанс твоей натуры, каждый дюйм твоего тела.
— Но теперь ты дома, и у тебя будет достаточно времени, — откликнулась Ясмин. — Но я не хочу надоесть тебе.
Что будет, когда ты изучишь «все мои грани»? — Ясмин повернулась, чтобы заглянуть в лицо Андре. — Что будет, когда никаких граней вообще не останется? Ты что, будешь до бесконечности отыскивать все новые и новые, или же я просто тебе наскучу?
— Никогда. Потому что теперь ты будешь расти и взрослеть, и меняться, приобретая новый житейский опыт. Тебе еще так много предстоит узнать в этой жизни, иногда это меня просто приводит в ужас.
— Ну об этом тебе беспокоиться не стоит. На самом деле я еще очень маленькая, — промурлыкала Ясмин.
Она пролежала так, пока не поняла, что Андре заснул.
Его ровное, теплое дыхание долетало до уха Ясмин. Оно мешалось с шумом морских волн, разбивавшихся о скалы, и постепенно Ясмин заснула сама, положив голову на грудь Андре.
Утром Ясмин разбудили звуки мощного баритона, раздававшиеся из ванной. Окна были распахнуты, и яркие лучи солнца били прямо в лицо. Сладко потянувшись, Ясмин сбросила ноги с края огромной постели и прислушалась к словам, долетавшим до нее сквозь шум падающей воды; несколько фальшивая мелодия звучала очень весело.
— Quizas? Quizas? Quizas?
Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе в Петит-Соко, и подумала, до чего же точно эта песня подходит к этому городу. «Кто знает? Кто знает?
Кто знает?» Никто не знает, чего ожидать. Никто никогда не знает того, что надо знать. Удобная жизненная позиция. Очень реалистичная, кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль — туда, где за рядами кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
Лодки медленно покидали залив: рыбаки выходили на ежедневный лов. Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и она вскрикнула от неожиданности.
— Если будешь стоять вот такая голая, на тебя будет глазеть весь Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что еще хуже, садовники перестанут постригать кусты, я уж не говорю о соседях, от которых проходу не будет: почему я так неряшливо отношусь к своему жилищу?
— Прекрати дурачиться, — засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на постель, стал целовать ей шею и грудь. — Меня никто не видит.
— Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. — Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
— Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
— Ты уйдешь надолго?
— Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
— Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
— Не мучайся. — Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. — Завтра все будет проще. — Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Ясмин с удивлением обнаружила, что мысль о побеге из публичного дома никогда не приходила ей в голову. Да и вообще мысль о свободе никогда не приходила ей в голову, пока мадам Дюша не стала учить Ясмин всем этим идеям свободы и выбора. Дедушка и Абдул Кадир пришли бы в ужас, узнай они обо всем, чему научилась их внучка и рабыня. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.
Да и нынешнее ее положение не предоставляло Ясмин свободы в подлинном значении этого слова. Вспомнив об Андре, Ясмин решительно смыла пену и вышла из душа.
Быстро вытершись, она открыла дверь и посмотрела, спит ли ее повелитель.
— Ну вот и ты наконец, — раздался голос откуда-то со стороны громадного встроенного шкафа. Андре появился в шелковом красном халате с атласными обшлагами. — Теперь я понимаю, как страдают мужчины, когда женщины проводят все время в ванной. — Андре усмехнулся и слегка шлепнул Ясмин. — Я только на минутку.
Повесив полотенце надверную ручку, голая Ясмин юркнула в приветливую прохладу простыней, радостно потянулась и принялась ждать, когда к ней присоединится Андре. Она оглядела комнату, соответствующую топкому мужскому пониманию чувства изящного. Здесь не было ни одного признака женского вмешательства — только сугубо хозяйский вкус и понятие истинного комфорта.
Слушая плеск в ванной, Ясмин задумалась о том, до чего же замечательный человек Андре, буквально во всех отношениях. Дверь ванной оставалась полуоткрытой, и Ясмин могла видеть его отражение в зеркале. Чего еще ей желать? Андре заботится о ней, не использует как предмет — он любит се и исполняет все ее желания. И все же иногда он обращается с ней как с маленькой девочкой. Но можно ли винить Андре за это? В конце концов, она и вправду оставалась ребенком. Андре настолько старше Ясмин, что ему трудно воспринимать ее по-другому. Тем не менее он относится к ней как к женщине. Ясмин скользнула рукой под простыню и провела ею по плоскому животу.
