Водка обожгла горло и желудок и горячей волной разлилась по всему телу.
Стук в дверь заставил ее обернуться. В дверях стояла девушка, как две капли воды похожая на молодую Полу. Не такая высокая, но те же роскошные темно-русые волосы и правильные черты лица, то же изящное стройное тело под кремовой шелковой блузкой и рыжевато-коричневыми льняными брючками. Мария так и застыла, и если до этого мгновения она еще колебалась, то теперь все стало ясно.
Это была дочь Полы – какие уж тут сомнения!
– Мисс Варна? – сказала она, и волнение, чувствовавшееся в ее голосе, говорило о многом. – Какая неожиданность! Проходите же.
* * *
– Спасибо вам за то, что согласились принять меня, – сказала Гарриет.
После яркого солнца снаружи в комнате с полузакрытыми ставнями было темновато, но, когда глаза Гарриет привыкли к темноте, она разглядела плетеную тростниковую мебель, множество подушек всех оттенков василькового и синего цвета, пол, выложенный по средиземноморской традиции плиткой, с разбросанными по нему циновками и ковриками. Вид дома снаружи давал основания предполагать, что каждая деталь в нем будет говорить о наличии больших денег. Так оно и было, но чувствовалось, что это не деньги нуворишей. И если бы Гарриет ожидала встретить бьющий на эффект нагловатый лоск в американском стиле, символизирующий преуспеяние американского финансиста, который добился успеха своими силами, то она бы ошиблась. Она протянула руку.
– Вы, должно быть… Извините, как мне называть вас – госпожа Трэффорд?
Мария не обратила внимания на протянутую руку.
– Думаю, мне лучше отказаться от этого имени. С ним связано слишком много неприятного. Больше нет никаких препятствий к тому, чтобы пользоваться моей настоящей фамилией – Винсенти. Чем могу служить вам, мисс Варна?
– Называйте меня Гарриет. Я понимаю, что навязчива, но я должна была прийти к вам. Как вам, наверное, известно, еще в Соединенных Штатах моя мать с Грегом Мартином были друзьями. Она была с ним на яхте, когда та взорвалась.
– Так говорили.
Гарриет внимательно посмотрела на нее.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста.
– Хорошо. Я всегда верила, что она погибла с ним вместе. А теперь, как я понимаю, вы утверждаете, что Грег жив и…
– Жив. – Мария усмехнулась. – По крайней мере, был жив, когда я его видела последний раз, неделю назад. – Она подняла стакан и осушила его под позвякивание тающих кусочков льда. – Жив-здоров и все тот же старый Грег. Он мог изменить имя, внешность, но, в сущности, остался таким, каким был: мошенником, лжецом и бабником – может быть, даже убийцей. – Она подошла к бару и снова наполнила стакан. – Хотите выпить, мисс Варна?
Гарриет покачала головой. Разве что-нибудь могло более наглядно подтвердить справедливость отцовского предостережения относительно злоупотребления алкоголем, чем вид этой женщины, пропитанной водкой, словно кусок промокашки чернилами?
– Для вас слишком рано, а? А как насчет кофе? Вы, американцы, можете пить кофе в любое время суток, не так ли?
Она позвонила и вызвала горничную.
– Кофе для мисс Варны.
Мария подошла к окну, выглянула наружу и, жестом указав на улицу, раздраженно заговорила:
– Эти проклятые репортеры! Знаете, я было подумала, что вы одна из них и пытаетесь обманным способом проникнуть в дом. Они только это и делают. Как будто им нечем больше заняться. Даже подсовывали под дверь записки, предлагая мне деньги! Деньги! Мне! Да я могла бы купить и продать все их идиотские газеты, если бы захотела!
– Но я попала к вам в дом, не пытаясь обмануть вас. Я вообще не умею лгать.
Губы Марии изогнулись в ехидной улыбке.
– Ах так? Значит, вы совсем не похожи на свою мать.
– Этого я не знаю, – сказала Гарриет. – Не забудьте, мне было всего четыре года, когда с ней случилось… то, что случилось.
Мария отвела взгляд, потому что в ее затуманенном алкоголем мозгу промелькнуло нечто, похожее на чувство вины. Конечно, девушка в то время была совсем крохой. Мария помнила ее фотографии в газетах: пухленькие щечки, золотистые локоны, пышное, очень короткое платьице и белые гольфы до колен. Гарриет Варна, несчастная богатая малютка, в четыре года оставшаяся без матери. Ну да ладно, Поле самой следовало бы подумать об этом, прежде чем заводить любовную интрижку и ввязываться в опасные игры.
– Так значит, вы никогда больше ее не видели? – сказала она равнодушно.
