Тем, кто поговорили и бросили», где поэт снова возвращается к той же теме, клеймя за непоследовательность «водкоборцев», до хрипоты кричащих о вреде алкоголя, поддерживая «антиалкогольную» кампанию, и вернувшихся на круги своя после ее окончания...
Владимир Владимирович и в жизни с отвращением относился к любителям зеленого змия. Пьяный человек, заплетающимся языком выясняющий отношения, вызывал у него брезгливое чувство. Они с Асеевым встретили однажды пьяную компанию писателей на извозчике. Владимир Владимирович посмотрел и сказал: «Полный воз дерьма повезли!» Сам он мог выпить сухого вина или шампанского, о водке с презрением говорил, что ее пьют только чеховские чиновники...
Пересматривая лефовские установки насчет производственного искусства, Маяковский не остыл к газетной работе. Поэт верил в действенность газеты как пропагандиста и организатора масс.
«Слово - дело великое», - считал Лев Толстой.
«Я знаю силу слов...» - утверждал Маяковский. Он хорошо понимал, каким способом в двадцатые годы острое, злободневное поэтическое слово могло дойти до народа. Через газеты! Сейчас он нацеливался на крупные произведения, но газета по-прежнему привлекала его возможностью скорой встречи с массовым читателем.
Иногда газетные материалы как бы сами собой втягивали Маяковского в дискуссию. И он писал, откликаясь на конкретные факты жизни. Конечно, многие газетные стихи Маяковского уязвимы с позиций высокого искусства и дают повод квалифицировать их как «агитки», но он и писал их на злобу дня. Чистоплюйству Тальниковых, Полонских, Коганов и Блюмов он противопоставлял открытую позицию партийного агитатора, не рассчитывая на века и приобретая в действенности поэтического слова.
В конце концов время решает, что остается надолго, может быть, на века и что умирает, сослужив свою службу моменту, эпизоду истории. Прав был кто-то из древних, сказав, что истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем. Далеко не всегда амбиции на продолжение в веках имеют под собой основание, и не всегда то же стихотворение к событию, к факту повседневной жизни оказывается забытым. Дорожному эпизоду посвящены «Стихи о советском паспорте», однако патриотическое чувство длит их существование во времени. Раскройте книги Маяковского на любой странице: там - пульсирует кровь, кипят страсти, идет борьба. Борьба за жизнь: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!»
«Мертвечину» в жизнь молодого Советского государства вносило не только мещанство, но и «новая» подкрашенная под кумач бюрократия - злейший враг Маяковского. Воюя с этим врагом, поэт вводил в бой стихи, публицистику, гневное слово с эстрады, драматургию. Последним, огромной разрушительной силы залпом по бюрократии стала пьеса «Баня», одно из самых блистательных созданий Маяковского, из-за которого в последние месяцы жизни ему пришлось выдержать немало тяжелейших ударов. Но в его жизни происходят и другие события, которые накладывают на нее драматический оттенок, которые - в конечном, посмертном, счете - воспринимаются как слагаемые трагедии.
Мы уже знаем, что Маяковский снова предпринял поездку в Париж. В Париже - знакомая, обжитая им гостиница «Истрия». Темноватая, с вишнево-красными обоями и коричневой мебелью небольшая комната. На столе книги, блокноты, на постели горка чистого белья. Здесь он отдыхает и работает над пьесой «Баня». Вечером меряет шаги по парижским бульварам, выкидывая вперед или волоча за робой бамбуковую трость, провожаемый взглядами любопытных парижан. Не обратить внимания на этого человека богатырского роста с красиво посаженной головой было просто нельзя. Но и он - все видит, все примечает. Иногда бормочет что-то про себя. Рифмы, строчки? Может быть, вот эти: «Париж, как сковородку желток, заливал электрический ток»? Может быть, другие?..
Особенно любит знакомить с Парижем своих соотечественников, впервые оказавшихся в этом городе. Водит их по Монпарнасу, по бульвару Капуцинов, показывает площадь Согласия, Елисейские поля, приглашает в кафе. Ему важны не только свои впечатления, но и чужие.
Но большую часть времени вечерами он проводит с Татьяной Алексеевной. Изменилось ли что-нибудь в его отношениях с Яковлевой?
