Да побольше, — продолжал Халифа, игнорируя замечание Ясмин. — Не очень-то весело сидеть в темноте. Темнота угнетает.
Ясмин едва сдержалась, чтобы не накричать на Халифу. Он пересек комнату и зажег свет, отчего Ясмин, ослепленная множеством ламп, окончательно проснулась.
Удовлетворенный своими действиями, Хасан уютно устроился в кресле, которое только что занимала Ясмин, и закинул ногу на ногу.
— Ну что ж, устраивайтесь поудобнее, — сверкнула глазами Ясмин. Тон ее был исполнен сарказма. — Вам для этого, кажется, не требуется особого приглашения.
— Я знаю Андре много лет и был бы очень тебе признателен, если бы ты любезно рассказала мне все, что сказали врачи. — Глаза Хасана безжалостно буравили Ясмин, и она поняла, что должна рассказать Халифу все, что касалось его друга.
— Ну хорошо, — вздохнула Ясмин, опускаясь в кресло напротив. — Но мне и в самом деле надо будет скоро ложиться спать.
Она подробно рассказала Хасану о событиях сегодняшнего вечера, начиная с момента возвращения Андре. Время от времени Хасан прерывал ее рассказ короткими, жалящими вопросами, показывающими его искреннее беспокойство.
— Ты говоришь, что у Андре был еще один приступ, когда ты находилась у него в палате? — переспросил Хасан слегка охрипшим голосом.
— Да. Но доктор Кальвадос, прежде чем я покинула больницу, сказал, что приступ прошел и Андре спокойно уснул.
— Боюсь, что все это не очень хорошо. Андре пятьдесят один год, и хотя это не старость, но возраст очень опасный для человека со слабым сердцем.
— Я уверена, что Андре поправится, — настаивала Ясмин, руководимая не столько убеждением, сколько страхом. — Он должен поправиться.
— Я хочу, чтобы Андре выздоровел, не меньше твоего, но вынужден смотреть на вопрос с реалистической точки зрения. А в чем, между прочим, твой конкретный интерес к Андре?
Ясмин ощетинилась:
— Мой интерес к Андре? Что вы имеете в виду?
— Ну-у-у, как от любовника от него уже мало будет толку, даже если Андре выживет. А если нет? Ты ждешь какой-нибудь денежной компенсации за свои услуги?
— Как… вы…
— Прости, пожалуйста, что вынужден быть столь прямолинейным, но совершенно ясно, что ты нечто новое в жизни Андре. Мне просто не хотелось бы, чтобы ты неверно понимала свое настоящее положение — только и всего.
— Я не «нечто новое в жизни Андре». Как вы смеете предполагать такое? Я знаю Андре три года.
— Ну если ты утверждаешь… Нет, что-то я не понимаю… ты явно чего-то недоговариваешь.
— Чего, например? Вы — нахальный… и… и… — Ясмин вспыхнула.
В этот момент на столе пронзительно зазвонил телефон. Ясмин вскочила, сердце у нее застучало как барабан, бросилась к телефону и сдернула трубку с рычага.
— Да?
— Мадемуазель, — раздался в черной глубине аппарата тонкий, бесцветный голос, — с вами будет говорить доктор Кальвадос. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.
Ясмин крепче вцепилась в трубку так, что костяшки ее пальцев побелели. Ясмин показалось, что она вот-вот грохнется в обморок, и только неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя устоять на ногах. Почему доктор звонит так скоро? Разумеется, не могло случиться ничего плохого.
На другом конце провода раздался голос Кальвадоса, объяснявший ей в терминах, которых Ясмин никак не понимала, происшедшее; не сразу до нее дошел страшный смысл его слов. Андре умер. У него произошел еще один мощный приступ, повлекший за собой обширный инфаркт, и врачи уже ничем не могли помочь. После этого доктор Кальвадос добросердечно поинтересовался, не следует ли ему приехать к Ясмин: укол успокоительного, быть может, поможет ей уснуть. Не в силах более держать трубку, Ясмин выронила ее из руки и, еле слыша удаляющийся, затихающий голос, повторяющий ее имя, лишилась чувств.
Первое, что начала сознавать приходящая в себя Ясмин, — ощущение тяжкого горя, такого сильного и опустошающего, что на какой-то момент ей и самой захотелось умереть, лишь бы не терпеть эту невыносимую пытку в полнейшем одиночестве и страхе. Но постепенно она заставила себя сделать несколько болезненных попыток прийти в себя, что привело ее к другому ощущению, — чьи-то руки се обнимали. Голова, казалось, покоилась на чьей-то крепкой ладони. Ясмин с опаской приоткрыла глаза и обнаружила две черные бездны, в упор глядевшие в ее зрачки.
— Ты не поранилась?
Это был Хасан.
«Что это он делает, почему он держит меня?» — сразу пришло в голову очнувшейся Ясмин.
Она слабо попыталась вырваться из объятий, но Хасан не дал ей пошевелиться.
