Чем тебе повредит, если Альберто будет иногда приходить, чтобы подремать у меня за столом?
То, что Альберто так быстро вышел из игры, несколько удивило Генерала, но не настолько, чтобы он забыл об основной теме.
– Мне все равно, пусть спит, – сказал он, – но ты посмотри на эти цветы.
В глазах Авроры загорелся огонек.
– Если ты выведешь меня из терпения, ты об этом пожалеешь. Твоя ревность понятна, и я ее понимаю. Я усыпила Альберто и показала тебе, что он безобиден. Иногда мне кажется, что я напрасно трачу на тебя хороший мясной соус. Мне только хочется, чтобы у него иногда была возможность заснуть за дружеским столом. Жена у него умерла, и он одинок, куда более, чем ты, раз уж ты достался мне. То, что существует между нами, как мне кажется, не может заставить меня отказаться от моих старых друзей. Ты этого хочешь? Ты готов быть таким невеликодушным, в твои-то годы?
Генерал съел паштет. Он знал, что должен отступиться, но продолжал беспокоиться. Аврора указала на Альберто.
– Эта картина кажется тебе угрожающей, Гектор? По-моему, перед тем, как продолжить спор, ты можешь остановиться и подумать, чем одарила тебя судьба.
– Ну ладно, – согласился Генерал. – Пожалуй, ужин – безобидный. Но меня взбесили эти цветы.
Аврора снова взяла вилку.
– Так-то лучше. А я люблю, когда у меня в доме цветы. Альберто любит мне их дарить, а ты – нет.
– Ну и что, по-твоему, ему нужно? – громко спросил Генерал.
– Наверное, секс, ты же – ханжа, сам не можешь это сказать. Как всегда, Гектор, ты на милю промахнулся. То, что все мужчины, в конечном итоге, основываются на одном побудительном мотиве, не значит, что они все одинаковы. Желания, может, сходны, а выражаются – по-разному. Маленькие цветочные жертвоприношения Альберто показывают, что он ценит, а ценит он меня – и цветы. Мне и в голову не придет лишить его возможности выразить себя. Это означало бы, что я его не оценила, а это не так. Надо быть исключительно поверхностной, чтобы пренебречь чувством, которое сохраняется с такой настойчивостью.
– У меня оно не менее настойчивое.
– Это не совсем так. Может быть, это тебя удивит, но до того, как я познакомилась с тобой, Альберто меня завоевал и потерял. Если я не ошибаюсь в расчетах, он предвосхитил тебя на четыре года. И то, что он все еще здесь, очень мило.
– Но он был женат. А ты замужем. Аврора продолжала есть.
– Ладно, ты хоть признала, что у него был конечный мотив. Я это хорошо слышал.
Аврора посмотрела на него.
– Смесь сладкого с горьким – не твоя сфера, Гектор. Может быть, так лучше для тебя, мне трудно об этом судить. Но если бы я ожидала привязанности или доброты только от тех, кому удалось добиться конечной цели, то уверена, что я часто сидела бы за столом в одиночестве.
– Правда, я и так достаточно посидела одна, – добавила Аврора, вспомнив несколько прошедших лет.
Они молчали. Генералу нельзя было отказать в наблюдательности. Налив себе еще немножко вина, Аврора поворачивала бокал пальцами. Видя, что она ужинает не столько с ним, сколько с воспоминаниями, он оставил попытки поспорить об Альберто, вновь переключился с вина на ром. К тому времени, когда Альберто, проснувшись, поплелся к машине, Генерал от рома так подобрел, что услышал, как сам старается убедить этого маленького сонного человека, что в его состоянии, при такой усталости, ему лучше было бы переночевать у Авроры на кушетке. Он даже услышал, как он сам приглашает Альберто как-нибудь заглянуть, поскольку все обернулось так безобидно, совершенно безобидно. Альберто, зевающий и помятый, его не слышал. Сев в «линкольн», он дал задний ход, наехав на кусты, но все-таки ему удалось вывернуть на улицу. Аврора, стоя у себя на лужайке, слегка улыбалась, ее, видимо, не очень тревожило, как Альберто поведет машину. Генерал, довольно пьяный, забыл про нее, пока она, положив руку ему на шею, не нажала на нее.
– Какая твердая шея, – сказала она. – В тебе нет ничего горько-сладкого, и это чудесно. Должна сказать, что это меня очень радует.
– Что? – не понял Генерал, все еще провожая взглядом петляющий автомобиль.
– Да, вы с Альберто в конце концов подружитесь, – заметила Аврора, пройдя несколько шагов и любуясь волнами ночных облаков.
– Кто знает? Может быть, ты когда-нибудь пригласишь старика Вернона и старика Тревора, и еще нескольких моих друзей. И вы все вместе с рюмками в руках всплакнете, вспоминая, какая я была противная.
– Что? Где ты будешь?
– Я поплыву по течению, – ответила Аврора. Запрокинув голову, она смотрела, как несутся над Хьюстоном облака.
