Мне частенько приходилось спать на земле во время военных походов.
– Хорошо, – спокойно сказала Джемайма. – Тогда мы оба ляжем на пол, а кровать предложим какому-нибудь знатному путешественнику.
Они посмотрели друг на друга и залились смехом.
– Я удаляюсь в гостиную, – сказал Роб, – а когда вернусь, то надеюсь застать вас спящей, Джемайма. И на кровати.
– Хорошо, Роберт.
Внизу в гостиной умытый хозяин трактира весело что-то мурлыкал около разведенного в камине огня. Мистер Хинтон протянул Робу бокал бренди.
– Это за мой счет, милорд, и с благодарностью миледи за то, что подсказала, как прочистить трубу. – Он помолчал.
– Я и не знал, что вы женились, милорд. Миледи из наших мест?
– Нет, – ответил Роб. – Джемайма из Лондона. Хозяин сосредоточенно наморщил лоб.
– Кого же она мне напоминает? Я вспомню. Может, в этих краях живет ее семья?
– Нет, насколько мне известно.
Интересно, сколько мне еще торчать в гостиной? – подумал Роб. Здесь, правда, тепло и от бренди хочется спать. С другой стороны, вид Джемаймы в постели, скорее всего, разбудит в нем желание, которое не успело разогреть спиртное.
Лучше напиться до бесчувствия, когда уже ни на что не способен!
Прошло полчаса, и Роб пропустил еще две рюмочки бренди. Решив, что Джемайма наверняка уснула, он тихонько поднялся по лестнице и открыл дверь спальни. У него вырвался вздох облегчения и разочарования, когда он увидел на постели спящую фигуру. На первый взгляд казалось, что там лежало двое, поскольку Джемайма водрузила на середину кровати толстый валик, оставив свободным узенькое пространство.
Горела всего одна свеча, и при ее свете Роб увидел, что жена почти полностью скрыта под одеялом. Это хорошо. Он отвернулся, чтобы не видеть лица Джемаймы и блестящих иссиня-черных волос, разметавшихся по подушке. Роб быстро стянул одежду, задул свечу и тихонько улегся на оставленное ему крошечное пространство. Он затаил дыхание, но, как оказалось, сделал это зря – рядом с ним, а вернее по другую сторону гигантского валика, раздавалось размеренное дыхание Джемаймы. Робу стало обидно, что она так быстро уснула. Валик не доходил до подушек, и Роб, ворочаясь с боку на бок, чтобы устроиться поудобнее, заметил, что прядь волос Джемаймы лежит на его подушке и щекочет ему нос. Он с нежностью коснулся мягкой прядки, пахнущей жасмином. Этот запах он вдыхал и раньше. Он поборол искушение отодвинуть валик, обнять Джемайму и запустить руки в густые, черные как уголь волосы. При слабом лунном свете он различил ее лицо, бледное и серьезное, словно у статуи святой. Темные ресницы выделялись на гладких белых щеках, а губы слегка приподнялись в улыбке. Так хотелось ее поцеловать! У Роба заныло тело от неудовлетворенного желания. Он лег на бок и стал смотреть на ее лицо, озаренное луной. Носик у нее немного задран, а брови – вразлет. Она выглядела такой юной. Да она и была юна, просто жизненный опыт Джемаймы совсем не такой, как у большинства молодых леди ее возраста… Но он будет последним негодяем, если сейчас разбудит ее и навяжет ей близость, воспользовавшись тем, что она не благородного происхождения. Ему следует обходиться с ней особенно уважительно как раз из-за ее происхождения. Да он и не может заниматься с ней любовью, так как тогда не унаследует сорок тысяч фунтов.
Роб повернулся на спину. Сон не приходил, и он лежал с открытыми глазами.
Он начал считать в уме овец, тщетно пытаясь заснуть, но, дойдя до четырех тысяч девятисот семидесяти трех, сдался.
Что такого ужасно случится, если нарушить условия завещания? Он соврет Черчуарду, скажет, что брачных отношений не было.
Правда, Джемайма может забеременеть, и это уже будет довольно трудно объяснить… Рассердившись на себя за то, что помыслил о подобном обмане, Роб перевернулся на живот и зарылся носом в подушку. Подушка пахла Джемаймой. Запах был нежный, сладкий и свежий.
Роб дошел до предела и изо всех сил дернул валик. Раздался звук рвущейся материи, но валик не сдвинулся с места.
Джемайма вздохнула и повернулась к Робу спиной. Интересно, она спит или нет?
– Джемайма, – прошептал он. Ответа не последовало. – Джемайма! – позвал он погромче. Джемайма дышала ровно и глубоко. – Джемайма!! – закричал Роб.
Из соседней комнаты заколотили в стену, да так сильно, что посыпалась штукатурка. Джемайма не пошевелилась.
Роб растянулся на матрасе и через минуту уснул.
Он проснулся на заре, когда неяркий утренний свет проник в спальню, и почти сразу понял, что он один в постели.