— Нет, подожди. Я все еще не уверен, что ты действительно сможешь встать. Ты просто опять упадешь и даже можешь пораниться. — Он улыбнулся. — Я поговорил с доктором, после того как ты потеряла сознание. Я все знаю.
— Пожалуйста, отпустите меня, — едва слышно пробормотала Ясмин, сделав еще одну попытку освободиться. — Я в порядке. Нет, правда. Просто удар был таким неожиданным.
— Может, дать тебе успокоительного?
— Нет… нет. Просто оставьте меня одну. — По щекам ее медленно потекли слезы, Ясмин отвернулась к стене.
Но Хасан продолжал крепко се обнимать.
— Похоже, будет лучше, если я еще немного побуду с тобой. Но долго задерживаться я не смогу. Теперь, когда все кончено, у меня есть неотложные дела.
— В таком случае, пожалуйста, займитесь ими.
— А куда теперь пойдешь ты?
— Что значит — куда я пойду? Мне некуда идти. Андре… все, что у меня было.
— Не сомневаюсь. Но уж: раз ты не любила его, значит, были еще какие-то планы?
Ясмин вскинула брови.
— Не любила? Отчего же? Конечно, любила, — понемногу приходя в себя, произнесла она.
— Любила его деньги.
— Деньги! Как вы можете говорить о деньгах в такую минуту? Вы — монстр! Совершенный монстр! — выкрикнула Ясмин и бросилась через комнату, — Пусть так. — Он криво усмехнулся. — Не думаешь ли ты, что Андре любил тебя?
Ясмин повернулась лицом к Хасану:
— Да, любил.
Ясмин с усилием выдержала иронический взгляд Хасана.
— Ерунда! — Хасан жестко оборвал ее. — Ему было пятьдесят один, а тебе? Восемнадцать? Семнадцать? Девчонка.
Ты знаешь, что происходит с мужчиной, когда он стареет?
Он начинает искать молодую плоть, которую мог бы погладить. Это дает ему возможность забыть, что годы прошли. Мужчинам кажется, что твоя молодость поможет вернуть их собственную утраченную юность. Он любил не тебя — он любил твою молодость, твою красоту, твою свежую, нежную, чистую кожу. Это была типичная физическая страсть, а ты говоришь — любил.
— Не правда! — Растущая нотка истерии в голосе Ясмин заставила Хасана жестоко усмехнуться.
— Что ты знаешь о мужчинах, и о том, что творится у них в душе, — сказал он спокойно.
— Андре меня любил! Он просил меня выйти за него замуж!
— О-о-о, Бога ради!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Ясмин едва сдержалась, чтобы не накричать на Халифу. Он пересек комнату и зажег свет, отчего Ясмин, ослепленная множеством ламп, окончательно проснулась.
Удовлетворенный своими действиями, Хасан уютно устроился в кресле, которое только что занимала Ясмин, и закинул ногу на ногу.
— Ну что ж, устраивайтесь поудобнее, — сверкнула глазами Ясмин. Тон ее был исполнен сарказма. — Вам для этого, кажется, не требуется особого приглашения.
— Я знаю Андре много лет и был бы очень тебе признателен, если бы ты любезно рассказала мне все, что сказали врачи. — Глаза Хасана безжалостно буравили Ясмин, и она поняла, что должна рассказать Халифу все, что касалось его друга.
— Ну хорошо, — вздохнула Ясмин, опускаясь в кресло напротив. — Но мне и в самом деле надо будет скоро ложиться спать.
Она подробно рассказала Хасану о событиях сегодняшнего вечера, начиная с момента возвращения Андре. Время от времени Хасан прерывал ее рассказ короткими, жалящими вопросами, показывающими его искреннее беспокойство.
— Ты говоришь, что у Андре был еще один приступ, когда ты находилась у него в палате? — переспросил Хасан слегка охрипшим голосом.
— Да. Но доктор Кальвадос, прежде чем я покинула больницу, сказал, что приступ прошел и Андре спокойно уснул.
— Боюсь, что все это не очень хорошо. Андре пятьдесят один год, и хотя это не старость, но возраст очень опасный для человека со слабым сердцем.
— Я уверена, что Андре поправится, — настаивала Ясмин, руководимая не столько убеждением, сколько страхом. — Он должен поправиться.
— Я хочу, чтобы Андре выздоровел, не меньше твоего, но вынужден смотреть на вопрос с реалистической точки зрения. А в чем, между прочим, твой конкретный интерес к Андре?
Ясмин ощетинилась:
— Мой интерес к Андре? Что вы имеете в виду?
— Ну-у-у, как от любовника от него уже мало будет толку, даже если Андре выживет. А если нет? Ты ждешь какой-нибудь денежной компенсации за свои услуги?
— Как… вы…
— Прости, пожалуйста, что вынужден быть столь прямолинейным, но совершенно ясно, что ты нечто новое в жизни Андре. Мне просто не хотелось бы, чтобы ты неверно понимала свое настоящее положение — только и всего.