ГЛАВА XVII
1
Однажды глубокой осенью, когда все еще стояла июльская жара, Эмма, у которой приближался срок, вернувшись домой с полной тележкой продуктов, застала своего мужа в самом разгаре поэтического флирта со своей лучшей подружкой Пэтси. Флэп устроился на одном конце кушетки, а Пэтси, стройная и как всегда хорошенькая, краснея, сидела на другом.
– Эй, привет, – сказал Флэп с несколько чрезмерным энтузиазмом.
– Привет, привет, – ответила Эмма, волоча тележку.
– Слава Богу, – вступила Пэтси. – Он мне читал непристойные стихи.
– Чьи? – сухо спросила Эмма.
– Я помогу, – вскочила Пэтси. Возвращение подруги вызвало у нее большое облегчение. Пэтси сама на себя сердилась за свою склонность к кокетству, но ей редко удавалось удержаться. Мужской пол всегда приятно удивлял ее комплиментами, в ответ на которые она краснела и сыпала остротами, что обычно вызывало новые комплименты. Флирт с Флэпом крутился в основном вокруг его высокопарных разглагольствований о литературе, и не более того. Сам Флэп всегда вызывал у нее легкое физическое отвращение, и она не могла вообразить, как ее лучшая подруга может с ним спать. Она подошла к Эмме и открыто улыбнулась, чтобы та не подумала, будто что-то действительно происходит.
– Мне что-то никто непристойных стихов не читает, – заметила Эмма, входя ради удобства в роль неромантичной замученной тяжелым трудом женщины.
Пэтси помогла ей разобрать продукты, и они, приготовив чай, уселись пить его на кухне. Флэп, перестав смущаться, что его поймали на флирте, через некоторое время присоединился к ним.
– Твоя мать уже избавилась от этого мерзкого старого генерала? – спросила Пэтси.
– Нет. Но заставила его немного подобреть.
– Чушь, – вмешался Флэп. – Оба остаются все такими же заносчивыми особами.
Эмма сразу разозлилась. Ее всегда сердило, когда кого-либо так хладнокровно уничтожают словами.
– В них не больше снобизма, чем в некоторых других, кого я могла бы назвать, и заносчивости тоже. По крайней мере, в отличие от Сесила, они не проводят все свое время на рыбалке.
Флэп ненавидел любые конфликты, но особенно, если это случалось при гостях. Он посмотрел на Эмму, крупную, разгоряченную, враждебную, и не нашел в ней ничего, что бы ему понравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
То, что Альберто так быстро вышел из игры, несколько удивило Генерала, но не настолько, чтобы он забыл об основной теме.
– Мне все равно, пусть спит, – сказал он, – но ты посмотри на эти цветы.
В глазах Авроры загорелся огонек.
– Если ты выведешь меня из терпения, ты об этом пожалеешь. Твоя ревность понятна, и я ее понимаю. Я усыпила Альберто и показала тебе, что он безобиден. Иногда мне кажется, что я напрасно трачу на тебя хороший мясной соус. Мне только хочется, чтобы у него иногда была возможность заснуть за дружеским столом. Жена у него умерла, и он одинок, куда более, чем ты, раз уж ты достался мне. То, что существует между нами, как мне кажется, не может заставить меня отказаться от моих старых друзей. Ты этого хочешь? Ты готов быть таким невеликодушным, в твои-то годы?
Генерал съел паштет. Он знал, что должен отступиться, но продолжал беспокоиться. Аврора указала на Альберто.
– Эта картина кажется тебе угрожающей, Гектор? По-моему, перед тем, как продолжить спор, ты можешь остановиться и подумать, чем одарила тебя судьба.
– Ну ладно, – согласился Генерал. – Пожалуй, ужин – безобидный. Но меня взбесили эти цветы.
Аврора снова взяла вилку.
– Так-то лучше. А я люблю, когда у меня в доме цветы. Альберто любит мне их дарить, а ты – нет.
– Ну и что, по-твоему, ему нужно? – громко спросил Генерал.
– Наверное, секс, ты же – ханжа, сам не можешь это сказать. Как всегда, Гектор, ты на милю промахнулся. То, что все мужчины, в конечном итоге, основываются на одном побудительном мотиве, не значит, что они все одинаковы. Желания, может, сходны, а выражаются – по-разному. Маленькие цветочные жертвоприношения Альберто показывают, что он ценит, а ценит он меня – и цветы. Мне и в голову не придет лишить его возможности выразить себя. Это означало бы, что я его не оценила, а это не так. Надо быть исключительно поверхностной, чтобы пренебречь чувством, которое сохраняется с такой настойчивостью.
– У меня оно не менее настойчивое.
– Это не совсем так. Может быть, это тебя удивит, но до того, как я познакомилась с тобой, Альберто меня завоевал и потерял. Если я не ошибаюсь в расчетах, он предвосхитил тебя на четыре года. И то, что он все еще здесь, очень мило.