Помимо тех людей, чьи воспоминания о встречах Маяковского с нею уже приводились, есть еще одна свидетельница - Эльза Триоле. И она говорит, что Маяковский с первого взгляда «жестоко влюбился» в Татьяну, которая была им «поражена и испугана». Однако, молодая, красивая, спортивная, уверенная в своей неотразимости, она вела счет поклонникам, и ее самолюбию льстила любовь Маяковского. Так считает Эльза Триоле. В этом есть своя правда. И еще пишет она о том, что Маяковский во время этой второй встречи понял, узнал, что с ним ведется какая-то интрига, разыгрывается пошлый водевиль, так как Татьяна продолжает поддерживать отношения с другим своим поклонником, что Маяковский был разочарован и уже как бы по инерции и из чувства порядочности продолжал «роман с красивой девушкой».
Так ли это или не так, помогает понять переписка, возобновившаяся после отъезда Маяковского в Москву. Уезжая из Парижа, он устроил свои проводы в ресторане «Гранд Шомье». Были Арагон, Эльза Триоле, Яковлева, еще один парижский знакомый Маяковского и бывший тогда в Париже Лев Никулин. Никулину запомнилось, что все за столом веселились, вели себя так, будто расстаются, чтобы скоро встретиться. Уезжая из Парижа, Маяковский оставил деньги в цветочном магазине, и Татьяне Алексеевне еженедельно приносили цветы «от него». Для каждого букета была оставлена записка в стихах, как визитная карточка, с шутливой подписью - Маркиз WM. В письмах из Москвы снова звучат слова, полные нетерпения и надежды.
«Дальше октября (назначенного нами) мне совсем никак без тебя не представляется. С сентября начну себе приделывать крылышки для налета на тебя». В телеграммах: «Тоскую стараюсь увидать скорее»; «тоскую по тебе совсем неизбывно»; «не может быть такого, чтобы мы с тобой не оказались во все времена вместе».
Он даже зовет (в письмах) Яковлеву поехать с ним куда-нибудь на Алтай - жить, работать...
Возможно, что в разговорах (во время пребывания в Париже), а скорее всего в письмах Яковлевой были какие-то упреки с ее стороны, потому что однажды промелькнуло у Маяковского такое: «Пожалуйста, не ропщи на меня и не крой - столько было неприятностей от самых мушиных до слонячьих размеров, что, право, на меня нельзя злобиться».
Яковлева пишет матери в Россию: «С большой радостью жду его приезда осенью. Здесь нет людей его масштаба».
Из писем к матери видно, что Татьяна Алексеевна по-прежнему увлечена Маяковским. Ее поражал масштаб личности этого необыкновенного человека, его абсолютное джентльменство, заботливо-трогательное отношение к ней, так выделявшее Владимира Владимировича из среды «поклонников» и тех, кто окружал молодую русскую девушку в Париже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Владимир Владимирович и в жизни с отвращением относился к любителям зеленого змия. Пьяный человек, заплетающимся языком выясняющий отношения, вызывал у него брезгливое чувство. Они с Асеевым встретили однажды пьяную компанию писателей на извозчике. Владимир Владимирович посмотрел и сказал: «Полный воз дерьма повезли!» Сам он мог выпить сухого вина или шампанского, о водке с презрением говорил, что ее пьют только чеховские чиновники...
Пересматривая лефовские установки насчет производственного искусства, Маяковский не остыл к газетной работе. Поэт верил в действенность газеты как пропагандиста и организатора масс.
«Слово - дело великое», - считал Лев Толстой.
«Я знаю силу слов...» - утверждал Маяковский. Он хорошо понимал, каким способом в двадцатые годы острое, злободневное поэтическое слово могло дойти до народа. Через газеты! Сейчас он нацеливался на крупные произведения, но газета по-прежнему привлекала его возможностью скорой встречи с массовым читателем.
Иногда газетные материалы как бы сами собой втягивали Маяковского в дискуссию. И он писал, откликаясь на конкретные факты жизни. Конечно, многие газетные стихи Маяковского уязвимы с позиций высокого искусства и дают повод квалифицировать их как «агитки», но он и писал их на злобу дня. Чистоплюйству Тальниковых, Полонских, Коганов и Блюмов он противопоставлял открытую позицию партийного агитатора, не рассчитывая на века и приобретая в действенности поэтического слова.
В конце концов время решает, что остается надолго, может быть, на века и что умирает, сослужив свою службу моменту, эпизоду истории. Прав был кто-то из древних, сказав, что истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем. Далеко не всегда амбиции на продолжение в веках имеют под собой основание, и не всегда то же стихотворение к событию, к факту повседневной жизни оказывается забытым. Дорожному эпизоду посвящены «Стихи о советском паспорте», однако патриотическое чувство длит их существование во времени. Раскройте книги Маяковского на любой странице: там - пульсирует кровь, кипят страсти, идет борьба. Борьба за жизнь: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!»
