Ты прекрасно знаешь, что твои сотрудники никогда не любили меня, но сегодня все было еще хуже, чем обычно. Они все обо мне сплетничали, разглядывали и шептались. Мне стало не по себе.
– Думаю, что они говорили о том, какой красивый ребенок Гарриет, – сказал Хьюго, но его это удивило, потому что Поле всегда было совершенно безразлично, что о ней думают другие.
Потом вдруг она начала жаловаться, что он уделяет ей мало времени.
– Ты всегда работаешь. Почему тебе приходится работать допоздна? – спрашивала она с недовольным видом.
– Дорогая, ты хорошо знакома с миром моды. Ведь у нас бывают очень напряженные периоды.
– А если ты приходишь домой пораньше, то почти всегда отправляешься навестить мать.
– Она стареет и плохо чувствует себя в последнее время. Я стараюсь повидаться с ней при малейшей возможности – и, ради Бога, это бывает не так уж часто. Ты могла бы навещать ее вместе со мной.
Пола скорчила недовольную гримасу.
– Чтобы выслушивать ее поучения насчет воспитания Гарриет? Нет уж, увольте. Твоя мать меня ненавидит. Всегда меня критикует и, я уверена, что она наговаривает тебе на меня.
– Наговаривает на тебя? Что ты имеешь в виду?
– Я слышала, как она говорила обо мне всякие вещи. Не понимаю, почему ты этого не слышал. Она просто злобная старуха.
– Но она моя мать, и я намерен проводить с ней, пока могу, хотя бы несколько часов в неделю, – сказал Хьюго твердо.
Пола надулась.
– Мне кажется, ты меня больше не любишь.
– Не говори глупостей! – сказал он, теряя терпение.
– Вот видишь! Ты просто злишься на меня. – В глазах у Полы заблестели слезы.
– Потому что я просто не знаю, что на тебя нашло. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я больше бывал дома, но когда я дома, ведешь себя ужасно. У тебя есть все, что может пожелать женщина, и, откровенно говоря, я не знаю, что еще тебе нужно для счастья. По правде говоря, я думаю, что ты и сама не знаешь, чего тебе хочется.
– Я хочу, чтобы они перестали болтать обо мне.
– Кто?
– Да все.
Он видел, что она вот-вот замкнется в себе, и притянул ее поближе.
– Дорогая, тебе нужно самой выбраться из этого состояния. Хочешь, я приглашу психоаналитика? Может быть, если ты побеседуешь с ним…
– Нет! Не нужен мне психоаналитик! Со мною все в порядке. – Но она казалась такой одинокой и испуганной. Хьюго решил про себя, что ему следует еще раз поговорить с Бастером.
Он нежно поцеловал жену, и она не сопротивлялась его объятиям. Но когда он взглянул на нее, она смотрела пустым взглядом в какую-то точку поверх его плеча и в ее глазах была мука.
– О Пола! – Он снова поцеловал ее, раздел, попытался поднять ей настроение, показывая свое физическое влечение к ней. Она не протестовала, но прошло немало времени, прежде чем он почувствовал, что она начинает отвечать на его усилия. Боясь, как бы она снова не погрузилась в состояние меланхолии, он стал целовать ее в живот, спускаясь все ниже, пока не достиг самых потаенных местечек. Это ей всегда нравилось, возможно, потому, что она чувствовала себя в безопасности, зная, что не сможет забеременеть от его губ. Работая языком между нежными складками ее тела, он почувствовал, что она начала двигаться в такт его движениям, вцепившись пальцами в его волосы, и ощутил, как напряглись ее живот и бедра. Его желание к тому времени утихло, и он хотел лишь, чтобы ей было хорошо и чтобы она поняла, как сильно она любима. Ее возбуждение нарастало, и он засунул язык глубоко внутрь ее тела…
Когда постепенно утихли дрожь и пульсация ее самых глубинных, самых потаенных мускулов, Хьюго захлестнула волна теплоты и радости. Он скользнул вверх и оказался рядом с ней, страстно желая теперь получить свою долю удовольствия, но тут же почувствовал, как ее руки, упираясь в его плечи, отталкивают его.
– Нет, Хьюго! Я без колпачка!
«Тогда сделай для меня то, что я только что сделал для тебя», – хотелось ему сказать, но он почему-то не смог этого вымолвить. Не в его привычках было умолять ее сделать то, чего она никогда не делала, не мог же он насильно навязать себя ей вопреки ее воле, хотя он изнывал от мучительного желания. В тот момент он готов был умереть, лишь бы она прикоснулась своими губами к его члену, но он знал, что она этого не сделает – холодная эгоистичная Пола содрогалась от оргазма, когда его язык ласкал ее сокровенные глубины, но она никогда не доставит такого удовольствия ему, В те дни, когда они занимались любовью без ограничений, это не имело значения. Теперь же это значило многое. Он был готов расплакаться от отчаяния и внезапно охватившего его чувства одиночества, но даже теперь беспокойство о ее благополучии возобладало над его собственными желаниями. Он отодвинулся от жены, но, когда решился взглянуть на нее, с отчаянием увидел, что она снова уставилась в пространство невидящим взглядом.
