Его волосы слиплись от пота. На блестящих плечах виднелась пара шрамов. Ему было жарко.
Она пожалела его и все-таки решила спросить, не хочет ли он пить, но тут он бросил секатор на землю и начал через голову стаскивать майку. Он вытер ею лицо, отшвырнул ее в сторону, поднял секатор и вернулся к работе, но уже через несколько минут секатор снова оказался на земле. На этот раз он направился к шлангу, из которого под кусты тонкой струйкой текла вода, взял его и, подняв лицо, стал лить на себя воду, которая стекала с лица на его обнаженный торс и дальше на джинсы.
Это было захватывающее зрелище. Кэйси едва дышала, не желая упускать момент. У него была сильная шея с в меру выступающим адамовым яблоком. Грудь с пропорциональным, не кричащим рельефом мышц покрывали тонкие мягкие волосы. Торс был худощав, но не тощ. Джинсы сидели достаточно низко, чтобы открывать полоску волос и намек на пупок, но только намек. Зрелище струящейся по всему телу воды загипнотизировало Кэйси.
И ему было это известно. Она поняла это, потому что он ни разу не взглянул в ее сторону. Она видела огонь в его глазах сегодня утром. Сейчас он играл свою роль хладнокровно. Больше он ничем не выдал себя, хотя у него была масса возможностей. Но ей хотелось видеть его возбужденным. Ей казалось неправильным, что ее так тянет к нему, а он не испытывает то же самое.
Конечно, неразделенная страсть встречается. Беднягу Дилана так тянуло к ней, а она не чувствовала ничего. «И так случилось потому, против всякой логики, – подумала она, – что все это должно было достаться садовнику ее отца». Власть физиологии проявилась в полной мере. Кэйси казалось, что тело просто звенит от чувственности. Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала такое физическое влечение к мужчине. Смотреть, как он работает, было наслаждением, граничащим с грехом.
Закончив обливаться, он свернул шланг среди кустов и вернулся к обрезке, а она продолжала наблюдать.
Однако время шло, и ее удовольствие начало бледнеть, уступая место чему-то более мрачному, что собиралось, подобно грозе в жаркий день. Это было чувство одиночества, когда оно приходило к ней, она долго жила с ним, а в последнее время стала ощущать его еще более остро. Теперь, пришедшее следом за отчаянным желанием, оно было еще сильнее и печальнее – а она оказалась к этому не готова. Ее глаза наполнились слезами, и она ничего не могла с этим поделать. И уйти она тоже не могла. Она не знала, внезапность ли ощущений или усталость после рабочего дня, но что-то не позволяло ей двинуться с места. Чувствуя себя раздавленной, Кэйси приложила пальцы к губам.
Это движение привлекло взгляд Джордана. Он посмотрел на нее, нахмурился и направился к ней. Растерявшись, она уткнулась лицом в колени и начала тихо всхлипывать. Она хотела остановиться, хотела этого отчаянно, потому что не хотела показывать себя Джордану с такой стороны. Но другие желания перевесили это. Она хотела быть с кем-то. Она хотела, чтобы у нее была семья. Она хотела, чтобы ее любили.
Джордан точно не годился для этого. Такие отношения не строят на физическом влечении. Но сейчас, когда одиночество захлестнуло ее волной, она бы все отдала за то, чтобы он обнял ее, обнял так крепко, чтобы одиночество разлетелось в клочья и унеслось прочь.
Хотя она не могла его видеть, по близости голоса она поняла, что он остановился, склонившись, прямо над ней.
– Я могу чем-то помочь? – спросил он с такой нежностью, что ей стало еще больнее.
Чем он на самом деле мог помочь ей? Он не мог заставить Кэролайн очнуться или воскресить Конни из мертвых, а она не могла начать рассказывать ему о своей жизни. Он не ее врач. Он даже не друг ей. Поэтому она отрицательно покачала головой.
Едва она закончила это движение, как ощутила прикосновение, настолько легкое вначале, что могло быть воображаемым, потом сильнее. Это была его рука, ладонь и пальцы легли на ее волосы, принося неожиданное облегчение. По крайней мере в эту минуту она не была совершенно одинока.
Она не шевелилась, не желая, чтобы он убирал руку. Постепенно она перестала плакать. Она успокоилась, лишь изредка случайно всхлипывая.
– Я закончу здесь завтра, – так же мягко проговорил он. Через несколько мгновений он убрал руку с ее головы.
Она не подняла глаз. Она была слишком обескуражена. Сидя в той же позе, она слышала, как он чистит инструменты, несет их в сарай и выходит через калитку из сада. Она слышала, как он завел машину, но прошло несколько минут, прежде чем он уехал. Только тогда она выпрямилась, вытерла глаза и пошла в дом.