«Мертвечину» в жизнь молодого Советского государства вносило не только мещанство, но и «новая» подкрашенная под кумач бюрократия - злейший враг Маяковского. Воюя с этим врагом, поэт вводил в бой стихи, публицистику, гневное слово с эстрады, драматургию. Последним, огромной разрушительной силы залпом по бюрократии стала пьеса «Баня», одно из самых блистательных созданий Маяковского, из-за которого в последние месяцы жизни ему пришлось выдержать немало тяжелейших ударов. Но в его жизни происходят и другие события, которые накладывают на нее драматический оттенок, которые - в конечном, посмертном, счете - воспринимаются как слагаемые трагедии.
Мы уже знаем, что Маяковский снова предпринял поездку в Париж. В Париже - знакомая, обжитая им гостиница «Истрия». Темноватая, с вишнево-красными обоями и коричневой мебелью небольшая комната. На столе книги, блокноты, на постели горка чистого белья. Здесь он отдыхает и работает над пьесой «Баня». Вечером меряет шаги по парижским бульварам, выкидывая вперед или волоча за робой бамбуковую трость, провожаемый взглядами любопытных парижан. Не обратить внимания на этого человека богатырского роста с красиво посаженной головой было просто нельзя. Но и он - все видит, все примечает. Иногда бормочет что-то про себя. Рифмы, строчки? Может быть, вот эти: «Париж, как сковородку желток, заливал электрический ток»? Может быть, другие?..
Особенно любит знакомить с Парижем своих соотечественников, впервые оказавшихся в этом городе. Водит их по Монпарнасу, по бульвару Капуцинов, показывает площадь Согласия, Елисейские поля, приглашает в кафе. Ему важны не только свои впечатления, но и чужие.
Но большую часть времени вечерами он проводит с Татьяной Алексеевной. Изменилось ли что-нибудь в его отношениях с Яковлевой?
Помимо тех людей, чьи воспоминания о встречах Маяковского с нею уже приводились, есть еще одна свидетельница - Эльза Триоле. И она говорит, что Маяковский с первого взгляда «жестоко влюбился» в Татьяну, которая была им «поражена и испугана». Однако, молодая, красивая, спортивная, уверенная в своей неотразимости, она вела счет поклонникам, и ее самолюбию льстила любовь Маяковского. Так считает Эльза Триоле. В этом есть своя правда. И еще пишет она о том, что Маяковский во время этой второй встречи понял, узнал, что с ним ведется какая-то интрига, разыгрывается пошлый водевиль, так как Татьяна продолжает поддерживать отношения с другим своим поклонником, что Маяковский был разочарован и уже как бы по инерции и из чувства порядочности продолжал «роман с красивой девушкой».
Так ли это или не так, помогает понять переписка, возобновившаяся после отъезда Маяковского в Москву. Уезжая из Парижа, он устроил свои проводы в ресторане «Гранд Шомье». Были Арагон, Эльза Триоле, Яковлева, еще один парижский знакомый Маяковского и бывший тогда в Париже Лев Никулин. Никулину запомнилось, что все за столом веселились, вели себя так, будто расстаются, чтобы скоро встретиться. Уезжая из Парижа, Маяковский оставил деньги в цветочном магазине, и Татьяне Алексеевне еженедельно приносили цветы «от него». Для каждого букета была оставлена записка в стихах, как визитная карточка, с шутливой подписью - Маркиз WM. В письмах из Москвы снова звучат слова, полные нетерпения и надежды.
«Дальше октября (назначенного нами) мне совсем никак без тебя не представляется. С сентября начну себе приделывать крылышки для налета на тебя». В телеграммах: «Тоскую стараюсь увидать скорее»; «тоскую по тебе совсем неизбывно»; «не может быть такого, чтобы мы с тобой не оказались во все времена вместе».
Он даже зовет (в письмах) Яковлеву поехать с ним куда-нибудь на Алтай - жить, работать...
Возможно, что в разговорах (во время пребывания в Париже), а скорее всего в письмах Яковлевой были какие-то упреки с ее стороны, потому что однажды промелькнуло у Маяковского такое: «Пожалуйста, не ропщи на меня и не крой - столько было неприятностей от самых мушиных до слонячьих размеров, что, право, на меня нельзя злобиться».
Яковлева пишет матери в Россию: «С большой радостью жду его приезда осенью. Здесь нет людей его масштаба».
Из писем к матери видно, что Татьяна Алексеевна по-прежнему увлечена Маяковским. Ее поражал масштаб личности этого необыкновенного человека, его абсолютное джентльменство, заботливо-трогательное отношение к ней, так выделявшее Владимира Владимировича из среды «поклонников» и тех, кто окружал молодую русскую девушку в Париже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174