Впервые Хьюго разозлился, и его отчаяние перешло в раздражение. «Что, черт возьми, с тобой происходит?» – хотелось ему сказать, но он промолчал. Он резко встал, желание исчезло. Когда Хьюго, хлопнув дверью, вышел из комнаты, Пола продолжала лежать, не двигаясь, с широко раскрытыми глазами, словно человек, погрузившийся в гипнотический транс.
Растерянный, несчастный Хьюго, терпение которого было на пределе, проводил все больше и больше времени с Гарриет, щедро изливая на нее любовь, отвергнутую Полой. Он обожал малышку и с трудом верил в то, что смог произвести на свет такого красивого ребенка. Он любил играть с ней, подбрасывая вверх, чтобы она хохотала, гулять с ней в Центральном парке долгими теплыми вечерами, хотя няня жаловалась, что он нарушает режим, учил ее запоминать дорогу, хотя она была еще слишком мала, чтобы понять, о чем он говорит. Именно Хьюго был рядом, когда Гарриет сделала первые неуверенные шаги, это он протягивал ей руки как самое надежное пристанище, подхватывая за крошечные толстенькие ножки, и подбрасывал высоко в воздух, когда она наконец, торжествуя, добиралась до него. Именно Хьюго чуть не целый час уговаривал ее повторить первое слово «ав-ав», – так она называла огромную пушистую игрушечную лайку, без которой не ложилась стать, – когда няня сообщила ему, что Гарриет совершенно отчетливо произнесла это слово, укладывая собаку вздремнуть после обеда. И не кто иной, как Хьюго каждый вечер читал ей, если дела не задерживали его слишком долго в салоне. Он терпеть не мог те вечера, когда, приходя домой, находит ее спящей в кроватке с задернутым пологом, у которой горел только маленький ночник в виде эльфа на шляпке гриба – света хватало лишь на то, чтобы пробраться к кроватке Ему доставляло удовольствие, что он редко заставал ее спящей, но как только наклонялся, чтобы поцеловать и разгладить простынку под ее шелковистыми белокурыми локонами, она запускала в рот большой палец, закрывала глазки и мгновение спустя ровное дыхание возвещало, что она заснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Думаю, что они говорили о том, какой красивый ребенок Гарриет, – сказал Хьюго, но его это удивило, потому что Поле всегда было совершенно безразлично, что о ней думают другие.
Потом вдруг она начала жаловаться, что он уделяет ей мало времени.
– Ты всегда работаешь. Почему тебе приходится работать допоздна? – спрашивала она с недовольным видом.
– Дорогая, ты хорошо знакома с миром моды. Ведь у нас бывают очень напряженные периоды.
– А если ты приходишь домой пораньше, то почти всегда отправляешься навестить мать.
– Она стареет и плохо чувствует себя в последнее время. Я стараюсь повидаться с ней при малейшей возможности – и, ради Бога, это бывает не так уж часто. Ты могла бы навещать ее вместе со мной.
Пола скорчила недовольную гримасу.
– Чтобы выслушивать ее поучения насчет воспитания Гарриет? Нет уж, увольте. Твоя мать меня ненавидит. Всегда меня критикует и, я уверена, что она наговаривает тебе на меня.
– Наговаривает на тебя? Что ты имеешь в виду?
– Я слышала, как она говорила обо мне всякие вещи. Не понимаю, почему ты этого не слышал. Она просто злобная старуха.
– Но она моя мать, и я намерен проводить с ней, пока могу, хотя бы несколько часов в неделю, – сказал Хьюго твердо.
Пола надулась.
– Мне кажется, ты меня больше не любишь.
– Не говори глупостей! – сказал он, теряя терпение.
– Вот видишь! Ты просто злишься на меня. – В глазах у Полы заблестели слезы.
– Потому что я просто не знаю, что на тебя нашло. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я больше бывал дома, но когда я дома, ведешь себя ужасно. У тебя есть все, что может пожелать женщина, и, откровенно говоря, я не знаю, что еще тебе нужно для счастья. По правде говоря, я думаю, что ты и сама не знаешь, чего тебе хочется.
– Я хочу, чтобы они перестали болтать обо мне.
– Кто?
– Да все.
Он видел, что она вот-вот замкнется в себе, и притянул ее поближе.
– Дорогая, тебе нужно самой выбраться из этого состояния. Хочешь, я приглашу психоаналитика? Может быть, если ты побеседуешь с ним…
– Нет! Не нужен мне психоаналитик! Со мною все в порядке. – Но она казалась такой одинокой и испуганной. Хьюго решил про себя, что ему следует еще раз поговорить с Бастером.
