Он быстро показал ее Эдварду Джонсону, и когда тот радостно кивнул, взялся за штопор.
– Мне кажется, мы не выбирали вино, – сразу же вмешалась Аврора.
– Я выбрал, – с тонкой улыбкой сказал метрдотель, выросший поблизости. Один вид Авроры переполнял его раздражением.
Аврора на секунду отвлеклась от Джонсона и перенесла взгляд на метрдотеля.
– Вы во второй раз беретесь не за свое дело, мсье. Не могли бы вы не стоять так близко от моего локтя?
Улыбка метрдотеля сделалась еще тоньше.
– Мадам, пора есть рыбу, – заметил он, – отличное помпано стынет.
Без малейшего колебания Аврора перевернула свою тарелку.
– Вот вам ваша рыба, мсье. Джентльмен, который сидит напротив, только что сознался в совершении изнасилования, наказуемого по закону, а вы, следовательно, чуть больше содержателя публичного дома. Я готова настаивать на том, чтобы вы не позволяли себе выбирать для меня вино.
– Пожалуйста, Аврора, пожалуйста, – сказал Эдвард Джонсон. – Не хватало только сцен.
– Я думаю, тебе и не хватало. Но я уже устроила сцену. Меня учили никогда не отступать, когда кто-то начинает сцену. Пока не ясно, к каким последствиям приведет сцена, которую я начала.
Метрдотель, справедливо заключив, что ему лучше всего удалиться, так и сделал. Аврора собирала свои кольца, намеренно игнорируя множество взглядов, обращенных на нее. Эдвард Джонсон окаменел, сознавая, что переживает крушение главной мечты, оставшейся в его жизни.
– Аврора, я ничего не сделал, ничего…
– Почему же, Эдвард? – спросила Аврора. Она посмотрелась в зеркало и повернулась к нему.
– Ни одна из них не согласилась, – просто объяснил он. – Я просто не знаю, как мне разговаривать, когда ты рядом, – добавил он. – Мне кажется, ты как-то влияешь на меня, что мой мозг отказывает.
Аврора встала, еще раз взглянула на метрдотеля, ответившего ей рассерженным взглядом, а затем на то, что оставалось от ее спутника, вице-президента банка.
– Что ж, мне исключительно повезло, что я оказываю на тебя такое воздействие, Эдвард. Иначе не знаю, сколько времени мне бы понадобилось, чтобы выяснить правду о тебе. Эти девушки, которых ты совращал, ровесницы моей дочери или моложе ее. И прошу тебя покончить с печеньем немедленно.
В первый момент Эдвард Джонсон не мог вспомнить, что такое печенье. Случившееся поразило его своей жестокостью. Он планировал необычайно приятный ланч, и вдруг оказалось, что его отношения с Авророй Гринуэй прерываются, прямо здесь, за одним из лучших столиков лучшего французского ресторана в Хьюстоне. Он надел свой самый красивый костюм и надеялся, наконец, произвести на Аврору впечатление. Он отчаянно пытался выдумать какой-нибудь способ спасти положение.
– Я вдовец. Тебе этого не понять.
– Я сама вдова, – уходя, напомнила Аврора.
4
Аврора вернулась домой голодная. Рози, не знавшая усталости, закончила уборку в доме и теперь поливала дорожку к дому и траву. День был жаркий, в такую погоду запах мокрого бетона и мокрой травы бывает приятным. Остановив «кадиллак», Аврора осталась сидеть в нем, молча и не двигаясь. Закончив с поливом, Рози подошла к машине.
– Зачем вы здесь сидите? – спросила она.
– Не приставай ко мне хоть сейчас, – попросила Аврора.
– Должно быть, что-то пошло не так, – заметила Рози. Она обошла машину и уселась на переднее сиденье, настроенная посидеть несколько минут с хозяйкой.
– Да, ты исключительно чувствительна.
– Он что, сбежал с двенадцатилеткой или что-то в этом роде?
– Думаю, что была бы только рада, – сказала Аврора. – Он же меня так боялся, что не решался в глаза посмотреть.
– Что вы сделали ему назло? – полюбопытствовала Рози. Ей не хватало грамотности, чтобы получать удовольствие от чтения Исповедей и приходилось довольствоваться переживаниями о случившемся с Авророй.
– Совсем немного. Я просто перевернула блюдо с очень хорошей рыбой, но на это рассердился метрдотель, так что Эдвард легко отделался.
– Сомневаюсь, – заметила Рози. Аврора вздохнула.
– Он так извинялся, что у меня вся злость пропала. Так что их осталось у меня всего трое.
– Это много, – сказала Рози. – Мне и одного мужика с подвешенным языком было бы достаточно.
– Да, но твой-то не умер. Если бы Бог когда-нибудь призвал к себе Ройса, ты оказалась бы в том же положении, что и я.
– У Бога таких, как Ройс, миллионы, – замечание Рози прозвучало не романтично.
