Дело пошло ещё хуже, когда кок бросил чистить картофель и тоже взялся за скрипку. Послышалась уже не печальная, а прямо какая-то зловещая мелодия. После короткой прелюдии он запел что-то на непонятном для слушателей языке. Толстым подбородком он прижимал к себе скрипку, а белки глаз его так и сверкали при свете лампы. Гарвей даже встал со скамейки, чтобы лучше слышать. Скрипели мачты, шумели волны, звуки песни заглушались стоном и рёвом прибоя и, наконец, замерли щемящею душу жалобой.
— Бр! У меня мороз по коже пробегает от этой песни, — сказал Дэн. — Что это такое ты пел?
— Песню одного моряка, плававшего в Норвегию.
Повар не Бог весть сколько знал по-английски, но слова, которые он произносил, звучали правильно и как-то отрывочно, точно из фонографа.
— Я был в Норвегии, но ничего подобного не слышал. Впрочем, это, должно быть, какая-нибудь старинная песня! — вздохнул Джэк.
— Вот послушайте для разнообразия кое-что повеселее! — сказал Дэн, и его гармоника заиграла какую-то бойкую, бравурную песенку.
— Замолчи! — заревел Том Плэт. — Что ты хочешь — накликать на нас беду, что ли? Эту песню можно петь, только когда мы кончим рыбную ловлю. Это — Иона!
— Никакой беды не будет, если только не спеть последнего куплета. Не правда ли, отец? А про Иону мне рассказывать нечего. Я и сам все хорошо знаю!
— Какой Иона? — спросил Гарвей. — Что это такое?
— Ионой у нас называется все, что приносит несчастье. Иногда несчастье приносит человек, мальчик, иногда какая-нибудь вещь, ну, хоть ведро. Раз на одном корабле, на котором мне пришлось совершить два плавания, был нож для разделки рыбы — он приносил нам несчастье! — сказал Том Плэт. — Разные бывают Ионы. Джим Бурк был тоже Ионой, пока не утонул. Я ни за что не соглашался служить на одном судне с Джимом. На «Ezra Flood» была зелёная шлюпка, которая тоже приносила несчастье. На ней утонули четыре рыбака!
— И вы этому верите? — спросил Гарвей, припоминая слова Тома Плэта о свечах. — Ведь Бог всякому человеку посылает свою судьбу!
Рыбаки начали спорить.
— На суше — одно, на море — другое дело, — сказал Джэк. — Никогда не смейся над Ионой, друг мой!
— Ну уж Гарвея нельзя назвать Ионой, — вставил слово Дэн. — Вспомните, какой у нас был удачный улов на другой день после того, как мы выловили из моря Гарвея!
Вдруг кок поднял голову и как-то дико захохотал. Всем сделалось жутко.
— Каторжный! — выругался Долговязый Джэк. — Не смей больше так хохотать!
— Разве я не правду говорю? — сказал Дэн. — Гарвей принёс нам счастье!
— Конечно, — отвечал кок, — но ведь лов ещё не кончился!
— Он нам не причинит зла! — горячо вступился Дэн. — На что ты намекаешь? Он ни в чем не виноват!
— Зла, пожалуй, не сделает. А вот в один прекрасный день он будет твоим хозяином!
— Только-то! — холодно возразил Дэн.
— Хозяин! — указал кок на Гарвея. — Слуга! — кивнул он на Дэна.
— Вот ещё выдумал! С каких пор? — засмеялся Дэн.
— Через несколько лет. Я доживу до этого времени и увижу. Хозяин и слуга, слуга и хозяин!
— Кто тебе это сказал, черт возьми? — спросил Том Плэт.
— Я предвижу это!
— Как это? — спросили все с удивлением.
— Не знаю как, но так случится! — Он опустил голову и отправился чистить картофель. Больше от него ничего не могли добиться.