Минут через двадцать в дверь позвонили. Кэйси уже успела промыть глаза холодной водой и восстановить макияж и чувствовала себя более-менее в своей тарелке. Но все равно предпочла бы, чтобы дверь открыла Мег. Но Мег она уже отпустила.
Она спустилась по передней лестнице и выглянула в боковое окошечко. Перед дверями стояла темноволосая, темнокожая женщина. На ней была широкая рубаха и лосины, в одной руке она держала пачку листов бумаги. Такой великолепной кожи Кэйси не видела ни у кого – такой шелковистой кожи и такого выдающегося живота, хотя в остальном женщина была весьма изящной.
Кэйси открыла дверь, настороженно улыбаясь. Ответная улыбка была куда более естественной.
– Я – Эмили Эйзнер, вот решила познакомиться с новой соседкой. Вы уже встречались как-то с моим мужем, Джеффом. Мы живем здесь, в Корт, – она махнула рукой, – через четыре дома от вас.
– Да, я помню Джеффа. Он сказал, что вы беременны, но ни словом не упомянул о том, как вы красивы.
– И к тому же наверняка не сказал, что я черная, – добавила Эмили с прямотой, которая сразу же понравилась Кэйси. – Людей это обычно шокирует. Должно быть, я первая такая, поселившаяся здесь, в Корт, на верхних этажах, если вы понимаете, о чем я.
Кэйси понимала. Она протянула руку.
– Я Кэйси Эллис. Очень рада познакомиться с вами.
– Взаимно, – сказала Эмили, отвечая на рукопожатие. Улыбка постепенно сошла с ее лица. – Джефф не знал, что вы родня доктору Ангеру. Он не обращает внимания на то, о чем болтает прислуга в доме. Мои соболезнования.
– Спасибо. Но на самом деле я совсем не знала его.
– Неважно. Все равно это был ваш отец. Потеря есть потеря. Я знаю, что вы только переехали и у вас полно дел, но я хотела вернуть вот это. – Она протянула бумаги – теперь Кэйси видела, что это книги. – Это ноты. Мы с доктором Ангером всегда менялись ими. Это те, что он давал мне.
Кэйси взяла стопку.
– Вы играете на пианино?
– Не так хорошо, как он. Я брала уроки, но раньше мне никогда не хватало времени. А теперь я думаю, что сошла бы с ума от скуки, если бы не пианино. Я привыкла работать, но мы решили, что ребенок нам нужен больше, чем доход. У меня было два выкидыша за три года, поэтому на этот раз мы особенно осторожны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Она пожалела его и все-таки решила спросить, не хочет ли он пить, но тут он бросил секатор на землю и начал через голову стаскивать майку. Он вытер ею лицо, отшвырнул ее в сторону, поднял секатор и вернулся к работе, но уже через несколько минут секатор снова оказался на земле. На этот раз он направился к шлангу, из которого под кусты тонкой струйкой текла вода, взял его и, подняв лицо, стал лить на себя воду, которая стекала с лица на его обнаженный торс и дальше на джинсы.
Это было захватывающее зрелище. Кэйси едва дышала, не желая упускать момент. У него была сильная шея с в меру выступающим адамовым яблоком. Грудь с пропорциональным, не кричащим рельефом мышц покрывали тонкие мягкие волосы. Торс был худощав, но не тощ. Джинсы сидели достаточно низко, чтобы открывать полоску волос и намек на пупок, но только намек. Зрелище струящейся по всему телу воды загипнотизировало Кэйси.
И ему было это известно. Она поняла это, потому что он ни разу не взглянул в ее сторону. Она видела огонь в его глазах сегодня утром. Сейчас он играл свою роль хладнокровно. Больше он ничем не выдал себя, хотя у него была масса возможностей. Но ей хотелось видеть его возбужденным. Ей казалось неправильным, что ее так тянет к нему, а он не испытывает то же самое.
Конечно, неразделенная страсть встречается. Беднягу Дилана так тянуло к ней, а она не чувствовала ничего. «И так случилось потому, против всякой логики, – подумала она, – что все это должно было достаться садовнику ее отца». Власть физиологии проявилась в полной мере. Кэйси казалось, что тело просто звенит от чувственности. Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала такое физическое влечение к мужчине. Смотреть, как он работает, было наслаждением, граничащим с грехом.
Закончив обливаться, он свернул шланг среди кустов и вернулся к обрезке, а она продолжала наблюдать.
Однако время шло, и ее удовольствие начало бледнеть, уступая место чему-то более мрачному, что собиралось, подобно грозе в жаркий день. Это было чувство одиночества, когда оно приходило к ней, она долго жила с ним, а в последнее время стала ощущать его еще более остро. Теперь, пришедшее следом за отчаянным желанием, оно было еще сильнее и печальнее – а она оказалась к этому не готова. Ее глаза наполнились слезами, и она ничего не могла с этим поделать. И уйти она тоже не могла. Она не знала, внезапность ли ощущений или усталость после рабочего дня, но что-то не позволяло ей двинуться с места. Чувствуя себя раздавленной, Кэйси приложила пальцы к губам.