Они вдвоем молча сидели в тишине и покое несколько минут. Подумав, Аврора пришла к выводу, что разрыв с Эдвардом Джонсоном вызывал у нее чувство облегчения. А печенье было слишком калорийным.
– Если вы хотите, чтобы я вам сегодня вымыла машину, лучше вылезайте, – нарушила молчание Рози. – После трех часов я мыть не буду.
– Да ладно, ладно. Я тебя и не просила мыть. Поступай как знаешь. Как всегда. Пойду в дом и посмотрю, что из моего имущества ты растеряла и попрятала.
– Ничто так не портит мебель, как стояние на одном месте, – Рози встала на свою защиту. – Это всем известно, и вы должны знать.
– Всем известно, что из-за тебя я лишилась большей части вещей, с которыми я начинала жить в этом доме. Надеюсь, ты мне оставила хоть немного супа. Ему даже не хватило сил заставить меня остаться и поесть.
Она сняла защитные очки и посмотрела на Рози. Разрыв с Эдвардом Джонсоном не был большой потерей, но несмотря на то, что в воздухе витали приятные запахи весны, она чувствовала легкую грусть. Пока она сидела, она позволила себе задуматься, какой был в этом смысл – подобные промахи она допускала не часто.
– Бедняжка, – сказала Рози. Ничто в ней не вызывало такого сочувствия, как расставание Авроры с ее ухажером. Это заставляло ее подумать обо всех ухажерах, которых она сама могла бы потерять, если бы не было Ройса. Она пригорюнилась при мысли о несправедливостях, от которых она страдала бы. Кроме того, Аврору было проще любить, когда она грустила. Как только ее настроение улучшилось, появилась неприязнь.
Едва она высказала сочувствие, как Аврора вновь сделалась неприятной.
– Не называй меня бедняжкой, – одернула она, оглядывая Рози критическим взглядом. – Из нас обеих ты весишь шестнадцать фунтов. Я докажу тебе, что нахожусь в прекрасном физическом и умственном состоянии, и нечего меня жалеть. При том количестве сигарет, которое ты выкуриваешь, будет счастьем, если ты протянешь еще пять лет, а твой муж тоже не такой счастливый. Он выглядит угрюмым всякий раз, когда я его вижу, а видимся мы каждый день. Он что, никогда не бывает счастливым?
– При чем здесь счастье? – с жаром спросила Рози. – Не знаю, почему Ройс Данлап должен быть счастлив.
– Ты говоришь ужасные вещи. Какая же ты жена?
– Разумная. Ройс должен платить по счетам, заботиться обо мне и о детях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Мне кажется, мы не выбирали вино, – сразу же вмешалась Аврора.
– Я выбрал, – с тонкой улыбкой сказал метрдотель, выросший поблизости. Один вид Авроры переполнял его раздражением.
Аврора на секунду отвлеклась от Джонсона и перенесла взгляд на метрдотеля.
– Вы во второй раз беретесь не за свое дело, мсье. Не могли бы вы не стоять так близко от моего локтя?
Улыбка метрдотеля сделалась еще тоньше.
– Мадам, пора есть рыбу, – заметил он, – отличное помпано стынет.
Без малейшего колебания Аврора перевернула свою тарелку.
– Вот вам ваша рыба, мсье. Джентльмен, который сидит напротив, только что сознался в совершении изнасилования, наказуемого по закону, а вы, следовательно, чуть больше содержателя публичного дома. Я готова настаивать на том, чтобы вы не позволяли себе выбирать для меня вино.
– Пожалуйста, Аврора, пожалуйста, – сказал Эдвард Джонсон. – Не хватало только сцен.
– Я думаю, тебе и не хватало. Но я уже устроила сцену. Меня учили никогда не отступать, когда кто-то начинает сцену. Пока не ясно, к каким последствиям приведет сцена, которую я начала.
Метрдотель, справедливо заключив, что ему лучше всего удалиться, так и сделал. Аврора собирала свои кольца, намеренно игнорируя множество взглядов, обращенных на нее. Эдвард Джонсон окаменел, сознавая, что переживает крушение главной мечты, оставшейся в его жизни.
– Аврора, я ничего не сделал, ничего…
– Почему же, Эдвард? – спросила Аврора. Она посмотрелась в зеркало и повернулась к нему.
– Ни одна из них не согласилась, – просто объяснил он. – Я просто не знаю, как мне разговаривать, когда ты рядом, – добавил он. – Мне кажется, ты как-то влияешь на меня, что мой мозг отказывает.
Аврора встала, еще раз взглянула на метрдотеля, ответившего ей рассерженным взглядом, а затем на то, что оставалось от ее спутника, вице-президента банка.
– Что ж, мне исключительно повезло, что я оказываю на тебя такое воздействие, Эдвард. Иначе не знаю, сколько времени мне бы понадобилось, чтобы выяснить правду о тебе. Эти девушки, которых ты совращал, ровесницы моей дочери или моложе ее. И прошу тебя покончить с печеньем немедленно.
