— Приняли, а через несколько дней я узнаю, что дело собираются закрывать. На каких основаниях, спрашивается?
— Да, на каких основаниях? — повторила я, взглянув при этом на парня в джинсовой куртке, он почему-то производил впечатление самого компетентного человека.
— Участковый сказал, что местонахождение Ягодкина установлено. То, что в его квартире живут посторонние люди, никого не насторожило.
— Так что уголовное дело закрыли только потому, что его видели. Может, это был не он? — переспросила я.
— Дело не уголовное, а розыскное… может, и не он был, — развел руки парень, а я решила больше вопросов не задавать, чтоб не позориться. Молодой человек, которого, как выяснилось, звали Сергей Артемкин, продолжал рассказывать дальше:
— В принципе, убийство или похищение Ягодкина никому не выгодно. Он ни с кем никогда не ссорился. Из всего богатства у него была только квартира, да и та записана на его мать. Я работаю в известном агентстве недвижимости «Китежград», поэтому знаю тонкости в таких делах. Квартира Ягодкина принадлежала его умершей матери, и по закону должна перейти ему. Но Сашке лень было в свое время заниматься оформлением документов и ведением наследственного дела, потому квартира так и осталась по бумагам принадлежать ей. В принципе, это сделать никогда не поздно, но только при наличии самого Ягодкина. А его нет, и, как я выяснил в ГБР, квартира так и осталась числиться за умершей.
…Спустя два часа компания покинула Агентство, слезными просьбами вытянув из меня обещание непременно найти Ягодкина. Артемкин даже предложил свою посильную помощь в моем расследовании: консультации по квартире Ягодкина, крепкое мужское плечо при визитах в сомнительные места и все четыре колеса старенького «опеля». Учитывая то, что я не могла ума приложить, с чего начать поиск пропавшего алкоголика, это предложение было как нельзя кстати. Тем более что молодой человек на самом деле был очень приятный.

***
Не успела я с облегчением вздохнуть за полчаса до окончания рабочего дня оттого, что наконец-то все сюрпризы закончились, как на меня свалилось новое происшествие.
Несколько месяцев назад Обнорский прилюдно объявил, что сотрудникам Агентства пришло время попробовать себя в писательстве. Это совсем не трудно — заверил нас Обнорский. От каждого по новелле.
Ничего особенного сочинять не надо: берешь свой собственный журналистский образ, меняешь пару букв в фамилии — и вперед. Главные правила: начальство не хаять и — побольше эротики.
В великих муках увидели свет три книжки «Все в АЖУРе». С каждой из них добровольных писателей становилось все меньше и меньше. Когда пришло время писать четвертую, мастера художественного слова и вовсе перевелись, заявив, что предыдущие «Все в АЖУРе» были ошибки молодости, которые больше не повторятся. Тогда Обнорский хмуро огляделся и объявил: «Пишут все!», имея в виду даже тех, в ком трудно было подозревать склонность к литературному творчеству. То есть, например, меня, Светку Завгороднюю и Каширина.
Это было месяц назад. Месяц минул, и поскольку писательство не входило в круг моих прямых обязанностей, то я успела забыть о нем. Вот сегодня-то вечером и выяснилось, что это была не шутка и даже не деловое предложение, а приказ Обнорского. Он собрал всех у себя и потребовал предъявить свидетельства своих творческих потуг. Тех, кому было что предъявлять, оказалось всего двое — Железняк и Зудинцев, да и то количество их творчества исчислялось не страницами, а строчками.
Обнорский хлопнул кулаком по столу, обозвал всех засранцами и велел каждому написать и сдать новеллу в объеме 20 страниц — либо же объяснительную о причинах невозможности сделать это в том же объеме. За неисполнение: стремительное падение в глазах шефа и столь же стремительное сокращение премий. Честно говоря, стало страшно.
После этого Каширин час ходил по кабинетам и предлагал всем устроить народный бунт, чтобы свергнуть иго капиталистов-эксплуататоров. Честно говоря, в тот момент у меня было горячее желание его поддержать, но виду я не подала.

***
Идея написать свое собственное художественное произведение все-таки увлекла меня. Помнится, в детстве я всерьез мечтала стать детской писательницей, как Агния Барто. Писала короткие рассказы и зачитывала их перед родителями. Им, по-моему, очень нравилось. В тот же вечер, как Обнорский объявил о новом проекте, я пришла домой, взяла чистый лист бумаги и долго наслаждалась мыслью, что с этого начнется моя писательская карьера. Однозначно, писать новеллу мне нравится больше, чем искать черт знает куда сгинувшего алкоголика. Я уже придумала свою героиню: нежная, чувственная женщина, окруженная вниманием мужчин, но отдавшая предпочтение одному. Она любит и любима. Образ мне представлялся четко, чего нельзя было сказать о сюжете. Он у меня как-то не вырисовывался. А Обнорский велел его еще сделать детективным…

***
Следующий день я решила посвятить привыканию к мысли, что я теперь специалист по розыску пропавших, и архивно-аналитический может прожить без меня. Я медленно разбирала дела, порученные накануне мне Мариной Борисовной, и размышляла, как бы увильнуть от невыполнимой миссии по розыску пьяницы.
Между прочим, работы для меня у Агеевой было предостаточно. Целая стопка папок с найденной информацией лежала на столе как надгробие моей полезности для архивно-аналитического отдела. Надо бы ее — папку — куда-нибудь до поры до времени прибрать. Или отдать в расследовательский отдел… Я сгребла стопку бумаг и пошла к Спозараннику.
В коридоре, около вахтера, стоял высокий тощий мужчина и бешено жестикулировал руками. Приглядевшись, я узнала в нем чуму «Золотой пули» — недавно вышедшего из мест не столь отдаленных Вадика Тараканникова. Едва покинув камеру, он счел своим долгом навестить Агентство, используя то, что оно в свое время активно освещало историю посадки Тараканникова. А история была интересная: неоднократно судимый Тараканнков в 95-м году устроился помощником депутата Заксобрания Правшова и очень деятельно участвовал в комиссии по бюджету. В силу того, что и Тараканников, и Правшов были широкой души люди, результаты их участия были очевидны не только для их коллег по цеху, но и для простого люда. Народный избранник разъезжал на иномарках в тесной компании с Тараканниковым и устраивал пьяные оргии прямо в колыбели питерской законности — Мариинском дворце. Видимо, помимо заботы о бюджете товарищи взяли на себя заботу о молодежи, потому что в оргиях участвовали малолетние подростки. И, как потом выяснились, некоторые — против своей воли. Поэтому прокуратура и предъявила Правшову и Тараканникову обвинение по статье «похищение человека».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58