Подобно Иерну, он был чисто выбрит, коротко стриг уже редеющие светлые волосы. Но одежда его: куртка, брюки и ботинки – была куда хуже простых вещей человека из Клана.
– Могу я поинтересоваться, что занесло вас сюда? – спросил он.
– А я навещал в Карнаке
свою мать и отчима. Его старший сын недавно стал шкипером на небольшой грузовой шхуне, из тех немногих, что принадлежат его отцу. Он отправился по заливу в порт Бордо и зашел в Кемпер, чтобы взять груз. В ожидании я решил забежать сюда. Я бывал в Кемпере кадетом – в увольнении, в этом самом погребке. Но уже столько лет не видел города. Он не слишком переменился, не так ли? За исключением нашей очаровательной серветрисы.
Плик скривился:
– Да, подобные города не меняются быстро: слишком много здесь всяких призраков.
Удивленный Иерн несколько секунд обдумывал слова поэта. Слишком много призраков? Ну что ж, Кемпер был самым большим городом Брежа, его главным морским портом, столицей Ар-Мора. Кстати, его узкие улочки помнили не только исто-рио и предысторию. В средние века здесь был выстроен Кафедральный собор в честь святого Корентина, прославившегося среди бретонцев, что пришли сюда из провинции Британия, когда Рим утратил ее; с тех пор ветшающее величие собора изведало обряды трех различных исповеданий… Музей, построенный через века после того, как время источило бывший его предшественником епископский дворец, хранил реликвии более древние, чем бретонские, римские или галльские – мегалиты, подобные тем, что стояли рядами возле Карнака…
Иерн подумал, что Плик, должно быть, имеет в виду призраки менее древние – всего лишь старинные к нынешним временам. Своим значением Кемпер был обязан тому, что избежал разрушения, поразившего великие города Брежа во время Судного Дня; к тому же инженеры решили, что сумеют расширить и углубить верхнюю часть реки Одет и выкопать котлован для гавани, вполне подходящий для тех кораблей, что были по плечу этому миру. И весьма тонко чувствующий историю Плик, обозревая эти окрестности, представлял миллионы смертей и утерянных надежд.
– Почему же ты тогда явился сюда? – взорвался Иерн. – Почему торчишь здесь?
Осадив себя, он приготовился извиняться. Иноземцы в основном бывали польщены и просто сочились счастьем, когда принадлежащая к Клану персона принималась расспрашивать… Они были готовы говорить без умолку. Человек этот был не таким, как те, с кем привык встречаться Иерн.
Возвратившись с вином для Плика, Сеси перебила его, заме-рев в выжидательной позе.
– Неужели вам обязательно говорить на англее, – пожаловалась она. – Я хочу сказать, мальчики, что в это время дня мне скучно. Вечером становится веселее, тогда меня развлекают гости.
«Не только своими заказами», – подумал Иерн.
– Лозочка моя, – проговорил Плик на франсее, – а ты знаешь, что у нас…
– Иерн, – перебил его пилот. – Просто Иерн. Незачем чересчур волновать девицу.
– Ах, хорошо, – возбужденно взмахнул Плик. – Почему бы тебе не присоединиться к нам, Лозочка. Налей себе и запиши на мой счет.
– Ух, не следовало бы… ну, спасибо, и девушкам хочется пить, когда они устают. Иерн, вам принести еще?
Человек из Клана допил свое вино.
– Пожалуй. Но угощаю сегодня я – и тебя тоже, Плик. Разве не принято платить поэту вином?
– Ага. Вы знаете больше, чем я думал. – Крупное адамово яблоко дрогнуло от глотка. – Конечно, во все века полагали, что мирское богатство и духовное не совместимы. Только, по-моему, все это придумали господа, желавшие сэкономить на развлечениях. Впрочем, это неважно: я разбогатеть не боюсь. – Говорил он с подчеркнутой медлительностью, свидетельствовавшей о том, что поэт уже пьян. И, подкрепив сложившееся у Иерна мнение, он откинулся назад – локоть на стол, нога на ногу – и, глядя вслед Сеси, разразился тирадой:
– Вы хотите знать, что делаю я в изгнании? Не впервые поэт оказывается изгнанником уже дома, даже еще более чем на чужбине. Вы по-прежнему хотите слушать? Я не люблю говорить о себе, но друзья мои в «Золотом петушке» слишком часто слышали мою историю. Я пересказываю ее отрывками: в песнях, которыми я развлекаю их за то угощение, какое они мне предлагают… но никто и никогда не узнает ее целиком. Лозочка, моя дорогая! – крикнул он через комнату. – Не дуйся. Обещаю тебе, что на сей раз ограничусь самой короткой версией. Я говорил, что происхожу из девонцев: это на юге Англеланна. Вы слыхали о нас?
