Потом наступило время очередных четверых клиентов.
Первой была Джойс Льюэллен. Она всегда нравилась Кэйси. Джойс была очень педантична, одевалась с иголочки и любила четкий распорядок в жизни, поэтому легко становилась жертвой навязчивых состояний. С ней было легко общаться, и она была достаточно проницательна, чтобы самостоятельно быстро распознать проблему. Кэйси всегда подозревала, что сеансы нужны Джойс только для того, чтобы поделиться своими мыслями с непредвзятым слушателем.
Ей было чуть за сорок. Восемнадцать месяцев назад она потеряла мужа в результате осложнений после заурядной операции по удалению грыжи. Она не могла ни смириться с его смертью, ни тем более объяснить случившееся детям, и начала искать кого-то, на кого можно было возложить вину. Для этого она решила подать иск о преступной небрежности. Вероятность решения в ее пользу была не слишком высокой; только третий адвокат из тех, к кому она обратилась, согласился представлять ее интересы.
Она приходила к Кэйси раз в неделю на протяжении нескольких месяцев. Доминирующим чувством у Джойс был гнев, не находящий выхода. Он заставлял ее просыпаться по ночам, отвлекал от дел в течение дня и превращал ее практически в одержимую. Задачей Кэйси было помочь ей справиться с этим чувством.
– Давно не виделись, – сказала Кэйси, когда они уселись друг напротив друга: Джойс – на диване, сама Кэйси – в кресле.
– Четыре месяца, – кивнула Джойс. Она прекрасно владела собой, о внутреннем напряжении свидетельствовали лишь кисти рук, судорожно сцепленные на коленях. – У меня все было хорошо. И у девочек тоже. Они вернулись к своим обычным занятиям – футбол, скауты, балет. На следующей неделе они отправляются в летний лагерь.
– А вы? Вы работаете?
До замужества Джойс занималась дизайном витрин. После того, как дочери пошли в школу, она иногда брала отдельные заказы, но после смерти Нормана окончательно прекратила этим заниматься. Они с Кэйси уже обсуждали вопрос о ее возвращении к работе, если не ради денег, которые, кстати, тоже не помешали бы, то в терапевтических целях.
Теперь в ответ на вопрос Кэйси она сморщила нос.
– Нет. Я должна быть в распоряжении адвоката в любой момент. Да, знаю, знаю. Вы говорите, что это только питает мой гнев, но я ничего не могу с собой поделать. Я должна делать это ради Нормана. Но у меня все в порядке, на самом деле. Адвокат работает. Я контролирую свой гнев.
– Вы стали выходить куда-нибудь с друзьями?
– Да, иногда, на ланч. По вечерам – пока нет.
– Вы все еще носите траур.
– Пока дело не решено, мне это кажется уместным. В этом месяце были предварительные слушания. Противоположная сторона требует вынесения окончательного заключения, утверждая, что мы не сможем доказать их вину перед присяжными. Суд вынесет решение в конце недели.
– Что вы чувствуете по этому поводу?
– Я схожу с ума, – срывающимся голосом проговорила Джойс. – Поэтому я и пришла. Да, мне нужны деньги, но дело не только в этом. Это дело принципа. Норман не должен был умирать. У него остались две маленькие дочери, которые нуждаются в нем. Теперь он не увидит, как они станут девушками, как выйдут замуж, как у них будут дети. А я, я же полагалась на него. Мы думали, что состаримся вместе. А теперь не можем. Кто-то должен заплатить за это.
Кэйси уже слышала все это. В Джойс опять говорил все тот же гнев. С самого начала они обсуждали, как с хорошими людьми происходят плохие вещи. Джойс не желала смириться с этим тогда и не смирилась до сих пор.
– Наши шансы на победу невелики, – продолжала Джойс. – Адвокат сказал это сразу, как только я обратилась к нему, и в конце слушаний он повторил это. Судья задает такие вопросы, которые играют на руку нашим противникам. И что же мне делать, если решение будет не в нашу пользу? Я имею в виду, я не должна буду успокоиться на этом. Мы можем подать апелляцию. Но мой адвокат откажется. Он сказал, что подчинится решению суда, и, возможно, он прав. Порой я чувствую себя настолько измученной, что мечтаю только об одном – чтобы все поскорее закончилось. А потом приходит второе дыхание, и я вновь хочу выиграть дело; я просто действую.
– А если вы выиграете, что тогда?
– Это будет значить, что мне удалось что-то доказать. Тогда я смогу оставить все это позади и жить дальше.
– А если вы проиграете? Джойс медлила с ответом.
– Не знаю. Поэтому я и нервничаю. Мы с вами говорили о гневе. Но что я буду делать с ним, если мне некого будет обвинять?
После встреч с тремя остальными клиентами Кэйси все еще продолжала раздумывать над словами Джойс. Пока Конни был жив, поддерживать свой гнев было легко; пока он жил и дышал, он мог набрать телефонный номер, послать ей сообщение или записку, даже передать что-нибудь через общих знакомых. Теперь, когда его не стало, эти пути были закрыты. А ее гнев?
Сейчас, направляясь в сад, Кэйси не могла поддерживать его в себе. Она даже специально пыталась это сделать. Она стала думать о том, чтобы переместить столик и стулья на другое место, просто чтобы сделать так, как хочется ей. Однако три шага под перголой – и она уже не могла придумать лучшего места для столика, чем то, на котором он находился.
Для любых негативных мыслей сад был черной дырой, он засасывал и растворял их в себе.
Небо затянулось облаками, воздух стал более влажным, но и без солнца место не потеряло своего очарования. Рассеянный свет делал все вокруг словно плюшевым. Деревья стали отличаться друг от друга больше цветом, чем структурой крон. Цветы стали неяркими, камни казались мягкими.
Кэйси прикрыла глаза, чтобы открыть их через несколько секунд, когда звук распахивающейся двери и шагов возвестил о появлении Мег. Она несла бутылку вина и блюдо, на котором лежали маленькие шпажки с нанизанными на них кусочками жареной говядины и овощей. Кэйси только начала размышлять над тем, с какой стороны подступиться к этому изобилию, как подоспела помощь.
– Проезжала мимо, решила на всякий случай проверить, вдруг ты здесь, – радостно объяснила Брайанна, не мешкая присоединившись к трапезе. – Я ведь могу к этому и привыкнуть.
Кэйси думала о себе то же самое.
– Ну и как это, работать на его рабочем месте? – спросила Брайанна.
Кэйси отложила в сторону пустую шпажку и, откинувшись на спинку стула со стаканом вина в руках, постаралась привести в порядок мысли.
– Очень, очень странно. Меня не оставляла мысль: «Кэйси, что ты здесь делаешь?» Он писал за этим столом. Он говорил по этому телефону. Идеи, вышедшие из этого офиса, распространились по всему миру. А теперь тут осталась только бедная старушка Кэйси.
– И что же не так со старушкой Кэйси?
– Я не могу делать то, что делал он. Я поняла это сегодня, беседуя с клиенткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101