И вдруг такое.
– Так, значит, Мутный нас обманул? – еще раз изумленно вскинул брови Вадим Алексеевич. – Вот сволочь! А с виду приличным казался!
– Здесь выход один, – опять вступил в разговор задумчивый Колчинский, – надо искать таинственного клиента. Только найти его будет не просто. Видна работа профессионала. Как это не громко сказано, но видна. Это для нас сейчас очень плохо.
– Эй вы, Паша с Вадиком двигай к столу, – неожиданно гаркнул директор, – считайте, что я вас сегодня простил, но теперь про зарплату мне целый год не заикаться. Поняли?
– Ты чего Коля? – вполне справедливо возмутился Копченов, – Такое простить? С французами разберешься, и отдай этих хлопцев мне, я им дело лет на пять сошью крепкими суровыми нитками закона. Здесь материала с лихвой хватит.
– А работать я с кем буду? – ответил своему другу вопросом Николай Алексеевич. – С этими придурками мне всё ясно. Чего ожидать от них я знал, знаю, и буду знать. А вот другого возьмешь на их место, то можно нарваться на серьезного мужика, вон вроде этого.
И директор почему-то махнул в мою сторону, а все сидящие за столом удовлетворительно закивали, поддерживая идею директора, которую я не понял, а переспросить постеснялся. Не захотелось мне свою несостоятельность показать. Однако кивок директорский весьма приятно по душе прошелся. Выходит не совсем я еще пропащий человек, выходит есть ещё что-то во мне ценное.
25
Прощеные ренегаты так активно влились в нашу следственную группу, что Николаю Алексеевичу еще раз пришлось лезть в свои закрома за коньяком. Думали мы очень интенсивно, но сосем непродуктивно. Ни одной зацепки так найти и не удалось. Посредник был хитер и изворотлив. Он не оставил ни одного телефонного номера, ни одной визитной карточки и ни одного намека на свой адрес. Даже открылось такое странное дело, что и имени его Павел Викторович с Вадимом Алексеевичем толком не запомнили. Путались отщепенцы в этом вопросе довольно странно. То ли он им каждому другое имя говорил, то ли каждый раз обоим другое, не понятно. Один называл его Денисом, а другой Борисом. Вот так сидели мы, искали, хотя бы намек следа, но безуспешно. Ничего не было. Одна тьма непонятная.
– А может этого посредника по куртке поискать, – решился я тоже внести лепту в общее дело, чтоб не прослыть безмозглым, прожорливым тунеядцем за солидным директорским столом.
– По какой куртке? – насторожился Колчинский.
– Ну, по той самой, которую Тодор в ночь убийства Паши Балаболова за парком нашел.
– Точно, – почти радостно вскрикнул Копченов, – вот на убийстве Балаболова я вас и запру. Вот здесь вы от меня не отвертитесь. Я не такой добрый, как ты Коля. Нет, я злой, а особенно злой, когда мне обидно. Мы понимаешь, жилы рвем за нищенскую зарплату, а эти, катаясь, как сыры в масле, своих руководителей заказывают. Причем так нагло заказывают, что руки чешутся.
При словах «нищенская зарплата», я как-то инстинктивно посмотрел в окно, откуда хорошо просматривался блестящий джип начальника милиции. Что ж, если российские нищие стали на таких джипах ездить, то мы правильной дорогой идем без товарищей. Нет теперь другого для нас пути.
– Я ни о каких убийствах ничего не знаю, – двумя руками отгородился от недавнего кореша по преступным замыслам Павел Викторович, – меня в то время и в городе-то не было. Да если бы я только об этом, какой намек имел, да разве бы я стал молчать. Да никогда. Я бы чуть свет в прокуратуре был. Я человек порядочный и уважаемый, а если кто против этого скажет, то верить тому нельзя, наговоры это за мою принципиальность и требовательность.
Я хотел напомнить исполнительному директору его сожаления по поводу неучастия в судьбе Паши, но Колчинский меня с этой тропинки воспоминаний вежливо увел.
– Ты не отвлекайся и поподробней расскажи про куртки, – он, очень мягко отвернув мою голову от Павла Викторовича, и попросил продолжить свою версию. – Где их говоришь, нашли?
Я тут же рассказал ему о показаниях Кефира, которые мы получили путем спаивания юного алкоголика и про свой ножик, обнаруженный Тодором в чужой куртке. Мой рассказ Колчинскому понравился, и они с Копченовым быстро решили вопрос доставки нужных улик вместе с временными их владельцами. Твердо, зная бесперспективность допроса юного Кефира, на него смачно плюнули, а моих деревенских друзей велели привезти под свои очи как можно скорее.