– Да, я бывал там однажды с отчимом – он ездил туда торговать, – проговорил Иерн. – Прекрасная страна.
– Мирная, пасторальная и скучная, – ответил Плик. – Если забыть про те странности, которые можно отыскать в любом сельском краю. Сельские причуды не похожи на городские. Мой отец держал лавку в деревне, но мать моя в своих жилах несла частицу валлийской крови… надеюсь, и до сих пор несет ее. Покрывая позор, я сбежал из дома восемнадцать лет назад, когда мне было двадцать… Видите ли, я всегда был задумчивым, одиноким мальчишкой, старшим из троих выживших; дома от меня было мало проку: поскольку нос мой всегда торчал в книге, если я не слонялся по окрестностям. В дни своей юности я сделал попытку стать респектабельным человеком, но вы слышали мою песню. Клирик Свободной церкви, которая правит Девоном, оценил мои первые песни, и по его рекомендации меня приняли в Гласстобри
. Потрясающая удача – тысячи и тысячи книг… я старался быть прилежным студентом. Действительно старался – чуть больше года… Но ведь сколько было возможностей для пьянства, игр и женщин; наконец я предпринял один сложный розыгрыш, из-за которого мейя исключили.
– Зачем ты это сделал? – спросил Иерн.
В кадетах он успел достаточно побрыкаться, но все-таки держался в разумных пределах. Он никогда не рискнул бы расстаться с небом.
Сеси принесла три полных бокала на подносе, а сама уселась возле человека из Клана.
Лицо Плика невольно скривилось, и он отрывисто бросил:
– Епископ так, и не смог понять, что мне просто пришлось это сделать.
Пришлось. Ведь Гласстобри – город древний – просто кишит призраками, куда там Кемперу. – Голос его выровнялся, хотя теперь Плик уже не разделял слова. – Конечно, нечего было думать о возвращении домой. И я решил поработать за границей. Капитан корабля, который привез меня сюда, полюбил мои песни и представил судовладельцу, а тот нанял меня выступать, на банкете, который давал в честь Местромора. Его Благоволие Арнек IV остался доволен и решил держать меня под рукой… предоставив мне место в библиотеке… Ах, эти книги, книги, книги!
Книга и бутылка… знаете, незачем пить в компании: есть такие книги, с которыми можно пить, не привлекая других собутыльников… Его Благоволие призывал меня ко двору, где меня щедро вознаграждали за мои таланты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
– Могу я поинтересоваться, что занесло вас сюда? – спросил он.
– А я навещал в Карнаке
свою мать и отчима. Его старший сын недавно стал шкипером на небольшой грузовой шхуне, из тех немногих, что принадлежат его отцу. Он отправился по заливу в порт Бордо и зашел в Кемпер, чтобы взять груз. В ожидании я решил забежать сюда. Я бывал в Кемпере кадетом – в увольнении, в этом самом погребке. Но уже столько лет не видел города. Он не слишком переменился, не так ли? За исключением нашей очаровательной серветрисы.
Плик скривился:
– Да, подобные города не меняются быстро: слишком много здесь всяких призраков.
Удивленный Иерн несколько секунд обдумывал слова поэта. Слишком много призраков? Ну что ж, Кемпер был самым большим городом Брежа, его главным морским портом, столицей Ар-Мора. Кстати, его узкие улочки помнили не только исто-рио и предысторию. В средние века здесь был выстроен Кафедральный собор в честь святого Корентина, прославившегося среди бретонцев, что пришли сюда из провинции Британия, когда Рим утратил ее; с тех пор ветшающее величие собора изведало обряды трех различных исповеданий… Музей, построенный через века после того, как время источило бывший его предшественником епископский дворец, хранил реликвии более древние, чем бретонские, римские или галльские – мегалиты, подобные тем, что стояли рядами возле Карнака…
Иерн подумал, что Плик, должно быть, имеет в виду призраки менее древние – всего лишь старинные к нынешним временам. Своим значением Кемпер был обязан тому, что избежал разрушения, поразившего великие города Брежа во время Судного Дня; к тому же инженеры решили, что сумеют расширить и углубить верхнюю часть реки Одет и выкопать котлован для гавани, вполне подходящий для тех кораблей, что были по плечу этому миру. И весьма тонко чувствующий историю Плик, обозревая эти окрестности, представлял миллионы смертей и утерянных надежд.
– Почему же ты тогда явился сюда? – взорвался Иерн. – Почему торчишь здесь?
Осадив себя, он приготовился извиняться. Иноземцы в основном бывали польщены и просто сочились счастьем, когда принадлежащая к Клану персона принималась расспрашивать… Они были готовы говорить без умолку. Человек этот был не таким, как те, с кем привык встречаться Иерн.