— Я не «нечто новое в жизни Андре». Как вы смеете предполагать такое? Я знаю Андре три года.
— Ну если ты утверждаешь… Нет, что-то я не понимаю… ты явно чего-то недоговариваешь.
— Чего, например? Вы — нахальный… и… и… — Ясмин вспыхнула.
В этот момент на столе пронзительно зазвонил телефон. Ясмин вскочила, сердце у нее застучало как барабан, бросилась к телефону и сдернула трубку с рычага.
— Да?
— Мадемуазель, — раздался в черной глубине аппарата тонкий, бесцветный голос, — с вами будет говорить доктор Кальвадос. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.
Ясмин крепче вцепилась в трубку так, что костяшки ее пальцев побелели. Ясмин показалось, что она вот-вот грохнется в обморок, и только неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя устоять на ногах. Почему доктор звонит так скоро? Разумеется, не могло случиться ничего плохого.
На другом конце провода раздался голос Кальвадоса, объяснявший ей в терминах, которых Ясмин никак не понимала, происшедшее; не сразу до нее дошел страшный смысл его слов. Андре умер. У него произошел еще один мощный приступ, повлекший за собой обширный инфаркт, и врачи уже ничем не могли помочь. После этого доктор Кальвадос добросердечно поинтересовался, не следует ли ему приехать к Ясмин: укол успокоительного, быть может, поможет ей уснуть. Не в силах более держать трубку, Ясмин выронила ее из руки и, еле слыша удаляющийся, затихающий голос, повторяющий ее имя, лишилась чувств.
Первое, что начала сознавать приходящая в себя Ясмин, — ощущение тяжкого горя, такого сильного и опустошающего, что на какой-то момент ей и самой захотелось умереть, лишь бы не терпеть эту невыносимую пытку в полнейшем одиночестве и страхе. Но постепенно она заставила себя сделать несколько болезненных попыток прийти в себя, что привело ее к другому ощущению, — чьи-то руки се обнимали. Голова, казалось, покоилась на чьей-то крепкой ладони. Ясмин с опаской приоткрыла глаза и обнаружила две черные бездны, в упор глядевшие в ее зрачки.
— Ты не поранилась?
Это был Хасан.
«Что это он делает, почему он держит меня?» — сразу пришло в голову очнувшейся Ясмин.
Она слабо попыталась вырваться из объятий, но Хасан не дал ей пошевелиться.
— Нет, подожди. Я все еще не уверен, что ты действительно сможешь встать. Ты просто опять упадешь и даже можешь пораниться. — Он улыбнулся. — Я поговорил с доктором, после того как ты потеряла сознание. Я все знаю.
— Пожалуйста, отпустите меня, — едва слышно пробормотала Ясмин, сделав еще одну попытку освободиться. — Я в порядке. Нет, правда. Просто удар был таким неожиданным.
— Может, дать тебе успокоительного?
— Нет… нет. Просто оставьте меня одну. — По щекам ее медленно потекли слезы, Ясмин отвернулась к стене.
Но Хасан продолжал крепко се обнимать.
— Похоже, будет лучше, если я еще немного побуду с тобой. Но долго задерживаться я не смогу. Теперь, когда все кончено, у меня есть неотложные дела.
— В таком случае, пожалуйста, займитесь ими.
— А куда теперь пойдешь ты?
— Что значит — куда я пойду? Мне некуда идти. Андре… все, что у меня было.
— Не сомневаюсь. Но уж: раз ты не любила его, значит, были еще какие-то планы?
Ясмин вскинула брови.
— Не любила? Отчего же? Конечно, любила, — понемногу приходя в себя, произнесла она.
— Любила его деньги.
— Деньги! Как вы можете говорить о деньгах в такую минуту? Вы — монстр! Совершенный монстр! — выкрикнула Ясмин и бросилась через комнату, — Пусть так. — Он криво усмехнулся. — Не думаешь ли ты, что Андре любил тебя?
Ясмин повернулась лицом к Хасану:
— Да, любил.
Ясмин с усилием выдержала иронический взгляд Хасана.
— Ерунда! — Хасан жестко оборвал ее. — Ему было пятьдесят один, а тебе? Восемнадцать? Семнадцать? Девчонка.
Ты знаешь, что происходит с мужчиной, когда он стареет?
Он начинает искать молодую плоть, которую мог бы погладить. Это дает ему возможность забыть, что годы прошли. Мужчинам кажется, что твоя молодость поможет вернуть их собственную утраченную юность. Он любил не тебя — он любил твою молодость, твою красоту, твою свежую, нежную, чистую кожу. Это была типичная физическая страсть, а ты говоришь — любил.
— Не правда! — Растущая нотка истерии в голосе Ясмин заставила Хасана жестоко усмехнуться.
— Что ты знаешь о мужчинах, и о том, что творится у них в душе, — сказал он спокойно.
— Андре меня любил! Он просил меня выйти за него замуж!
— О-о-о, Бога ради!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118