Он прошел в глубину аллеи и опустился на скамейку.
Через две скамьи от него сидели влюбленные.
- Ну, пусти, ну, не надо... - кокетливо произнесла девушка, высвобождаясь из объятий парня.
Дмитрий Иванович машинально взглянул в их сторону, но тут же снова окунулся в свои мысли. О Ружене думать ему не хотелось. Не ревнует ли он? Но к кому? С кем она могла бы вот так сидеть на скамейке или прогуливаться по парку? Нет, плохо думать о ней он просто-напросто не имеет права. Если и ревновать ее, то разве только к звездному небу над Киевом, к плеску днепровской волны, к свежему ветру над городом...
Нет, о Ружене потом. Кончится командировка, разоблачен будет убийца вдовы Иллеш, и он вернется домой. Тогда и даст волю своим чувствам, мечтам и надеждам. А пока...
Так почему же все-таки все называют Каталин Иллеш вдовой? Ведь второй ее муж Андор - жив. Вдовой стала она после смерти Карла, а после того, как вышла за Андора, вдовою быть перестала. А вот так уж повелось - вдова и вдова. И даже когда сменила фамилию, осталась для всех вдовой Карла Локкера. Интересно!
Сколько все-таки белых пятен в его схемах! Все еще неизвестно, кого ждала в гости Иллеш. Кто был у нее?
"Кто был у нее? Кто был у нее? Кто был? Кто?" - без конца повторял Коваль и неожиданно подумал: "Может быть, все-таки "брат Симеон"!" От этой мысли напряглись нервы. Неужели это и есть верный путь?
В детстве он с товарищами играл в такую игру: кого-нибудь назначали "шпионом", и когда "разведчик", который выходил из другой комнаты, приближался к "шпиону", все хором кричали "тепло", когда удалялся от него - "холодно", а когда оказывался рядом - "жарко!". И так - пока "разведчик" не угадывал.
Сейчас подполковнику стало "тепло".
В случае, если был монах, то и нож, конечно, не здесь надо искать, а у "брата Симеона". Впрочем, зачем бывшему монаху, столько лет спустя, убивать семью Иллеш?
Темное прошлое у семьи Локкеров-Иллеш... А посылки?! Андор посылал их из Будапешта... А что за люди присылали ей посылки из других городов Венгрии? Кто же мог делать ей такие подарки? И почему? Придется обратиться за помощью к венгерской милиции. Может быть, у нее еще какая-то родня объявится?
Но снова и снова мысленно возвращался он к монаху. Как стрелка компаса - всегда на север!
Подполковник встал, прошел мимо влюбленных, которые уже нашли общий язык и мирно целовались, ничего и никого не замечая вокруг, и свернул в аллею, где тихо и таинственно шелестела листва.
Думать больше не хотелось ни о чем. Голова была тяжелой от усталости и волнений, и это мешало даже любоваться природой. К сожалению, в запутанном деле Иллеш, вопреки оптимизму Бублейникова и Тура, пока все еще гораздо больше вопросов, чем ответов.
"Дело прояснялось, - с горькой иронией вспомнил Коваль строку из Наташкиного детектива. - Стало ясно, что очень..."
VI
После шестнадцатого июля
1
Все, кто занимались расследованием убийства семьи Иллеш, встречались не только на оперативных совещаниях - все время обменивались мнениями, делились новостями. А когда надо было выработать кардинальное решение, собиралась оперативно-следственная группа во главе с Иваном Афанасьевичем Туром и подполковником Ковалем.
Почти через две недели после шестнадцатого июля состоялось совещание узкого круга людей, которые держали в своих руках все нити дела Иллеш и могли быть между собой откровенными до конца: Тур, Коваль, Бублейников, Вегер. На этом совещании шпаги скрестились на версии "Убийцы - Кравцов и Самсонов".
По мнению Тура и майора Бублейникова, все было ясно и понятно. И даже то, то подозреваемые в один голос и почти в тех же выражениях твердили, что, мол, собрались и пошли грабить, но не грабили и не убивали, Тур и Бублейников считали говорящим не в их пользу.
- Сказки! Глупости! - с легким оттенком пренебрежения в голосе восклицал майор Бублейников. - Здесь не может быть двух мнений. И вся эта их околесица, что боялись быть ошибочно привлеченными к ответственности, не стоит выеденного яйца. До чего только не додумаются, чтобы выйти сухими из воды!
Но все карты спутал Коваль.
- А знаете, я мог бы понять их, Кравцова и Самсонова, - сказал он. И мне их объяснения не кажутся неправдоподобными. Особенно, если принять во внимание печальный опыт Кравцова. Разве у него не могло возникнуть сомнение в нашей объективности?
Майор Бублейников знал, что следователь Тур, человек молодой и решительный, разделяет его взгляды, и эта поддержка вдохновляла его.
- Так что же, по-вашему, Дмитрий Иванович, - спросил он Коваля, иронически улыбаясь, - Кравцов сидел не за свои преступления, а из-за ошибок милиции и следствия?
Коваль не ответил.
Тур, который с помощью Бублейникова уже начал официальное следствие по Кравцову и Самсонову, сказал:
- Ну, в нашей милиции иной раз и в самом деле зеленые лошади бегают! Не защищайте уж, Семен Андреевич, честь мундира! - Тур произнес эти слова твердо и для вящей убедительности даже положил ладонь на стол. - Но вы знаете, Дмитрий Иванович, - продолжал он, обращаясь к Ковалю, - Самсонов, этот самый Клоун, не далее как вчера заявил на допросе, что во дворе они с Кравцовым разошлись, и теперь он не уверен, что тот не заходил в дом.
Бублейников поспешил прикрыть глаза, чтобы спрятать торжествующие искорки.
- То есть как это "не уверен"? - удивился Коваль, который уже передал подозреваемых Туру и больше не присутствовал на допросах. - А сколько времени действовали они поодиночке? И что значит - Самсонов "уверен" или "не уверен"? Он-то ведь все равно был рядом.
- Говорит, так испугался, что не понял, что делается возле дома и куда девался Кравцов.
- Все это похоже на выдумки, - заметил Коваль.
- А мы с Иваном Афанасьевичем думаем, что в конце концов Самсонов все расскажет, - сказал Бублейников, делая ударение на слове "мы". - Завтра скажет, что Кравцов был в доме, но не знает, что он там делал. Послезавтра - что Кравцов заставил его пойти на грабеж. А еще через день засвидетельствует, что тот убил всех троих, а он, Самсонов, молчал, потому что Кравцов его запугал. Тогда, на очной ставке, признается и сам Кравцов. И, наверно, расскажет, как Самсонов участвовал в убийстве. Долго ждать не придется, четыре-пять дней максимум. Вы ведь знаете, Дмитрий Иванович, что когда один из участников преступной группы начинает говорить что-нибудь "от себя", то это щель, пользуясь которой можно расшатать и разрушить всю их нехитрую композицию, все их вранье. И мы это сделаем.
- Мне так не кажется, - покачал головой подполковник. - Но не будем терять и этой надежды, помня о необходимости всестороннего расследования и доследования всех возможных обстоятельств и предположений. Кстати, имея в виду именно это, я взял у прокурора санкцию на арест Семена Гострюка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73