Приподнявшись на локте, Роб огляделся. Половина кровати, где лежала Джемайма, была пуста. Валик по-прежнему находился посередине, но на другой стороне – никого.
Роб сел.
Джемайма, такая маленькая и хрупкая, лежала, свернувшись словно котенок, на плаще около камина. Роб улыбнулся.
Привычка – вторая натура. Роб встал с кровати и поднял Джемайму на руки. Ее головка покоилась у него на плече, а волосы рассыпались по его голой груди. Какая она невесомая! Да ей холодно! Роб отнес ее в постель и хотел накрыть одеялом, но тут в неясном свете увидел обнаженные ноги Джемаймы. Ножки были такие же маленькие и изящные, как и вся ее фигурка. Роб взял в ладонь ступню и провел по ней пальцем. Кожа оказалась шершавой. На ней проступали шрамы, рубцы и темные пятна от ожогов. Роб нащупал выпуклый рубец сбоку ступни и долго смотрел на него. Ему приходилось видеть ожоги и следы побоев, но сейчас все это он увидел на теле Джемаймы. Он знал, что она ребенком лазила по печным трубам, но это было давно и словно происходило не с ней. Какой же он наивный! Узкоплечий ребенок, неважно, девочка или мальчик, как нельзя лучше подходил для лазанья по дымоходам, а такой человек, как Альфред Джуэлл, и в начале своей карьеры, когда был бедняком, и потом, разбогатев, не стеснялся использовать собственных детей.
Джемайму заставляли карабкаться по трубам, она обжигала ноги в тлеющей саже и, спасаясь от густого дыма, из последних сил старалась выбраться наружу, чтобы не задохнуться. Его Джемайму! Роба охватила такая сильная ярость, что ему захотелось разнести что-нибудь вдребезги. Лучше всего Альфреда Джуэлла, но вместо него сойдет что угодно. Гнев был настолько велик, что его затошнило. Когда он чуть отошел, то удивился тому, что испытывает такие сильные чувства к едва знакомой девушке. Джемайма… Она – его ответственность, и он будет защищать ее ценой собственной жизни.
Он стащил валик с кровати, порвав при этом ткань, лег рядом с женой и обнял ее. Она прижалась к нему с доверчивостью спящего ребенка. Роб осторожно обнимал ее, как будто она была фарфоровая статуэтка.
Когда Джемайма открыла глаза, то комната уже была залита солнцем. Она лежала одна в постели, куда ее уложил, очевидно, Роб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Хорошо, – спокойно сказала Джемайма. – Тогда мы оба ляжем на пол, а кровать предложим какому-нибудь знатному путешественнику.
Они посмотрели друг на друга и залились смехом.
– Я удаляюсь в гостиную, – сказал Роб, – а когда вернусь, то надеюсь застать вас спящей, Джемайма. И на кровати.
– Хорошо, Роберт.
Внизу в гостиной умытый хозяин трактира весело что-то мурлыкал около разведенного в камине огня. Мистер Хинтон протянул Робу бокал бренди.
– Это за мой счет, милорд, и с благодарностью миледи за то, что подсказала, как прочистить трубу. – Он помолчал.
– Я и не знал, что вы женились, милорд. Миледи из наших мест?
– Нет, – ответил Роб. – Джемайма из Лондона. Хозяин сосредоточенно наморщил лоб.
– Кого же она мне напоминает? Я вспомню. Может, в этих краях живет ее семья?
– Нет, насколько мне известно.
Интересно, сколько мне еще торчать в гостиной? – подумал Роб. Здесь, правда, тепло и от бренди хочется спать. С другой стороны, вид Джемаймы в постели, скорее всего, разбудит в нем желание, которое не успело разогреть спиртное.
Лучше напиться до бесчувствия, когда уже ни на что не способен!
Прошло полчаса, и Роб пропустил еще две рюмочки бренди. Решив, что Джемайма наверняка уснула, он тихонько поднялся по лестнице и открыл дверь спальни. У него вырвался вздох облегчения и разочарования, когда он увидел на постели спящую фигуру. На первый взгляд казалось, что там лежало двое, поскольку Джемайма водрузила на середину кровати толстый валик, оставив свободным узенькое пространство.
