- Остин, не зная, в каком статусе явился сюда Максим, передал ему микрофон.
- Бейлим Дали Шах - второй сын эмира Хосейна (и, наклонившись к Антонии, шепнул: "Зухрия родила крепенького парня, хотя и на три недели раньше. Думаю, отец нарочно спутал сроки. Я свободен и я - твой!").
- Сегодня они вступают в брак, сделав этот день самым счастливым в нашей жизни. И ещё одного человека я хочу вспомнить сейчас - Йохима Динстлера, присутствующего в наших благодарных сердцах. Вот этот мальчик его внук Готтлиб, одновременно и мой внук...
- А также - мой любимый маленький сын, - вставила Антония, присев к наряженному в парадный костюм ребенку.
Пышная кружевная юбка встала колоколом, - она прижала сына к своей груди, потопив в белоснежных волнах фаты. Мальчик, испуганный обилием людей, прижался к её груди: "Мамочка!" Даже в этом платье он узнал ее! Антония бросила благодарный взгляд на Тори.
- Вот это отлично! У меня уже есть наследник - здорово я управился и обскакал папочку! - тихо сказал Максим и подхватил мальчика на руки. Держись крепче за шею, джигит, сейчас мы с тобой будем жениться.
Гости недоуменно шумели, в который раз перекрывая ступающий оркестр и задавая друг другу бесконечные вопросы.
- Вы недоумеваете, вы хотите спросить меня, как это бывает, чтобы перепутать все на свете, все, что должно следовать по закону и порядку, в соответствии с нашими привычными понятиями? Я отвечу... - Остин сделал паузу, переводя дух. - Так бывает очень часто, стоит только присмотреться повнимательнее и смириться с тем, что любовь - безгранична и всемогуща. Нельзя меньше любить жену, оттого что у вас появился ребенок, нельзя меньше любить мать, если вы женились, нельзя не любить чужих, если есть свои. Потому что нет и не может быть на этой земле своих и чужих... И далеко не все подлежит объяснению. Ученые и богословы, присутствующие здесь, меня поддержат. Надо оставить место Вере и Тайне. А сейчас, прошу вас, маэстро, как раз по этом поводу - наш Вальс!
...Поздно вечером, едва дотерпев до означенного срока, журналисты собрались на пресс-конференцию. Уж кому-кому, а им призыв к сохранению Веры и Тайны показался настолько невразумительным, что ни прогулках на яхтах, ни изыски праздничного стола не способны были возбудить аппетит, а красота двух юных пар - усладить взоры.
- Я счастлив и устал. Поручаю моему другу Даниэлю Дювалю, а на сегодня пресс-секретарю, ответить на ваши вопросы. Если он что-нибудь упустит, я обязательно поправлю, - объявил Остин, заняв место рядом с Алисой. Алиса под столом незаметно сжала руку мужа.
В эту ночь представители "гласа общественности" узнали многое - про мастерство Динстлера и то, как была спасена Алиса, про Зуева, Остапа Гульбу и Алексея Козловского. Про невероятное переплетение земных судеб. Но почти все почувствовали глухую стену, которую невозможно было пробить каверзными вопросами. За оградой молчания, хранимого Остином и Дани, остался Пигмалион с его запредельными экспериментами и связанная с ним история Тони, Максима, Виктории.
- Это чудо, что мои девочки так удивительно похожи друг на друга. Но разве не похожи они на юную Алису, а мой сын Алексей - на меня? А если изволите заметить, - Бейлим Дали Шаха можно было бы счесть родным братом некоего Азхара Бонисандра, погибшего тридцать лет назад.
По рядам пошли фотографии, вызвавшие жадный интерес. Но и они до конца ничего не прояснили, а лишь возбудили дополнительное любопытство. Однако никто из присутствовавших журналистов не мог бы пожаловаться, что не набрал сенсационной информации за эти часы больше, чем за всю предыдущую карьеру.
- Мне бы не хотелось сразу оказаться банкротом, потеряв весь капитал загадочности, а вас оставить без надежды на новые сенсации. Припрячем, Дани, кое-что для будущего, которое, отнюдь не утратит интереса к чудесному, - сказал Остин, закрывая встречу. - Возможно, вам многое удастся разгадать самим - ведь все мои тайны перед вами! - Распахнув двери в сад, Остин кивнул на танцующие пары. - Присмотритесь повнимательней, разве они не подстегивают вашу фантазию, господа художники?
Большой танцевальный круг образовался на месте "банкетного зала". Столики с напитками и десятом перенесены на лужайки, в ветвях огромных деревьев зажглись гирлянды цветных фонариков, а в центре, на возвышении, расположился оркестр с высоким, развернутым лицом к публике дирижером. Он дирижирует спиной к оркестру, он изображает Штрауса - изящный человек с тонкими усиками и длинными черными кудрями! Вот он взмахом палочки устанавливает тишину и по ней, как по белому листу, осторожно и трепетно начинает выписывать знакомую мелодию.
