Нет, это невозможно. Если бы его преследовали видения прошлого, то он никогда не поселился бы здесь, на побережье, какими бы престижными ни были эти виллы. Вот еще одно доказательство – если они вообще нужны, – что происшедшее у берегов Италии не было несчастным случаем.
Гарриет резко отвела взгляд, а затем заставила себя снова посмотреть вниз. Прежде чем все закончится, ей, возможно, придется столкнуться кое с чем гораздо более тягостным, чем вид нескольких роскошных яхт. И если она не будет к этому готова, то лучше отказаться от расследования, немедленно вернуться домой и зарыть, как страус, голову в песок, как это делает Салли и отец. Нет, она не собирается так поступить.
Гарриет чуть прищурила глаза, спрятанные за солнцезащитными очками. Ее озадачила реакция отца и Салли, их боязнь приподнять завесу над событиями двадцатилетней давности, обнажив прошлое и все, что тогда произошло. Такой реакции она могла ожидать от отца – он всегда вел себя, как страус, прячась от всего, что было ему неприятно, и она могла понять его нежелание бередить старые раны. Очевидно, воспоминания до сих пор причиняют ему страдания, возможно, страдания заглушили в нем чисто человеческое любопытство. Но Салли… Гарриет совершенно не понимала реакции Салли. «Почему она, как я, не хочет узнать, что случилось с мамой, – думала Гарриет, – узнать наверняка, жива ли она, пли погибла. И если жива, почему она не хочет снова увидеть ее, а если погибла, то добиться, чтобы человек, виновный в ее смерти, понес справедливое наказание». Но Салли, казалось, еще меньше, Чем Хьюго, хотела ворошить прошлое, и до самого отъезда она продолжала упрашивать племянницу отказаться о поездки и оставить всю эту затею.
– Нет никакого смысла копаться во всем этом, Гарриет, – говорила она. – Ее нет в живых, и, ради Бога, пусть она покоится с миром.
Лицо ее под слоем тщательно наложенной косметики, было смертельно бледно, а темные круги под глазами говорили о бессонной ночи.
– Извини, Салли, – сказала Гарриет, – но я не могу возвратиться в Лондон, сделав вид, что ничего не случилось. В любом случае этот чертов детектив из страховой компании не даст ей покоиться с миром, как ты это называешь, пока не докопается до правды, а я, в отличие от тебя, не хочу узнать ее из вторых рук. Она была моей мамой – и я хочу быть там, когда… если… он ее найдет.
– Что ты собираешься делать? – спросила Салли, крепко сцепив руки, чтобы унять дрожь.
– Сначала поеду в Сидней и поговорю с этой Марией Винсенти. Если она и вправду двадцать лет прожила с Грегом Мартином, то должна кое-что знать.
– А если она не захочет с тобой встретиться?
– Захочет, – сказала Гарриет, упрямо сжав губы. Но, прибыв в Австралию, она несколько поутратила самоуверенности. В номере сиднейского «Хилтона» она сняла телефонную трубку, чтобы позвонить этой женщине, но снова положила ее. А что, если Марш Винсенти откажется увидеться с ней? Возможно, она уже пожалела, что расшевелила осиное гнездо. В любом случае она может не захотеть разговаривать с дочерью женщины, которая когда-то была связана с ее любовником. Она ведь итальянка, а итальянцам присущи роковые страсти и ревность. Может быть, будет разумнее приехать неожиданно, подумала Гарриет, использовав такую же шоковую тактику, какую Том О'Нил применил к ней, даже если от этого первая встреча будет не слишком приятной.
– Вы фотограф, не так ли? – спросил таксист. Гарриет, с трудом возвратившись к реальности, увидела, что он кивнул головой в сторону ее фотокамеры, выглядывавшей из сумки. – Вы из какой газеты? «Сан»? «Ньюс оф Уорлд»? Или из какой-нибудь американской?
– Я приехала не для того, чтобы снимать, – сказала Гарриет.
Таксист рассмеялся.
– Ну, меня вам не провести. Хотя большинство из них даже не пытается спрятать камеру.
– Большинство из них?
– Я говорю о газетчиках, леди, о ком же еще. Клянусь Богом, у вас выдержка что надо. Ну, желаю успеха. Вам мое пожелание не помешает – сквозь толпу, которая там уже топчется, пробиться будет нелегко! Вот мы и приехали – теперь сами увидите, о чем я говорил.
Такси завернуло за угол, и Гарриет все поняла. После оживленного центра Сиднея улицы, по которым они проезжали, были малолюдны, но здесь, на дороге, ведущей к большому белому, облицованному под камень дому, и на противоположной стороне улицы собралась довольно большая толпа. Некоторые стояли группами, покуривая, другие сидели на каменном бордюре тротуара, прячась в тени деревьев, с фотоаппаратами на коленях. Представители многих газет мира были здесь, надеясь хоть мельком увидеть женщину, которая после двадцати лет совместной жизни вывела на чистую воду Грега Мартина.