В первый момент Эдвард Джонсон не мог вспомнить, что такое печенье. Случившееся поразило его своей жестокостью. Он планировал необычайно приятный ланч, и вдруг оказалось, что его отношения с Авророй Гринуэй прерываются, прямо здесь, за одним из лучших столиков лучшего французского ресторана в Хьюстоне. Он надел свой самый красивый костюм и надеялся, наконец, произвести на Аврору впечатление. Он отчаянно пытался выдумать какой-нибудь способ спасти положение.
– Я вдовец. Тебе этого не понять.
– Я сама вдова, – уходя, напомнила Аврора.
4
Аврора вернулась домой голодная. Рози, не знавшая усталости, закончила уборку в доме и теперь поливала дорожку к дому и траву. День был жаркий, в такую погоду запах мокрого бетона и мокрой травы бывает приятным. Остановив «кадиллак», Аврора осталась сидеть в нем, молча и не двигаясь. Закончив с поливом, Рози подошла к машине.
– Зачем вы здесь сидите? – спросила она.
– Не приставай ко мне хоть сейчас, – попросила Аврора.
– Должно быть, что-то пошло не так, – заметила Рози. Она обошла машину и уселась на переднее сиденье, настроенная посидеть несколько минут с хозяйкой.
– Да, ты исключительно чувствительна.
– Он что, сбежал с двенадцатилеткой или что-то в этом роде?
– Думаю, что была бы только рада, – сказала Аврора. – Он же меня так боялся, что не решался в глаза посмотреть.
– Что вы сделали ему назло? – полюбопытствовала Рози. Ей не хватало грамотности, чтобы получать удовольствие от чтения Исповедей и приходилось довольствоваться переживаниями о случившемся с Авророй.
– Совсем немного. Я просто перевернула блюдо с очень хорошей рыбой, но на это рассердился метрдотель, так что Эдвард легко отделался.
– Сомневаюсь, – заметила Рози. Аврора вздохнула.
– Он так извинялся, что у меня вся злость пропала. Так что их осталось у меня всего трое.
– Это много, – сказала Рози. – Мне и одного мужика с подвешенным языком было бы достаточно.
– Да, но твой-то не умер. Если бы Бог когда-нибудь призвал к себе Ройса, ты оказалась бы в том же положении, что и я.
– У Бога таких, как Ройс, миллионы, – замечание Рози прозвучало не романтично.
Они вдвоем молча сидели в тишине и покое несколько минут. Подумав, Аврора пришла к выводу, что разрыв с Эдвардом Джонсоном вызывал у нее чувство облегчения. А печенье было слишком калорийным.
– Если вы хотите, чтобы я вам сегодня вымыла машину, лучше вылезайте, – нарушила молчание Рози. – После трех часов я мыть не буду.
– Да ладно, ладно. Я тебя и не просила мыть. Поступай как знаешь. Как всегда. Пойду в дом и посмотрю, что из моего имущества ты растеряла и попрятала.
– Ничто так не портит мебель, как стояние на одном месте, – Рози встала на свою защиту. – Это всем известно, и вы должны знать.
– Всем известно, что из-за тебя я лишилась большей части вещей, с которыми я начинала жить в этом доме. Надеюсь, ты мне оставила хоть немного супа. Ему даже не хватило сил заставить меня остаться и поесть.
Она сняла защитные очки и посмотрела на Рози. Разрыв с Эдвардом Джонсоном не был большой потерей, но несмотря на то, что в воздухе витали приятные запахи весны, она чувствовала легкую грусть. Пока она сидела, она позволила себе задуматься, какой был в этом смысл – подобные промахи она допускала не часто.
– Бедняжка, – сказала Рози. Ничто в ней не вызывало такого сочувствия, как расставание Авроры с ее ухажером. Это заставляло ее подумать обо всех ухажерах, которых она сама могла бы потерять, если бы не было Ройса. Она пригорюнилась при мысли о несправедливостях, от которых она страдала бы. Кроме того, Аврору было проще любить, когда она грустила. Как только ее настроение улучшилось, появилась неприязнь.
Едва она высказала сочувствие, как Аврора вновь сделалась неприятной.
– Не называй меня бедняжкой, – одернула она, оглядывая Рози критическим взглядом. – Из нас обеих ты весишь шестнадцать фунтов. Я докажу тебе, что нахожусь в прекрасном физическом и умственном состоянии, и нечего меня жалеть. При том количестве сигарет, которое ты выкуриваешь, будет счастьем, если ты протянешь еще пять лет, а твой муж тоже не такой счастливый. Он выглядит угрюмым всякий раз, когда я его вижу, а видимся мы каждый день. Он что, никогда не бывает счастливым?
– При чем здесь счастье? – с жаром спросила Рози. – Не знаю, почему Ройс Данлап должен быть счастлив.
– Ты говоришь ужасные вещи. Какая же ты жена?
– Разумная. Ройс должен платить по счетам, заботиться обо мне и о детях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115