- Вы так и не объяснили нам, Остин, что для вас значит этот вальс? шепнул Брауну, взяв его под руку, граф Лукка Бенцони.
- Все. Все самое лучшее, что сбылось или могло сбыться. Что случается в жизни, или что можно придумать самим. Смотрите! Разе это не сказка?!
В освещенное прожекторами пространство выплыли две пары - почти бестелесные, почти невесомые и прекрасные, как видения. Они кружили все быстрее, уносясь в волнах музыки, в метели розовых лепестков, в белой пене свадебных кружев и безоглядном счастье, которому, казалось, не будет конца.
...Разве не эта картина мерещилась тебе в последнюю ночь, инвалидка Анатольевна, синеглазая Вика: залитый светом танцевальный круг в ночном парке и плывущие в объятиях любимых белее феи? Смотри, это все уже случилось! Не с тобой, не с сыном твоим, но случилось же! С той, что получила в наследство твое имя, а, может быть, и неизрасходованную, причитающуюся тебе, долю счастья. И твоего, Ехи - Пигмалион, да и всех те, кто сумел затеять и осуществить непростой спектакль в честь побеждающей Радости, Любви и Красоты...
- Мы победили, Лизанька. Мы все, кто верит в закон сохранения Добра и Счастья. - Остин позволил Алисе вести себя с праздника и уложить в постель. Из сада доносилась музыка, смех, оживленные голоса, треск бенгальских огней, перезвон бокалов.
- Вот видишь, милый, а ты собирался умирать! - Алиса пошире открыла балконную дверь и отмерила в стаканчик сердечные капли.
- Выходит, теперь уже можно?
- Э-э, нет! Смотри, что я тебе покажу... - Алиса подняла рукав голубого праздничного платья, показывая исколотую вену.
- Это ещё что? - недоуменно приподнялся Остин.
- Это значит - ещё не конец!
Праздник на Острове оставил за бортом двух человек, причастных к событиям. Один из них двигался к каннскому причалу на быстроходном катере в сопровождении молчаливого эскорта. Два угрюмых человека арабской наружности транспортировали на берег немного пасмурного, празднично одетого европейца. В петлице смокинга серебрилась крошечная розетка - белый металл, выгнутый в виде цветка или антенны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
- Бейлим Дали Шах - второй сын эмира Хосейна (и, наклонившись к Антонии, шепнул: "Зухрия родила крепенького парня, хотя и на три недели раньше. Думаю, отец нарочно спутал сроки. Я свободен и я - твой!").
- Сегодня они вступают в брак, сделав этот день самым счастливым в нашей жизни. И ещё одного человека я хочу вспомнить сейчас - Йохима Динстлера, присутствующего в наших благодарных сердцах. Вот этот мальчик его внук Готтлиб, одновременно и мой внук...
- А также - мой любимый маленький сын, - вставила Антония, присев к наряженному в парадный костюм ребенку.
Пышная кружевная юбка встала колоколом, - она прижала сына к своей груди, потопив в белоснежных волнах фаты. Мальчик, испуганный обилием людей, прижался к её груди: "Мамочка!" Даже в этом платье он узнал ее! Антония бросила благодарный взгляд на Тори.
- Вот это отлично! У меня уже есть наследник - здорово я управился и обскакал папочку! - тихо сказал Максим и подхватил мальчика на руки. Держись крепче за шею, джигит, сейчас мы с тобой будем жениться.
Гости недоуменно шумели, в который раз перекрывая ступающий оркестр и задавая друг другу бесконечные вопросы.
- Вы недоумеваете, вы хотите спросить меня, как это бывает, чтобы перепутать все на свете, все, что должно следовать по закону и порядку, в соответствии с нашими привычными понятиями? Я отвечу... - Остин сделал паузу, переводя дух. - Так бывает очень часто, стоит только присмотреться повнимательнее и смириться с тем, что любовь - безгранична и всемогуща. Нельзя меньше любить жену, оттого что у вас появился ребенок, нельзя меньше любить мать, если вы женились, нельзя не любить чужих, если есть свои. Потому что нет и не может быть на этой земле своих и чужих... И далеко не все подлежит объяснению. Ученые и богословы, присутствующие здесь, меня поддержат. Надо оставить место Вере и Тайне. А сейчас, прошу вас, маэстро, как раз по этом поводу - наш Вальс!
...Поздно вечером, едва дотерпев до означенного срока, журналисты собрались на пресс-конференцию. Уж кому-кому, а им призыв к сохранению Веры и Тайны показался настолько невразумительным, что ни прогулках на яхтах, ни изыски праздничного стола не способны были возбудить аппетит, а красота двух юных пар - усладить взоры.