Тодора с Кокосом в дом вводить не стали. Следственные мероприятия с ними вели во дворе и бане. Мне Копченов посоветовал, во избежание падения моего имиджа в родной деревне, на глаза копьевским мужикам не показываться, что я с удовольствием и сделал. Чего лишний раз светиться в такой компании? Допрашивали их недолго, и ничего не добившись, отпустили за дверь, но без курток. Куртки остались валяться на траве. Их грязно красный цвет великолепно смотрелся на изумрудно-зеленой траве и это сочетание цветов, так восхитило подполковника Копченого, что он застыл над куртками в великом молчании. Он минут пять стоял задумчивым изваянием и, наверное, простоял бы еще, если б к нему не подошел Колчинский.
– Чего задумался Петрович? Али мысли, какие оперативные появились? Или воспоминания, какие о былом нахлынули от натюрморта сего?
– Мысли не мысли, – кое-как отрываясь от своих дум, промолвил подполковник, – а догадочка одна имеется. Знакомы мне эти курточки, хорошо знакомы. Вот ведь, как бывает. Невероятно, но факт. Эти костюмы нам специально из Москвы привезли в прошлом году, мы в них сборную нашего райотдела на областную спартакиаду повезли. Спонсор один нам эти шмотки подарил, за то, что мы ему кое-что замяли. Десять костюмов было. Вот ведь неприятность, какая.
– А кому костюмы давал, не помнишь? – не отставал следователь.
– Как же не помню. Всё помню, сам ведь лично распределял. Два себе оставил. Ну, самому по огороду походить и зятю подарил, а остальные команде отдал. Михаил Иванович, царство ему небесное, хорошую команду подготовил. Третье место в области заняли.
– Есть, – опять сунулся я в следственную работу. – Вспомнил: в одной куртке Кокос клавишу от мобильного телефона нашел с цифрой три, и как раз вот цифры три не было в телефоне Михаил Ивановича. Я в его кабинете сам видел. Его куртка. Я сразу-то не сообразил про цифру, а сейчас вот всё понял. Только сейчас дошло. Телефон вертел в руках и чувствовал в нем знакомый подвох, но вовремя не сообразил. Только опять же никак не соображу, причем здесь Иваныч? Только куртка его. Точно его куртка. Как пить дать его. Может и правда Михаил Иванович в этом деле как замешан? Может правда?
– Ну, ты выводы-то не торопись делать, – слегка охладил мой пыл Колчинский. – Погоди. Факты интересные, но выводы делать рано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Так, значит, Мутный нас обманул? – еще раз изумленно вскинул брови Вадим Алексеевич. – Вот сволочь! А с виду приличным казался!
– Здесь выход один, – опять вступил в разговор задумчивый Колчинский, – надо искать таинственного клиента. Только найти его будет не просто. Видна работа профессионала. Как это не громко сказано, но видна. Это для нас сейчас очень плохо.
– Эй вы, Паша с Вадиком двигай к столу, – неожиданно гаркнул директор, – считайте, что я вас сегодня простил, но теперь про зарплату мне целый год не заикаться. Поняли?
– Ты чего Коля? – вполне справедливо возмутился Копченов, – Такое простить? С французами разберешься, и отдай этих хлопцев мне, я им дело лет на пять сошью крепкими суровыми нитками закона. Здесь материала с лихвой хватит.
– А работать я с кем буду? – ответил своему другу вопросом Николай Алексеевич. – С этими придурками мне всё ясно. Чего ожидать от них я знал, знаю, и буду знать. А вот другого возьмешь на их место, то можно нарваться на серьезного мужика, вон вроде этого.
И директор почему-то махнул в мою сторону, а все сидящие за столом удовлетворительно закивали, поддерживая идею директора, которую я не понял, а переспросить постеснялся. Не захотелось мне свою несостоятельность показать. Однако кивок директорский весьма приятно по душе прошелся. Выходит не совсем я еще пропащий человек, выходит есть ещё что-то во мне ценное.
25
Прощеные ренегаты так активно влились в нашу следственную группу, что Николаю Алексеевичу еще раз пришлось лезть в свои закрома за коньяком. Думали мы очень интенсивно, но сосем непродуктивно. Ни одной зацепки так найти и не удалось. Посредник был хитер и изворотлив. Он не оставил ни одного телефонного номера, ни одной визитной карточки и ни одного намека на свой адрес. Даже открылось такое странное дело, что и имени его Павел Викторович с Вадимом Алексеевичем толком не запомнили. Путались отщепенцы в этом вопросе довольно странно. То ли он им каждому другое имя говорил, то ли каждый раз обоим другое, не понятно. Один называл его Денисом, а другой Борисом. Вот так сидели мы, искали, хотя бы намек следа, но безуспешно. Ничего не было. Одна тьма непонятная.
