– А, Эдвард, это ты, как всегда, – воскликнула она. Из-за нервозности его поцелуй пришелся куда-то между щекой и ухом, но она этого вроде не заметила. Аврора была в чулках, но поток воздуха от проехавшего мимо автобуса растрепал ее шикарные волосы, и она остановилась на секунду, чтобы привести их в порядок.
Аврора никогда не придавала значения репутации того или иного ресторана, во всяком случае, когда она была в Америке. Ей казалось вполне очевидным, что ни один уважающий себя французский ресторан не позволит себе оказаться в Хьюстоне. Она стремительно вошла в зал. Эдвард Джонсон тащился сзади. Заметив их, метрдотель бросился им навстречу, Аврора всегда лишала его присутствия духа, и сегодня – тоже. Он заметил, что она поправляет несколько сбившихся локонов, и ему не пришло в голову, что, по ее мнению, прическа уже в полном порядке. Сам он любил зеркала и сразу же предложил ей воспользоваться одним из них.
– Бонжур, мадам, – поприветствовал их метрдотель. – Мадам желает пройти в дамскую комнату?
– Нет, благодарю вас, и подобные предложения весьма далеки от ваших обязанностей, – ответила Аврора, проходя мимо него. – Надеюсь, Эдвард, что у нас будет удобное место. Ты знаешь, как я обожаю наблюдать за теми, кто сюда входит. Ты видишь, я торопилась. Ты, может быть, сердишься, что я так задержалась.
– Нет, конечно, Аврора. Ты себя хорошо чувствуешь?
Аврора кивнула, обводя взглядом ресторан со счастливым презрением.
– Да. Надеюсь, мы будем есть помпано, и по возможности, поскорее. Ты знаешь, я люблю его больше всякой рыбы. Если бы ты был склонен проявить побольше инициативы, ты бы сделал заказ заранее, Эдвард. Что-то ты очень пассивный. Если бы ты заказал помпано заранее, мы бы его уже сейчас ели. Ведь вероятность, что мне захочется чего-то другого, была чрезвычайно мала.
– Конечно, Аврора, – согласился Эдвард.
– Хм, помпано, – обратился он к пробегавшему мимо помощнику официанта, убиравшему грязную посуду со стола, который тупо посмотрел на него.
– Эдвард, он не принимает заказов, это помощник официанта. А официанты одеты в смокинги. Я полагала, что в твоем положении надо представлять себе различие между ними более отчетливо.
Эдвард Джонсон был готов откусить себе язык. Почти всегда присутствия Авроры было достаточно, чтобы заставить его произносить такие вещи, что сказав их, он хотел откусить себе язык. Это было абсолютно необъяснимо. Он умел отличить помощника официанта от официанта не менее тридцати лет. Подростком он даже сам работал помощником официанта, когда жил в Саутхемптоне. Но как только он оказывался рядом с Авророй, дурацкие замечания, на которые при других обстоятельствах он был неспособен, срывались с его уст без предупреждения. Это был какой-то порочный круг. Аврора была не из тех, кто пропустит глупость без внимания, а чем больше она их замечала, тем сильнее он был склонен их произносить.
– Извини, – смиренно промямлил он.
– Полагаю, мне не хотелось бы слышать извинений, – сказала Аврора, глядя ему прямо в глаза. – Мне всегда казалось, что тот, кто слишком быстр на извинения, лишен здорового отношения к жизни.
Она сняла с пальцев несколько колец и принялась полировать их своей салфеткой. Ей казалось, что салфетки приносят больше пользы, чем что-либо, и в ее понимании наличие хороших салфеток в этом ресторане вполне оправдывало ее присутствие на ланче с Эдвардом Джонсоном. Мужчина, заказывавший помпано у помощника официанта, едва ли мог вдохновлять. В целом же, мужчины, которые трепетали от нее, были даже хуже тех, которые не испытывали трепета, а Эдварда Джонсона этот трепет охватывал по меньшей мере до уровня бедер. Он впал в нервозное молчание, перетирая зубами листок сельдерея, показавшегося ему слишком влажным.
– Если ты собираешься продолжать жевать этот сельдерей, положи на колени салфетку, Эдвард, – посоветовала она. – Боюсь, у тебя капает изо рта. Вообще, ты не выглядишь сегодня предупредительным. Надеюсь, у тебя в банке не случилось растраты?
– Ах, нет. Все идет прекрасно, Аврора. – Он хотел бы, чтобы появилась какая-нибудь настоящая еда. Если бы на столе была какая-нибудь настоящая еда, о ней можно было бы поговорить, и у него появился бы шанс сказать что-либо разумное, что снизило бы вероятность появления смехотворных замечаний, которые выскакивали из его рта, приводя его в замешательство.
Аврора быстро почувствовала, что ее одолевает скука, как это случалось всегда во время ланча в его обществе. Он до такой степени боялся показаться глупцом, что вообще замолчал, поддерживая разговор лишь громким разжевыванием сельдерея. Между тем Аврора по привычке занялась подробнейшим разглядыванием посетителей ресторана, но и это занятие не успокаивало. В основном, это были хорошо одетые и явно влиятельные мужчины с женщинами, которые годились своим спутникам в дочери, но Аврора сомневалась, что они были ими на самом деле.
– Хм, – фыркнула она, оскорбленная тем, что увидела. – Все не так в этой стране.
– Где? – переспросил Эдвард Джонсон, слегка вздрогнув. Он сразу решил, что что-нибудь на себя пролил, но это было трудно вообразить, поскольку он перестал жевать сельдерей и сидел, сложив руки на коленях. Разве что помощник официанта облил его чем-нибудь в отместку.
– Ах, надо сказать, признаки этого – повсюду, Эдвард, достаточно лишь открыть глаза и посмотреть, – сказала Аврора. – Мне определенно не нравится, когда развращают молодых женщин. Большинство из них, вероятно, секретарши, вряд ли они имеют какой-нибудь жизненный опыт. Наверное, когда я не могу провести с тобой ланч, ты приглашаешь молоденьких женщин, да, Эдвард?
Обвинение моментально лишило его дара речи. На самом деле, все так и было, но он понятия не имел, откуда Аврора могла это узнать, ему также было не известно, в какой степени она осведомлена, хотя знать-то было почти нечего. За четыре года, прошедшие после смерти жены, он поил и кормил не менее тридцати самых молодых и неопытных секретарш, каких только ему удавалось разыскать, питая надежду, что какая-нибудь из них под впечатлением от его должности или умения держать себя, решится с ним переспать, но все попытки оказывались тщетными. Даже самые неопытные восемнадцатилетние, только-только со школьной скамьи, без труда ориентировались с ним. Десятки сказочных обедов и ужинов с его вкрадчивыми беседами не смогли склонить ни одну из них даже к тому, чтобы он мог претендовать подержать ее за руку. По правде говоря, он был недалек от отчаяния, и его заветнейшая мечта состояла в том, что, может быть, когда-нибудь, по какому-то сердечному капризу, Аврора Гринуэй надумает выйти за него замуж и спасет его от унизительных эскапад.
– Что же ты не отвечаешь, Эдвард?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115