Он нежно поцеловал жену, и она не сопротивлялась его объятиям. Но когда он взглянул на нее, она смотрела пустым взглядом в какую-то точку поверх его плеча и в ее глазах была мука.
– О Пола! – Он снова поцеловал ее, раздел, попытался поднять ей настроение, показывая свое физическое влечение к ней. Она не протестовала, но прошло немало времени, прежде чем он почувствовал, что она начинает отвечать на его усилия. Боясь, как бы она снова не погрузилась в состояние меланхолии, он стал целовать ее в живот, спускаясь все ниже, пока не достиг самых потаенных местечек. Это ей всегда нравилось, возможно, потому, что она чувствовала себя в безопасности, зная, что не сможет забеременеть от его губ. Работая языком между нежными складками ее тела, он почувствовал, что она начала двигаться в такт его движениям, вцепившись пальцами в его волосы, и ощутил, как напряглись ее живот и бедра. Его желание к тому времени утихло, и он хотел лишь, чтобы ей было хорошо и чтобы она поняла, как сильно она любима. Ее возбуждение нарастало, и он засунул язык глубоко внутрь ее тела…
Когда постепенно утихли дрожь и пульсация ее самых глубинных, самых потаенных мускулов, Хьюго захлестнула волна теплоты и радости. Он скользнул вверх и оказался рядом с ней, страстно желая теперь получить свою долю удовольствия, но тут же почувствовал, как ее руки, упираясь в его плечи, отталкивают его.
– Нет, Хьюго! Я без колпачка!
«Тогда сделай для меня то, что я только что сделал для тебя», – хотелось ему сказать, но он почему-то не смог этого вымолвить. Не в его привычках было умолять ее сделать то, чего она никогда не делала, не мог же он насильно навязать себя ей вопреки ее воле, хотя он изнывал от мучительного желания. В тот момент он готов был умереть, лишь бы она прикоснулась своими губами к его члену, но он знал, что она этого не сделает – холодная эгоистичная Пола содрогалась от оргазма, когда его язык ласкал ее сокровенные глубины, но она никогда не доставит такого удовольствия ему, В те дни, когда они занимались любовью без ограничений, это не имело значения. Теперь же это значило многое. Он был готов расплакаться от отчаяния и внезапно охватившего его чувства одиночества, но даже теперь беспокойство о ее благополучии возобладало над его собственными желаниями. Он отодвинулся от жены, но, когда решился взглянуть на нее, с отчаянием увидел, что она снова уставилась в пространство невидящим взглядом.
Впервые Хьюго разозлился, и его отчаяние перешло в раздражение. «Что, черт возьми, с тобой происходит?» – хотелось ему сказать, но он промолчал. Он резко встал, желание исчезло. Когда Хьюго, хлопнув дверью, вышел из комнаты, Пола продолжала лежать, не двигаясь, с широко раскрытыми глазами, словно человек, погрузившийся в гипнотический транс.
Растерянный, несчастный Хьюго, терпение которого было на пределе, проводил все больше и больше времени с Гарриет, щедро изливая на нее любовь, отвергнутую Полой. Он обожал малышку и с трудом верил в то, что смог произвести на свет такого красивого ребенка. Он любил играть с ней, подбрасывая вверх, чтобы она хохотала, гулять с ней в Центральном парке долгими теплыми вечерами, хотя няня жаловалась, что он нарушает режим, учил ее запоминать дорогу, хотя она была еще слишком мала, чтобы понять, о чем он говорит. Именно Хьюго был рядом, когда Гарриет сделала первые неуверенные шаги, это он протягивал ей руки как самое надежное пристанище, подхватывая за крошечные толстенькие ножки, и подбрасывал высоко в воздух, когда она наконец, торжествуя, добиралась до него. Именно Хьюго чуть не целый час уговаривал ее повторить первое слово «ав-ав», – так она называла огромную пушистую игрушечную лайку, без которой не ложилась стать, – когда няня сообщила ему, что Гарриет совершенно отчетливо произнесла это слово, укладывая собаку вздремнуть после обеда. И не кто иной, как Хьюго каждый вечер читал ей, если дела не задерживали его слишком долго в салоне. Он терпеть не мог те вечера, когда, приходя домой, находит ее спящей в кроватке с задернутым пологом, у которой горел только маленький ночник в виде эльфа на шляпке гриба – света хватало лишь на то, чтобы пробраться к кроватке Ему доставляло удовольствие, что он редко заставал ее спящей, но как только наклонялся, чтобы поцеловать и разгладить простынку под ее шелковистыми белокурыми локонами, она запускала в рот большой палец, закрывала глазки и мгновение спустя ровное дыхание возвещало, что она заснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129