– Вот так влипла! – тихо сказала Гарриет. Таксист снова рассмеялся.
– А чего вы ожидали, леди, эксклюзивного интервью? Не знаю, что натворил этот мужик – двадцать лет назад я был слишком занят тем, что без толку прожигал свою жизнь, и в газеты заглядывал редко. Но что бы там ни было, оно того стоило, в этом я уверен. – Он остановил такси, не выключая мотора. – Кажется, приехали.
Гарриет в смятении смотрела на толпу. Вот это картина! Даже полицейский у ворот! У нее не было ни малейшего шанса прошмыгнуть в дом. Он ее примет за одну из толпы пронырливых писак, как и таксист.
– Где здесь ближайший телефон? – спросила она.
– Не знаю. Хотите, чтобы я нашел?
– Да… или нет, – ей не хотелось звонить по столь деликатному вопросу из телефонной будки, потому что может не хватить монет как раз тогда, когда она будет объяснять ситуацию. – Отвезите меня назад, в «Хилтон».
Он посмотрел на нее, как на ненормальную, и пожал плечами.
– Как скажете.
Когда он разворачивался, мозг Гарриет лихорадочно работал. Ах ты, мокрая курица! Стараешься избежать встречи с Марией Винсенти! Делаешь все, чтобы оттянуть момент, когда ты узнаешь правду! Для этого ты прилетела сюда, за тридевять земель, чтобы спасовать перед первым препятствием?
– Остановитесь! – сказала она резко.
Таксист остановил машину, покачав головой. Если раньше у него и были некоторые сомнения, то теперь он убедился окончательно – она с придурью. Но таковы уж все газетчики – и неудивительно. Что за способ зарабатывать на жизнь!
Гарриет покопалась в сумочке и выудила ручку и листок бумаги. Листок был вырван из блокнота, в котором она записывала кое-что о сделанных снимках, и на каждой страничке был знак фирмы, торгующей фотопленкой. Не пойдет! По бумаге сразу можно догадаться о ее профессии, а если Мария слышала о ней и знала, чем она занимается, то это непременно насторожит ее. Гарриет запихнула блокнот обратно в сумку и вырвала страничку из записной книжки. Не совсем то, что надо, но сойдет. Немного подумав, она торопливо нацарапала несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Гарриет резко отвела взгляд, а затем заставила себя снова посмотреть вниз. Прежде чем все закончится, ей, возможно, придется столкнуться кое с чем гораздо более тягостным, чем вид нескольких роскошных яхт. И если она не будет к этому готова, то лучше отказаться от расследования, немедленно вернуться домой и зарыть, как страус, голову в песок, как это делает Салли и отец. Нет, она не собирается так поступить.
Гарриет чуть прищурила глаза, спрятанные за солнцезащитными очками. Ее озадачила реакция отца и Салли, их боязнь приподнять завесу над событиями двадцатилетней давности, обнажив прошлое и все, что тогда произошло. Такой реакции она могла ожидать от отца – он всегда вел себя, как страус, прячась от всего, что было ему неприятно, и она могла понять его нежелание бередить старые раны. Очевидно, воспоминания до сих пор причиняют ему страдания, возможно, страдания заглушили в нем чисто человеческое любопытство. Но Салли… Гарриет совершенно не понимала реакции Салли. «Почему она, как я, не хочет узнать, что случилось с мамой, – думала Гарриет, – узнать наверняка, жива ли она, пли погибла. И если жива, почему она не хочет снова увидеть ее, а если погибла, то добиться, чтобы человек, виновный в ее смерти, понес справедливое наказание». Но Салли, казалось, еще меньше, Чем Хьюго, хотела ворошить прошлое, и до самого отъезда она продолжала упрашивать племянницу отказаться о поездки и оставить всю эту затею.
– Нет никакого смысла копаться во всем этом, Гарриет, – говорила она. – Ее нет в живых, и, ради Бога, пусть она покоится с миром.
Лицо ее под слоем тщательно наложенной косметики, было смертельно бледно, а темные круги под глазами говорили о бессонной ночи.
– Извини, Салли, – сказала Гарриет, – но я не могу возвратиться в Лондон, сделав вид, что ничего не случилось. В любом случае этот чертов детектив из страховой компании не даст ей покоиться с миром, как ты это называешь, пока не докопается до правды, а я, в отличие от тебя, не хочу узнать ее из вторых рук. Она была моей мамой – и я хочу быть там, когда… если… он ее найдет.