– А может этого посредника по куртке поискать, – решился я тоже внести лепту в общее дело, чтоб не прослыть безмозглым, прожорливым тунеядцем за солидным директорским столом.
– По какой куртке? – насторожился Колчинский.
– Ну, по той самой, которую Тодор в ночь убийства Паши Балаболова за парком нашел.
– Точно, – почти радостно вскрикнул Копченов, – вот на убийстве Балаболова я вас и запру. Вот здесь вы от меня не отвертитесь. Я не такой добрый, как ты Коля. Нет, я злой, а особенно злой, когда мне обидно. Мы понимаешь, жилы рвем за нищенскую зарплату, а эти, катаясь, как сыры в масле, своих руководителей заказывают. Причем так нагло заказывают, что руки чешутся.
При словах «нищенская зарплата», я как-то инстинктивно посмотрел в окно, откуда хорошо просматривался блестящий джип начальника милиции. Что ж, если российские нищие стали на таких джипах ездить, то мы правильной дорогой идем без товарищей. Нет теперь другого для нас пути.
– Я ни о каких убийствах ничего не знаю, – двумя руками отгородился от недавнего кореша по преступным замыслам Павел Викторович, – меня в то время и в городе-то не было. Да если бы я только об этом, какой намек имел, да разве бы я стал молчать. Да никогда. Я бы чуть свет в прокуратуре был. Я человек порядочный и уважаемый, а если кто против этого скажет, то верить тому нельзя, наговоры это за мою принципиальность и требовательность.
Я хотел напомнить исполнительному директору его сожаления по поводу неучастия в судьбе Паши, но Колчинский меня с этой тропинки воспоминаний вежливо увел.
– Ты не отвлекайся и поподробней расскажи про куртки, – он, очень мягко отвернув мою голову от Павла Викторовича, и попросил продолжить свою версию. – Где их говоришь, нашли?
Я тут же рассказал ему о показаниях Кефира, которые мы получили путем спаивания юного алкоголика и про свой ножик, обнаруженный Тодором в чужой куртке. Мой рассказ Колчинскому понравился, и они с Копченовым быстро решили вопрос доставки нужных улик вместе с временными их владельцами. Твердо, зная бесперспективность допроса юного Кефира, на него смачно плюнули, а моих деревенских друзей велели привезти под свои очи как можно скорее.
Тодора с Кокосом в дом вводить не стали. Следственные мероприятия с ними вели во дворе и бане. Мне Копченов посоветовал, во избежание падения моего имиджа в родной деревне, на глаза копьевским мужикам не показываться, что я с удовольствием и сделал. Чего лишний раз светиться в такой компании? Допрашивали их недолго, и ничего не добившись, отпустили за дверь, но без курток. Куртки остались валяться на траве. Их грязно красный цвет великолепно смотрелся на изумрудно-зеленой траве и это сочетание цветов, так восхитило подполковника Копченого, что он застыл над куртками в великом молчании. Он минут пять стоял задумчивым изваянием и, наверное, простоял бы еще, если б к нему не подошел Колчинский.
– Чего задумался Петрович? Али мысли, какие оперативные появились? Или воспоминания, какие о былом нахлынули от натюрморта сего?
– Мысли не мысли, – кое-как отрываясь от своих дум, промолвил подполковник, – а догадочка одна имеется. Знакомы мне эти курточки, хорошо знакомы. Вот ведь, как бывает. Невероятно, но факт. Эти костюмы нам специально из Москвы привезли в прошлом году, мы в них сборную нашего райотдела на областную спартакиаду повезли. Спонсор один нам эти шмотки подарил, за то, что мы ему кое-что замяли. Десять костюмов было. Вот ведь неприятность, какая.
– А кому костюмы давал, не помнишь? – не отставал следователь.
– Как же не помню. Всё помню, сам ведь лично распределял. Два себе оставил. Ну, самому по огороду походить и зятю подарил, а остальные команде отдал. Михаил Иванович, царство ему небесное, хорошую команду подготовил. Третье место в области заняли.
– Есть, – опять сунулся я в следственную работу. – Вспомнил: в одной куртке Кокос клавишу от мобильного телефона нашел с цифрой три, и как раз вот цифры три не было в телефоне Михаил Ивановича. Я в его кабинете сам видел. Его куртка. Я сразу-то не сообразил про цифру, а сейчас вот всё понял. Только сейчас дошло. Телефон вертел в руках и чувствовал в нем знакомый подвох, но вовремя не сообразил. Только опять же никак не соображу, причем здесь Иваныч? Только куртка его. Точно его куртка. Как пить дать его. Может и правда Михаил Иванович в этом деле как замешан? Может правда?
– Ну, ты выводы-то не торопись делать, – слегка охладил мой пыл Колчинский. – Погоди. Факты интересные, но выводы делать рано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71