- Я счастлив и устал. Поручаю моему другу Даниэлю Дювалю, а на сегодня пресс-секретарю, ответить на ваши вопросы. Если он что-нибудь упустит, я обязательно поправлю, - объявил Остин, заняв место рядом с Алисой. Алиса под столом незаметно сжала руку мужа.
В эту ночь представители "гласа общественности" узнали многое - про мастерство Динстлера и то, как была спасена Алиса, про Зуева, Остапа Гульбу и Алексея Козловского. Про невероятное переплетение земных судеб. Но почти все почувствовали глухую стену, которую невозможно было пробить каверзными вопросами. За оградой молчания, хранимого Остином и Дани, остался Пигмалион с его запредельными экспериментами и связанная с ним история Тони, Максима, Виктории.
- Это чудо, что мои девочки так удивительно похожи друг на друга. Но разве не похожи они на юную Алису, а мой сын Алексей - на меня? А если изволите заметить, - Бейлим Дали Шаха можно было бы счесть родным братом некоего Азхара Бонисандра, погибшего тридцать лет назад.
По рядам пошли фотографии, вызвавшие жадный интерес. Но и они до конца ничего не прояснили, а лишь возбудили дополнительное любопытство. Однако никто из присутствовавших журналистов не мог бы пожаловаться, что не набрал сенсационной информации за эти часы больше, чем за всю предыдущую карьеру.
- Мне бы не хотелось сразу оказаться банкротом, потеряв весь капитал загадочности, а вас оставить без надежды на новые сенсации. Припрячем, Дани, кое-что для будущего, которое, отнюдь не утратит интереса к чудесному, - сказал Остин, закрывая встречу. - Возможно, вам многое удастся разгадать самим - ведь все мои тайны перед вами! - Распахнув двери в сад, Остин кивнул на танцующие пары. - Присмотритесь повнимательней, разве они не подстегивают вашу фантазию, господа художники?
Большой танцевальный круг образовался на месте "банкетного зала". Столики с напитками и десятом перенесены на лужайки, в ветвях огромных деревьев зажглись гирлянды цветных фонариков, а в центре, на возвышении, расположился оркестр с высоким, развернутым лицом к публике дирижером. Он дирижирует спиной к оркестру, он изображает Штрауса - изящный человек с тонкими усиками и длинными черными кудрями! Вот он взмахом палочки устанавливает тишину и по ней, как по белому листу, осторожно и трепетно начинает выписывать знакомую мелодию.
- Вы так и не объяснили нам, Остин, что для вас значит этот вальс? шепнул Брауну, взяв его под руку, граф Лукка Бенцони.
- Все. Все самое лучшее, что сбылось или могло сбыться. Что случается в жизни, или что можно придумать самим. Смотрите! Разе это не сказка?!
В освещенное прожекторами пространство выплыли две пары - почти бестелесные, почти невесомые и прекрасные, как видения. Они кружили все быстрее, уносясь в волнах музыки, в метели розовых лепестков, в белой пене свадебных кружев и безоглядном счастье, которому, казалось, не будет конца.
...Разве не эта картина мерещилась тебе в последнюю ночь, инвалидка Анатольевна, синеглазая Вика: залитый светом танцевальный круг в ночном парке и плывущие в объятиях любимых белее феи? Смотри, это все уже случилось! Не с тобой, не с сыном твоим, но случилось же! С той, что получила в наследство твое имя, а, может быть, и неизрасходованную, причитающуюся тебе, долю счастья. И твоего, Ехи - Пигмалион, да и всех те, кто сумел затеять и осуществить непростой спектакль в честь побеждающей Радости, Любви и Красоты...
- Мы победили, Лизанька. Мы все, кто верит в закон сохранения Добра и Счастья. - Остин позволил Алисе вести себя с праздника и уложить в постель. Из сада доносилась музыка, смех, оживленные голоса, треск бенгальских огней, перезвон бокалов.
- Вот видишь, милый, а ты собирался умирать! - Алиса пошире открыла балконную дверь и отмерила в стаканчик сердечные капли.
- Выходит, теперь уже можно?
- Э-э, нет! Смотри, что я тебе покажу... - Алиса подняла рукав голубого праздничного платья, показывая исколотую вену.
- Это ещё что? - недоуменно приподнялся Остин.
- Это значит - ещё не конец!
Праздник на Острове оставил за бортом двух человек, причастных к событиям. Один из них двигался к каннскому причалу на быстроходном катере в сопровождении молчаливого эскорта. Два угрюмых человека арабской наружности транспортировали на берег немного пасмурного, празднично одетого европейца. В петлице смокинга серебрилась крошечная розетка - белый металл, выгнутый в виде цветка или антенны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130