Горела всего одна свеча, и при ее свете Роб увидел, что жена почти полностью скрыта под одеялом. Это хорошо. Он отвернулся, чтобы не видеть лица Джемаймы и блестящих иссиня-черных волос, разметавшихся по подушке. Роб быстро стянул одежду, задул свечу и тихонько улегся на оставленное ему крошечное пространство. Он затаил дыхание, но, как оказалось, сделал это зря – рядом с ним, а вернее по другую сторону гигантского валика, раздавалось размеренное дыхание Джемаймы. Робу стало обидно, что она так быстро уснула. Валик не доходил до подушек, и Роб, ворочаясь с боку на бок, чтобы устроиться поудобнее, заметил, что прядь волос Джемаймы лежит на его подушке и щекочет ему нос. Он с нежностью коснулся мягкой прядки, пахнущей жасмином. Этот запах он вдыхал и раньше. Он поборол искушение отодвинуть валик, обнять Джемайму и запустить руки в густые, черные как уголь волосы. При слабом лунном свете он различил ее лицо, бледное и серьезное, словно у статуи святой. Темные ресницы выделялись на гладких белых щеках, а губы слегка приподнялись в улыбке. Так хотелось ее поцеловать! У Роба заныло тело от неудовлетворенного желания. Он лег на бок и стал смотреть на ее лицо, озаренное луной. Носик у нее немного задран, а брови – вразлет. Она выглядела такой юной. Да она и была юна, просто жизненный опыт Джемаймы совсем не такой, как у большинства молодых леди ее возраста… Но он будет последним негодяем, если сейчас разбудит ее и навяжет ей близость, воспользовавшись тем, что она не благородного происхождения. Ему следует обходиться с ней особенно уважительно как раз из-за ее происхождения. Да он и не может заниматься с ней любовью, так как тогда не унаследует сорок тысяч фунтов.
Роб повернулся на спину. Сон не приходил, и он лежал с открытыми глазами.
Он начал считать в уме овец, тщетно пытаясь заснуть, но, дойдя до четырех тысяч девятисот семидесяти трех, сдался.
Что такого ужасно случится, если нарушить условия завещания? Он соврет Черчуарду, скажет, что брачных отношений не было.
Правда, Джемайма может забеременеть, и это уже будет довольно трудно объяснить… Рассердившись на себя за то, что помыслил о подобном обмане, Роб перевернулся на живот и зарылся носом в подушку. Подушка пахла Джемаймой. Запах был нежный, сладкий и свежий.
Роб дошел до предела и изо всех сил дернул валик. Раздался звук рвущейся материи, но валик не сдвинулся с места.
Джемайма вздохнула и повернулась к Робу спиной. Интересно, она спит или нет?
– Джемайма, – прошептал он. Ответа не последовало. – Джемайма! – позвал он погромче. Джемайма дышала ровно и глубоко. – Джемайма!! – закричал Роб.
Из соседней комнаты заколотили в стену, да так сильно, что посыпалась штукатурка. Джемайма не пошевелилась.
Роб растянулся на матрасе и через минуту уснул.
Он проснулся на заре, когда неяркий утренний свет проник в спальню, и почти сразу понял, что он один в постели.
Приподнявшись на локте, Роб огляделся. Половина кровати, где лежала Джемайма, была пуста. Валик по-прежнему находился посередине, но на другой стороне – никого.
Роб сел.
Джемайма, такая маленькая и хрупкая, лежала, свернувшись словно котенок, на плаще около камина. Роб улыбнулся.
Привычка – вторая натура. Роб встал с кровати и поднял Джемайму на руки. Ее головка покоилась у него на плече, а волосы рассыпались по его голой груди. Какая она невесомая! Да ей холодно! Роб отнес ее в постель и хотел накрыть одеялом, но тут в неясном свете увидел обнаженные ноги Джемаймы. Ножки были такие же маленькие и изящные, как и вся ее фигурка. Роб взял в ладонь ступню и провел по ней пальцем. Кожа оказалась шершавой. На ней проступали шрамы, рубцы и темные пятна от ожогов. Роб нащупал выпуклый рубец сбоку ступни и долго смотрел на него. Ему приходилось видеть ожоги и следы побоев, но сейчас все это он увидел на теле Джемаймы. Он знал, что она ребенком лазила по печным трубам, но это было давно и словно происходило не с ней. Какой же он наивный! Узкоплечий ребенок, неважно, девочка или мальчик, как нельзя лучше подходил для лазанья по дымоходам, а такой человек, как Альфред Джуэлл, и в начале своей карьеры, когда был бедняком, и потом, разбогатев, не стеснялся использовать собственных детей.
Джемайму заставляли карабкаться по трубам, она обжигала ноги в тлеющей саже и, спасаясь от густого дыма, из последних сил старалась выбраться наружу, чтобы не задохнуться. Его Джемайму! Роба охватила такая сильная ярость, что ему захотелось разнести что-нибудь вдребезги. Лучше всего Альфреда Джуэлла, но вместо него сойдет что угодно. Гнев был настолько велик, что его затошнило. Когда он чуть отошел, то удивился тому, что испытывает такие сильные чувства к едва знакомой девушке. Джемайма… Она – его ответственность, и он будет защищать ее ценой собственной жизни.
Он стащил валик с кровати, порвав при этом ткань, лег рядом с женой и обнял ее. Она прижалась к нему с доверчивостью спящего ребенка. Роб осторожно обнимал ее, как будто она была фарфоровая статуэтка.
Когда Джемайма открыла глаза, то комната уже была залита солнцем. Она лежала одна в постели, куда ее уложил, очевидно, Роб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52