– Но он был женат. А ты замужем. Аврора продолжала есть.
– Ладно, ты хоть признала, что у него был конечный мотив. Я это хорошо слышал.
Аврора посмотрела на него.
– Смесь сладкого с горьким – не твоя сфера, Гектор. Может быть, так лучше для тебя, мне трудно об этом судить. Но если бы я ожидала привязанности или доброты только от тех, кому удалось добиться конечной цели, то уверена, что я часто сидела бы за столом в одиночестве.
– Правда, я и так достаточно посидела одна, – добавила Аврора, вспомнив несколько прошедших лет.
Они молчали. Генералу нельзя было отказать в наблюдательности. Налив себе еще немножко вина, Аврора поворачивала бокал пальцами. Видя, что она ужинает не столько с ним, сколько с воспоминаниями, он оставил попытки поспорить об Альберто, вновь переключился с вина на ром. К тому времени, когда Альберто, проснувшись, поплелся к машине, Генерал от рома так подобрел, что услышал, как сам старается убедить этого маленького сонного человека, что в его состоянии, при такой усталости, ему лучше было бы переночевать у Авроры на кушетке. Он даже услышал, как он сам приглашает Альберто как-нибудь заглянуть, поскольку все обернулось так безобидно, совершенно безобидно. Альберто, зевающий и помятый, его не слышал. Сев в «линкольн», он дал задний ход, наехав на кусты, но все-таки ему удалось вывернуть на улицу. Аврора, стоя у себя на лужайке, слегка улыбалась, ее, видимо, не очень тревожило, как Альберто поведет машину. Генерал, довольно пьяный, забыл про нее, пока она, положив руку ему на шею, не нажала на нее.
– Какая твердая шея, – сказала она. – В тебе нет ничего горько-сладкого, и это чудесно. Должна сказать, что это меня очень радует.
– Что? – не понял Генерал, все еще провожая взглядом петляющий автомобиль.
– Да, вы с Альберто в конце концов подружитесь, – заметила Аврора, пройдя несколько шагов и любуясь волнами ночных облаков.
– Кто знает? Может быть, ты когда-нибудь пригласишь старика Вернона и старика Тревора, и еще нескольких моих друзей. И вы все вместе с рюмками в руках всплакнете, вспоминая, какая я была противная.
– Что? Где ты будешь?
– Я поплыву по течению, – ответила Аврора. Запрокинув голову, она смотрела, как несутся над Хьюстоном облака.
ГЛАВА XVII
1
Однажды глубокой осенью, когда все еще стояла июльская жара, Эмма, у которой приближался срок, вернувшись домой с полной тележкой продуктов, застала своего мужа в самом разгаре поэтического флирта со своей лучшей подружкой Пэтси. Флэп устроился на одном конце кушетки, а Пэтси, стройная и как всегда хорошенькая, краснея, сидела на другом.
– Эй, привет, – сказал Флэп с несколько чрезмерным энтузиазмом.
– Привет, привет, – ответила Эмма, волоча тележку.
– Слава Богу, – вступила Пэтси. – Он мне читал непристойные стихи.
– Чьи? – сухо спросила Эмма.
– Я помогу, – вскочила Пэтси. Возвращение подруги вызвало у нее большое облегчение. Пэтси сама на себя сердилась за свою склонность к кокетству, но ей редко удавалось удержаться. Мужской пол всегда приятно удивлял ее комплиментами, в ответ на которые она краснела и сыпала остротами, что обычно вызывало новые комплименты. Флирт с Флэпом крутился в основном вокруг его высокопарных разглагольствований о литературе, и не более того. Сам Флэп всегда вызывал у нее легкое физическое отвращение, и она не могла вообразить, как ее лучшая подруга может с ним спать. Она подошла к Эмме и открыто улыбнулась, чтобы та не подумала, будто что-то действительно происходит.
– Мне что-то никто непристойных стихов не читает, – заметила Эмма, входя ради удобства в роль неромантичной замученной тяжелым трудом женщины.
Пэтси помогла ей разобрать продукты, и они, приготовив чай, уселись пить его на кухне. Флэп, перестав смущаться, что его поймали на флирте, через некоторое время присоединился к ним.
– Твоя мать уже избавилась от этого мерзкого старого генерала? – спросила Пэтси.
– Нет. Но заставила его немного подобреть.
– Чушь, – вмешался Флэп. – Оба остаются все такими же заносчивыми особами.
Эмма сразу разозлилась. Ее всегда сердило, когда кого-либо так хладнокровно уничтожают словами.
– В них не больше снобизма, чем в некоторых других, кого я могла бы назвать, и заносчивости тоже. По крайней мере, в отличие от Сесила, они не проводят все свое время на рыбалке.
Флэп ненавидел любые конфликты, но особенно, если это случалось при гостях. Он посмотрел на Эмму, крупную, разгоряченную, враждебную, и не нашел в ней ничего, что бы ему понравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115