Возвратившись с вином для Плика, Сеси перебила его, заме-рев в выжидательной позе.
– Неужели вам обязательно говорить на англее, – пожаловалась она. – Я хочу сказать, мальчики, что в это время дня мне скучно. Вечером становится веселее, тогда меня развлекают гости.
«Не только своими заказами», – подумал Иерн.
– Лозочка моя, – проговорил Плик на франсее, – а ты знаешь, что у нас…
– Иерн, – перебил его пилот. – Просто Иерн. Незачем чересчур волновать девицу.
– Ах, хорошо, – возбужденно взмахнул Плик. – Почему бы тебе не присоединиться к нам, Лозочка. Налей себе и запиши на мой счет.
– Ух, не следовало бы… ну, спасибо, и девушкам хочется пить, когда они устают. Иерн, вам принести еще?
Человек из Клана допил свое вино.
– Пожалуй. Но угощаю сегодня я – и тебя тоже, Плик. Разве не принято платить поэту вином?
– Ага. Вы знаете больше, чем я думал. – Крупное адамово яблоко дрогнуло от глотка. – Конечно, во все века полагали, что мирское богатство и духовное не совместимы. Только, по-моему, все это придумали господа, желавшие сэкономить на развлечениях. Впрочем, это неважно: я разбогатеть не боюсь. – Говорил он с подчеркнутой медлительностью, свидетельствовавшей о том, что поэт уже пьян. И, подкрепив сложившееся у Иерна мнение, он откинулся назад – локоть на стол, нога на ногу – и, глядя вслед Сеси, разразился тирадой:
– Вы хотите знать, что делаю я в изгнании? Не впервые поэт оказывается изгнанником уже дома, даже еще более чем на чужбине. Вы по-прежнему хотите слушать? Я не люблю говорить о себе, но друзья мои в «Золотом петушке» слишком часто слышали мою историю. Я пересказываю ее отрывками: в песнях, которыми я развлекаю их за то угощение, какое они мне предлагают… но никто и никогда не узнает ее целиком. Лозочка, моя дорогая! – крикнул он через комнату. – Не дуйся. Обещаю тебе, что на сей раз ограничусь самой короткой версией. Я говорил, что происхожу из девонцев: это на юге Англеланна. Вы слыхали о нас?
– Да, я бывал там однажды с отчимом – он ездил туда торговать, – проговорил Иерн. – Прекрасная страна.
– Мирная, пасторальная и скучная, – ответил Плик. – Если забыть про те странности, которые можно отыскать в любом сельском краю. Сельские причуды не похожи на городские. Мой отец держал лавку в деревне, но мать моя в своих жилах несла частицу валлийской крови… надеюсь, и до сих пор несет ее. Покрывая позор, я сбежал из дома восемнадцать лет назад, когда мне было двадцать… Видите ли, я всегда был задумчивым, одиноким мальчишкой, старшим из троих выживших; дома от меня было мало проку: поскольку нос мой всегда торчал в книге, если я не слонялся по окрестностям. В дни своей юности я сделал попытку стать респектабельным человеком, но вы слышали мою песню. Клирик Свободной церкви, которая правит Девоном, оценил мои первые песни, и по его рекомендации меня приняли в Гласстобри
. Потрясающая удача – тысячи и тысячи книг… я старался быть прилежным студентом. Действительно старался – чуть больше года… Но ведь сколько было возможностей для пьянства, игр и женщин; наконец я предпринял один сложный розыгрыш, из-за которого мейя исключили.
– Зачем ты это сделал? – спросил Иерн.
В кадетах он успел достаточно побрыкаться, но все-таки держался в разумных пределах. Он никогда не рискнул бы расстаться с небом.
Сеси принесла три полных бокала на подносе, а сама уселась возле человека из Клана.
Лицо Плика невольно скривилось, и он отрывисто бросил:
– Епископ так, и не смог понять, что мне просто пришлось это сделать.
Пришлось. Ведь Гласстобри – город древний – просто кишит призраками, куда там Кемперу. – Голос его выровнялся, хотя теперь Плик уже не разделял слова. – Конечно, нечего было думать о возвращении домой. И я решил поработать за границей. Капитан корабля, который привез меня сюда, полюбил мои песни и представил судовладельцу, а тот нанял меня выступать, на банкете, который давал в честь Местромора. Его Благоволие Арнек IV остался доволен и решил держать меня под рукой… предоставив мне место в библиотеке… Ах, эти книги, книги, книги!
Книга и бутылка… знаете, незачем пить в компании: есть такие книги, с которыми можно пить, не привлекая других собутыльников… Его Благоволие призывал меня ко двору, где меня щедро вознаграждали за мои таланты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160