– Конечно. Если бы видела, то едва ли сейчас задавала бы вам вопросы, – резко сказала Гарриет. Она бросила взгляд на Марию, опасаясь, что могла ее обидеть. Но Мария, казалось, ничего не заметила. – Дело вот в чем: я подумала, что если Грег Мартин не погиб во время взрыва, то, возможно, осталась в живых и моя мать. Я не знаю, что случилось в тот день, не успела разобраться в этом – пока. Но вы должны понять: я обязана попытаться все выяснить. И подумала, что вы сможете мне помочь.
Мария задумчиво крутила стакан в руках. Что на самом деле было известно этой девушке? Она, должно быть, все же догадывалась, что ее мать была любовницей Грега – это было совершенно очевидно. Иначе зачем она последовала бы за ним в Италию? «Почему же, черт возьми, она поехала с ним?» – в ярости размышляла Мария. Если бы ее с ним не было, все, возможно, обернулось бы по-другому. Конечно, это не заставило бы Грега лучше обращаться с ней, с Марией. Только чудо могло бы заставить такое ничтожество, как он, хранить ей верность. Но, по крайней мере, она могла бы жить все эти годы спокойно, а не в постоянных мучительных сомнениях.
– Я ничего не знаю, – сказала она коротко. – Грег никогда не рассказывал мне о том, что случилось с вашей матерью, а я не задавала вопросов. Возможно, я не хотела знать.
Горничная принесла кофе, налила его в чашку и ушла. Как только за ней закрылась дверь, Гарриет возобновила свои попытки.
– Если, как вы говорите, Грег жив, то ему, очевидно, удалось спастись при взрыве яхты. Не может быть, чтобы вы, прожив с ним столько лет, ни разу не поинтересовались, как ему это удалось?
Мария резко повернулась к ней.
– О, я прекрасно знаю, как ему это удалось, – Она горько усмехнулась. – Ему удалось спастись, потому что я ему помогла.
– Вы…?! – От удивления Гарриет вздрогнула всем телом, так что кофе выплеснулся на блюдце.
– Да, я. Я тогда совсем потеряла голову. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Варна? Разве вы не знаете, что такое потерять голову из-за мужчины? Нет, думаю, не знаете. Вы так же холодны, как и ваша мать. Я не такая. Во мне течет южная кровь, и если уж я люблю – то люблю страстно. Надеюсь, вы никогда не узнаете, как это бывает. Поверьте мне, что боль, которую испытываешь, когда мужчина, за которого ты можешь умереть, оказывается настоящим негодяем, не сравнится ни с какой другой болью на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Стук в дверь заставил ее обернуться. В дверях стояла девушка, как две капли воды похожая на молодую Полу. Не такая высокая, но те же роскошные темно-русые волосы и правильные черты лица, то же изящное стройное тело под кремовой шелковой блузкой и рыжевато-коричневыми льняными брючками. Мария так и застыла, и если до этого мгновения она еще колебалась, то теперь все стало ясно.
Это была дочь Полы – какие уж тут сомнения!
– Мисс Варна? – сказала она, и волнение, чувствовавшееся в ее голосе, говорило о многом. – Какая неожиданность! Проходите же.
* * *
– Спасибо вам за то, что согласились принять меня, – сказала Гарриет.
После яркого солнца снаружи в комнате с полузакрытыми ставнями было темновато, но, когда глаза Гарриет привыкли к темноте, она разглядела плетеную тростниковую мебель, множество подушек всех оттенков василькового и синего цвета, пол, выложенный по средиземноморской традиции плиткой, с разбросанными по нему циновками и ковриками. Вид дома снаружи давал основания предполагать, что каждая деталь в нем будет говорить о наличии больших денег. Так оно и было, но чувствовалось, что это не деньги нуворишей. И если бы Гарриет ожидала встретить бьющий на эффект нагловатый лоск в американском стиле, символизирующий преуспеяние американского финансиста, который добился успеха своими силами, то она бы ошиблась. Она протянула руку.
– Вы, должно быть… Извините, как мне называть вас – госпожа Трэффорд?
Мария не обратила внимания на протянутую руку.
– Думаю, мне лучше отказаться от этого имени. С ним связано слишком много неприятного. Больше нет никаких препятствий к тому, чтобы пользоваться моей настоящей фамилией – Винсенти. Чем могу служить вам, мисс Варна?
– Называйте меня Гарриет. Я понимаю, что навязчива, но я должна была прийти к вам. Как вам, наверное, известно, еще в Соединенных Штатах моя мать с Грегом Мартином были друзьями. Она была с ним на яхте, когда та взорвалась.
– Так говорили.
Гарриет внимательно посмотрела на нее.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста.