Это движение привлекло взгляд Джордана. Он посмотрел на нее, нахмурился и направился к ней. Растерявшись, она уткнулась лицом в колени и начала тихо всхлипывать. Она хотела остановиться, хотела этого отчаянно, потому что не хотела показывать себя Джордану с такой стороны. Но другие желания перевесили это. Она хотела быть с кем-то. Она хотела, чтобы у нее была семья. Она хотела, чтобы ее любили.
Джордан точно не годился для этого. Такие отношения не строят на физическом влечении. Но сейчас, когда одиночество захлестнуло ее волной, она бы все отдала за то, чтобы он обнял ее, обнял так крепко, чтобы одиночество разлетелось в клочья и унеслось прочь.
Хотя она не могла его видеть, по близости голоса она поняла, что он остановился, склонившись, прямо над ней.
– Я могу чем-то помочь? – спросил он с такой нежностью, что ей стало еще больнее.
Чем он на самом деле мог помочь ей? Он не мог заставить Кэролайн очнуться или воскресить Конни из мертвых, а она не могла начать рассказывать ему о своей жизни. Он не ее врач. Он даже не друг ей. Поэтому она отрицательно покачала головой.
Едва она закончила это движение, как ощутила прикосновение, настолько легкое вначале, что могло быть воображаемым, потом сильнее. Это была его рука, ладонь и пальцы легли на ее волосы, принося неожиданное облегчение. По крайней мере в эту минуту она не была совершенно одинока.
Она не шевелилась, не желая, чтобы он убирал руку. Постепенно она перестала плакать. Она успокоилась, лишь изредка случайно всхлипывая.
– Я закончу здесь завтра, – так же мягко проговорил он. Через несколько мгновений он убрал руку с ее головы.
Она не подняла глаз. Она была слишком обескуражена. Сидя в той же позе, она слышала, как он чистит инструменты, несет их в сарай и выходит через калитку из сада. Она слышала, как он завел машину, но прошло несколько минут, прежде чем он уехал. Только тогда она выпрямилась, вытерла глаза и пошла в дом.
Минут через двадцать в дверь позвонили. Кэйси уже успела промыть глаза холодной водой и восстановить макияж и чувствовала себя более-менее в своей тарелке. Но все равно предпочла бы, чтобы дверь открыла Мег. Но Мег она уже отпустила.
Она спустилась по передней лестнице и выглянула в боковое окошечко. Перед дверями стояла темноволосая, темнокожая женщина. На ней была широкая рубаха и лосины, в одной руке она держала пачку листов бумаги. Такой великолепной кожи Кэйси не видела ни у кого – такой шелковистой кожи и такого выдающегося живота, хотя в остальном женщина была весьма изящной.
Кэйси открыла дверь, настороженно улыбаясь. Ответная улыбка была куда более естественной.
– Я – Эмили Эйзнер, вот решила познакомиться с новой соседкой. Вы уже встречались как-то с моим мужем, Джеффом. Мы живем здесь, в Корт, – она махнула рукой, – через четыре дома от вас.
– Да, я помню Джеффа. Он сказал, что вы беременны, но ни словом не упомянул о том, как вы красивы.
– И к тому же наверняка не сказал, что я черная, – добавила Эмили с прямотой, которая сразу же понравилась Кэйси. – Людей это обычно шокирует. Должно быть, я первая такая, поселившаяся здесь, в Корт, на верхних этажах, если вы понимаете, о чем я.
Кэйси понимала. Она протянула руку.
– Я Кэйси Эллис. Очень рада познакомиться с вами.
– Взаимно, – сказала Эмили, отвечая на рукопожатие. Улыбка постепенно сошла с ее лица. – Джефф не знал, что вы родня доктору Ангеру. Он не обращает внимания на то, о чем болтает прислуга в доме. Мои соболезнования.
– Спасибо. Но на самом деле я совсем не знала его.
– Неважно. Все равно это был ваш отец. Потеря есть потеря. Я знаю, что вы только переехали и у вас полно дел, но я хотела вернуть вот это. – Она протянула бумаги – теперь Кэйси видела, что это книги. – Это ноты. Мы с доктором Ангером всегда менялись ими. Это те, что он давал мне.
Кэйси взяла стопку.
– Вы играете на пианино?
– Не так хорошо, как он. Я брала уроки, но раньше мне никогда не хватало времени. А теперь я думаю, что сошла бы с ума от скуки, если бы не пианино. Я привыкла работать, но мы решили, что ребенок нам нужен больше, чем доход. У меня было два выкидыша за три года, поэтому на этот раз мы особенно осторожны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101