И тут се осенило: только к ее телу Андре относится как к взрослому и равному. А ее разум? Похоже, для Андре Ясмин состояла из двух существ. Но ведь годы, проведенные с мадам Дюша в Лотремо, слили воедино обе половинки. Теперь необходимо доказать Андре, что на самом деле Ясмин уже стоит того, чтобы относиться к ней как к абсолютно взрослому человеку. Разумеется, здесь, в Марокко, это будет непросто. А с другой стороны — может быть, наоборот, все окажется проще.
«Сейчас я должна заставить себя думать чуть побольше, чем Хиллари, и чуть поменьше, чем привыкла думать сама», — сказала себе Ясмин, зная, что Хиллари никогда не пришло бы в голову волноваться из-за нескольких старых английских куриц в чопорном провинциальном клубе.
— Ах, ты еще не спишь, cherie.
Андре вышел из ванной и выключил свет. Он сбросил халат и швырнул на спинку стула. Лунный свет серебрил его мускулистое тело. Андре бросился в постель и вытянулся рядом с Ясмин.
— И о чем же ты тут размышляла, моя маленькая возлюбленная? — Он привлек Ясмин к себе, властно перекинув ногу через се ноги и глубоко вдыхая запах ее волос. — Ты все еще пахнешь морем. Для меня ты — воплощение Марокко, и так славно снова оказаться дома. Европа слишком цивилизованна. Печально, но я никогда не познаю все грани Марокко, как не постигну все глубины твоей души.
Вот почему я постоянно в поисках. Именно поэтому я не спал все эти две недели. Я исследователь, жаждущий узнать каждый нюанс твоей натуры, каждый дюйм твоего тела.
— Но теперь ты дома, и у тебя будет достаточно времени, — откликнулась Ясмин. — Но я не хочу надоесть тебе.
Что будет, когда ты изучишь «все мои грани»? — Ясмин повернулась, чтобы заглянуть в лицо Андре. — Что будет, когда никаких граней вообще не останется? Ты что, будешь до бесконечности отыскивать все новые и новые, или же я просто тебе наскучу?
— Никогда. Потому что теперь ты будешь расти и взрослеть, и меняться, приобретая новый житейский опыт. Тебе еще так много предстоит узнать в этой жизни, иногда это меня просто приводит в ужас.
— Ну об этом тебе беспокоиться не стоит. На самом деле я еще очень маленькая, — промурлыкала Ясмин.
Она пролежала так, пока не поняла, что Андре заснул.
Его ровное, теплое дыхание долетало до уха Ясмин. Оно мешалось с шумом морских волн, разбивавшихся о скалы, и постепенно Ясмин заснула сама, положив голову на грудь Андре.
Утром Ясмин разбудили звуки мощного баритона, раздававшиеся из ванной. Окна были распахнуты, и яркие лучи солнца били прямо в лицо. Сладко потянувшись, Ясмин сбросила ноги с края огромной постели и прислушалась к словам, долетавшим до нее сквозь шум падающей воды; несколько фальшивая мелодия звучала очень весело.
— Quizas? Quizas? Quizas?
Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе в Петит-Соко, и подумала, до чего же точно эта песня подходит к этому городу. «Кто знает? Кто знает?
Кто знает?» Никто не знает, чего ожидать. Никто никогда не знает того, что надо знать. Удобная жизненная позиция. Очень реалистичная, кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль — туда, где за рядами кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
Лодки медленно покидали залив: рыбаки выходили на ежедневный лов. Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и она вскрикнула от неожиданности.
— Если будешь стоять вот такая голая, на тебя будет глазеть весь Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что еще хуже, садовники перестанут постригать кусты, я уж не говорю о соседях, от которых проходу не будет: почему я так неряшливо отношусь к своему жилищу?
— Прекрати дурачиться, — засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на постель, стал целовать ей шею и грудь. — Меня никто не видит.
— Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. — Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
— Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
— Ты уйдешь надолго?
— Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
— Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
— Не мучайся. — Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. — Завтра все будет проще. — Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118