– Хорошо. Я всегда верила, что она погибла с ним вместе. А теперь, как я понимаю, вы утверждаете, что Грег жив и…
– Жив. – Мария усмехнулась. – По крайней мере, был жив, когда я его видела последний раз, неделю назад. – Она подняла стакан и осушила его под позвякивание тающих кусочков льда. – Жив-здоров и все тот же старый Грег. Он мог изменить имя, внешность, но, в сущности, остался таким, каким был: мошенником, лжецом и бабником – может быть, даже убийцей. – Она подошла к бару и снова наполнила стакан. – Хотите выпить, мисс Варна?
Гарриет покачала головой. Разве что-нибудь могло более наглядно подтвердить справедливость отцовского предостережения относительно злоупотребления алкоголем, чем вид этой женщины, пропитанной водкой, словно кусок промокашки чернилами?
– Для вас слишком рано, а? А как насчет кофе? Вы, американцы, можете пить кофе в любое время суток, не так ли?
Она позвонила и вызвала горничную.
– Кофе для мисс Варны.
Мария подошла к окну, выглянула наружу и, жестом указав на улицу, раздраженно заговорила:
– Эти проклятые репортеры! Знаете, я было подумала, что вы одна из них и пытаетесь обманным способом проникнуть в дом. Они только это и делают. Как будто им нечем больше заняться. Даже подсовывали под дверь записки, предлагая мне деньги! Деньги! Мне! Да я могла бы купить и продать все их идиотские газеты, если бы захотела!
– Но я попала к вам в дом, не пытаясь обмануть вас. Я вообще не умею лгать.
Губы Марии изогнулись в ехидной улыбке.
– Ах так? Значит, вы совсем не похожи на свою мать.
– Этого я не знаю, – сказала Гарриет. – Не забудьте, мне было всего четыре года, когда с ней случилось… то, что случилось.
Мария отвела взгляд, потому что в ее затуманенном алкоголем мозгу промелькнуло нечто, похожее на чувство вины. Конечно, девушка в то время была совсем крохой. Мария помнила ее фотографии в газетах: пухленькие щечки, золотистые локоны, пышное, очень короткое платьице и белые гольфы до колен. Гарриет Варна, несчастная богатая малютка, в четыре года оставшаяся без матери. Ну да ладно, Поле самой следовало бы подумать об этом, прежде чем заводить любовную интрижку и ввязываться в опасные игры.
– Так значит, вы никогда больше ее не видели? – сказала она равнодушно.
– Конечно. Если бы видела, то едва ли сейчас задавала бы вам вопросы, – резко сказала Гарриет. Она бросила взгляд на Марию, опасаясь, что могла ее обидеть. Но Мария, казалось, ничего не заметила. – Дело вот в чем: я подумала, что если Грег Мартин не погиб во время взрыва, то, возможно, осталась в живых и моя мать. Я не знаю, что случилось в тот день, не успела разобраться в этом – пока. Но вы должны понять: я обязана попытаться все выяснить. И подумала, что вы сможете мне помочь.
Мария задумчиво крутила стакан в руках. Что на самом деле было известно этой девушке? Она, должно быть, все же догадывалась, что ее мать была любовницей Грега – это было совершенно очевидно. Иначе зачем она последовала бы за ним в Италию? «Почему же, черт возьми, она поехала с ним?» – в ярости размышляла Мария. Если бы ее с ним не было, все, возможно, обернулось бы по-другому. Конечно, это не заставило бы Грега лучше обращаться с ней, с Марией. Только чудо могло бы заставить такое ничтожество, как он, хранить ей верность. Но, по крайней мере, она могла бы жить все эти годы спокойно, а не в постоянных мучительных сомнениях.
– Я ничего не знаю, – сказала она коротко. – Грег никогда не рассказывал мне о том, что случилось с вашей матерью, а я не задавала вопросов. Возможно, я не хотела знать.
Горничная принесла кофе, налила его в чашку и ушла. Как только за ней закрылась дверь, Гарриет возобновила свои попытки.
– Если, как вы говорите, Грег жив, то ему, очевидно, удалось спастись при взрыве яхты. Не может быть, чтобы вы, прожив с ним столько лет, ни разу не поинтересовались, как ему это удалось?
Мария резко повернулась к ней.
– О, я прекрасно знаю, как ему это удалось, – Она горько усмехнулась. – Ему удалось спастись, потому что я ему помогла.
– Вы…?! – От удивления Гарриет вздрогнула всем телом, так что кофе выплеснулся на блюдце.
– Да, я. Я тогда совсем потеряла голову. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Варна? Разве вы не знаете, что такое потерять голову из-за мужчины? Нет, думаю, не знаете. Вы так же холодны, как и ваша мать. Я не такая. Во мне течет южная кровь, и если уж я люблю – то люблю страстно. Надеюсь, вы никогда не узнаете, как это бывает. Поверьте мне, что боль, которую испытываешь, когда мужчина, за которого ты можешь умереть, оказывается настоящим негодяем, не сравнится ни с какой другой болью на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129