— Ну, — сказал Дэн, — много ещё времени пройдёт до тех пор, пока Гарвей сделается моим хозяином. Хорошо, однако, и то, что наш колдун не назвал Гарвея Ионой. Ну а вот дядя Сальтерс, по-моему, настоящий Иона своего собственного счастья. Не знаю только, не заразительна ли болезнь «неудача» так же, как ветряная оспа. Ему бы плавать на шхуне «Кэри Питмэн». Удивительно не везёт этой шхуне. Мне кажется, что она когда-нибудь потерпит крушение в тихую погоду!
— Мы ушли далеко от остальных рыбачьих шхун, — сказал Диско. — «Кэри Питмэн» тоже осталась далеко позади.
Вдруг на палубе послышалась возня.
— Должно быть, Сальтерс поймал своё счастье! — сказал Дэн.
Диско вышел.
— Прояснилось! — крикнул он сидевшим в каюте. Все высыпали на палубу подышать свежим воздухом. Туман рассеялся, но море ещё сердито волновалось. Волны, не зная ни покоя, ни жалости, вздымались до верхнего конца бизань-реи, а ветер со свистом наполнял паруса и гнал шхуну между водяных гор и холмов. Море пенилось; белые гребни венчали мутные волны на необозримом пространстве. И над этой безотрадной пустыней то и дело проносились бесцельные порывы ветра.
— Как будто что-то мелькает вон там! — сказал Сальтерс, указывая по направлению норд-оста.
— Неужели это кто-нибудь из рыбаков? — подумал вслух Диско, вглядываясь вдаль, где в промежутках между валами виднелся большой корабельный нос. — Сбегай-ка, Дэн, посмотри, как лежит наш буй!
Дэнни, стуча толстыми сапогами, взобрался на грот-мачту, цепляясь за краспиц-салинг, и долго блуждал взглядом, пока не увидел на расстоянии полумили бакан с развевавшимся на нем флагом.
— Буй на месте! — крикнул он отцу. — Это шхуна, отец. Я вижу дым!
Через полчаса небо расчистилось ещё больше. Там и сям, сквозь разорванные клочки облаков, проглядывало солнце, бросая на море зеленые блики. Ныряя, показалась из волн толстая фок-мачта с пожелтевшими парусами.
— Француз! — закричал Дэн. — Наверно, француз!
— Нет, не француз! — отозвался Диско.
— У меня хорошее зрение, — сказал Сальтерс. — Это дядя Абишай!
Шхуна была старая, грязная, с обтрёпанными, спутанными и связанными узлами снастями. Ветром гнало её со страшной быстротой. Стаксель был спущен, а малые рейки съехали набок. Шпринтов торчал, как у старомодного фрегата! Утлегарь был скреплён и сколочен кое-как гвоздями в ожидании более основательной починки. Шхуна похожа была на неряшливую, нечёсаную старуху.
— Ну, так и есть — Абишай, — подтвердил Сальтерс. — Его шхуна, верно, идёт на рыбную ловлю в Микелон!
— Ну, пожалуй, она пойдёт не в Микелон, а ко дну, — сказал Джэк. — С такими снастями в бурю не ждать добра!
— Не пошла ко дну до сих пор, не потонет и теперь, — возразил Диско. — Скорее похоже, что она рассчитывает потопить нас. А что, как будто она слишком глубоко сидит в воде, Плэт?
— Да, не худо бы им повыкачать воду насосом!
В это время на полуразбитой шхуне показался седобородый старик и крикнул что-то, чего Гарвей не разобрал. Но лицо Диско омрачилось.
Старик махал руками, как будто работал у насоса, и указывал вперёд. Судовая команда смеялась в ответ на его угрозы.
— Убрать снасти, поднять якорь! — кричал дядя Абишай. — Ветер свежеет. Это ваше последнее плавание. Все вы — глостерская треска, вы не увидите более своего родного Глостера.
— Он бредит, как всегда, — сказал Плэт. — Хорошо было бы, если бы он нас не заметил!
Шхуну увлекло течением, так что слова сумасшедшего предсказателя перестали доноситься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33