– Что ты собираешься делать? – спросила Салли, крепко сцепив руки, чтобы унять дрожь.
– Сначала поеду в Сидней и поговорю с этой Марией Винсенти. Если она и вправду двадцать лет прожила с Грегом Мартином, то должна кое-что знать.
– А если она не захочет с тобой встретиться?
– Захочет, – сказала Гарриет, упрямо сжав губы. Но, прибыв в Австралию, она несколько поутратила самоуверенности. В номере сиднейского «Хилтона» она сняла телефонную трубку, чтобы позвонить этой женщине, но снова положила ее. А что, если Марш Винсенти откажется увидеться с ней? Возможно, она уже пожалела, что расшевелила осиное гнездо. В любом случае она может не захотеть разговаривать с дочерью женщины, которая когда-то была связана с ее любовником. Она ведь итальянка, а итальянцам присущи роковые страсти и ревность. Может быть, будет разумнее приехать неожиданно, подумала Гарриет, использовав такую же шоковую тактику, какую Том О'Нил применил к ней, даже если от этого первая встреча будет не слишком приятной.
– Вы фотограф, не так ли? – спросил таксист. Гарриет, с трудом возвратившись к реальности, увидела, что он кивнул головой в сторону ее фотокамеры, выглядывавшей из сумки. – Вы из какой газеты? «Сан»? «Ньюс оф Уорлд»? Или из какой-нибудь американской?
– Я приехала не для того, чтобы снимать, – сказала Гарриет.
Таксист рассмеялся.
– Ну, меня вам не провести. Хотя большинство из них даже не пытается спрятать камеру.
– Большинство из них?
– Я говорю о газетчиках, леди, о ком же еще. Клянусь Богом, у вас выдержка что надо. Ну, желаю успеха. Вам мое пожелание не помешает – сквозь толпу, которая там уже топчется, пробиться будет нелегко! Вот мы и приехали – теперь сами увидите, о чем я говорил.
Такси завернуло за угол, и Гарриет все поняла. После оживленного центра Сиднея улицы, по которым они проезжали, были малолюдны, но здесь, на дороге, ведущей к большому белому, облицованному под камень дому, и на противоположной стороне улицы собралась довольно большая толпа. Некоторые стояли группами, покуривая, другие сидели на каменном бордюре тротуара, прячась в тени деревьев, с фотоаппаратами на коленях. Представители многих газет мира были здесь, надеясь хоть мельком увидеть женщину, которая после двадцати лет совместной жизни вывела на чистую воду Грега Мартина.
– Вот так влипла! – тихо сказала Гарриет. Таксист снова рассмеялся.
– А чего вы ожидали, леди, эксклюзивного интервью? Не знаю, что натворил этот мужик – двадцать лет назад я был слишком занят тем, что без толку прожигал свою жизнь, и в газеты заглядывал редко. Но что бы там ни было, оно того стоило, в этом я уверен. – Он остановил такси, не выключая мотора. – Кажется, приехали.
Гарриет в смятении смотрела на толпу. Вот это картина! Даже полицейский у ворот! У нее не было ни малейшего шанса прошмыгнуть в дом. Он ее примет за одну из толпы пронырливых писак, как и таксист.
– Где здесь ближайший телефон? – спросила она.
– Не знаю. Хотите, чтобы я нашел?
– Да… или нет, – ей не хотелось звонить по столь деликатному вопросу из телефонной будки, потому что может не хватить монет как раз тогда, когда она будет объяснять ситуацию. – Отвезите меня назад, в «Хилтон».
Он посмотрел на нее, как на ненормальную, и пожал плечами.
– Как скажете.
Когда он разворачивался, мозг Гарриет лихорадочно работал. Ах ты, мокрая курица! Стараешься избежать встречи с Марией Винсенти! Делаешь все, чтобы оттянуть момент, когда ты узнаешь правду! Для этого ты прилетела сюда, за тридевять земель, чтобы спасовать перед первым препятствием?
– Остановитесь! – сказала она резко.
Таксист остановил машину, покачав головой. Если раньше у него и были некоторые сомнения, то теперь он убедился окончательно – она с придурью. Но таковы уж все газетчики – и неудивительно. Что за способ зарабатывать на жизнь!
Гарриет покопалась в сумочке и выудила ручку и листок бумаги. Листок был вырван из блокнота, в котором она записывала кое-что о сделанных снимках, и на каждой страничке был знак фирмы, торгующей фотопленкой. Не пойдет! По бумаге сразу можно догадаться о ее профессии, а если Мария слышала о ней и знала, чем она занимается, то это непременно насторожит ее. Гарриет запихнула блокнот обратно в сумку и вырвала страничку из записной книжки. Не совсем то, что надо, но сойдет. Немного подумав, она торопливо нацарапала несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129