Катрин должна выделить в своей душе место для Сильви. Та действительно спасла ему жизнь – способом, доступным только ей. В тихой, спокойной Америке этот способ вряд ли снискал бы одобрение.
Лоб Жакоба нахмурился. Ложь, притворство, подделка документов, коварство. Вот как интерпретировала бы Катрин героические поступки Сильви в годы войны. Как сделать, чтобы девочка поняла?
Нужно отвезти ее в Париж. Может быть, там это произойдет естественнее.
А пока они будут путешествовать, план Катрин претворится в жизнь – декораторы возьмутся за работу.
Поездка получилась не слишком удачной.
Париж произвел на Катрин должное впечатление – никогда еще она не видела столь прекрасного города: плавные изгибы Сены, ажурные мосты, элегантные фасады, мокрые от дождя крыши, прозрачное небо, живописные рынки – все это пришлось ей по вкусу. Как и музеи, которые Катрин посещала так старательно, словно Томас Закс находился с ней рядом.
Но при этом Катрин все время с нетерпением ожидала дня, когда можно будет вернуться в Нью-Йорк. Ей хотелось побыстрее взглянуть на отремонтированную квартиру. Кроме того, девушке надоели бесконечные встречи Жакоба с коллегами-психоаналитиками, которые смотрели на мэтра благоговейным взглядом. И еще Катрин боялась, что этот город, полный воспоминаний, подействует на отца слишком сильно. Наверняка каждый камень в Париже напоминал ему о Сильви. Когда Жакоб начинал рассказывать о тех временах, Катрин мысленно отключалась, чтобы не слушать. Она не желала этого знать.
Жакоб прекрасно все понимал, но тем не менее продолжал рассказывать дочери свои истории. При всем желании он не мог бы остановить поток воспоминаний. Париж был его городом, городом Сильви. Булыжные мостовые и бульвары нашептывали ему то, о чем он за долгие годы успел забыть.
На уик-энд в Париж приехала принцесса Матильда. Катрин встретилась с ней совсем ненадолго, потому что в этот день должна была вылететь в Лондон – решила увидеться с Порцией. Увидев отца рядом с принцессой, Катрин уже в который раз поразилась тому, насколько счастливый у них вид, когда они вместе. Почему, выбирая жизненных партнеров, люди не следуют голосу сердца? Девушке очень хотелось спросить Матильду, как вышло, что Жакоб женился не на ней, а на Сильви. Однако задать этот вопрос Катрин не решилась.
Лондон произвел на нее огромное впечатление. Семья Порции жила в особняке возле Риджент-парк. Девочки гуляли по аллеям, рассказывали друг другу о событиях последних месяцев, обсуждали планы на будущее. Порция должна была поступить в Кембридж, учиться там в Ньюнхем-колледже. Она уговаривала Катрин последовать ее примеру, но та колебалась.
– Я не хочу жить так далеко от отца. Он теперь совсем одинок.
Порция хмыкнула:
– Вот в чем коренное различие между мной и тобой. Я-то не могу дождаться, когда можно будет вырваться из-под опеки предков. Целый месяц прожила с ними и уже задыхаюсь.
– Когда моя мать была жива, я чувствовала то же самое, – призналась Катрин. – Но теперь все иначе.
– Ох уж эти матери, – вздохнула Порция. – Но твоя по крайней мере не была занудой. Она обожала все эффектное.
Катрин взглянула на подругу искоса и ничего не сказала.
Вернувшись в Париж, она хотела уже только одного – чтобы путешествие побыстрее закончилось. Последние несколько дней Жакоб и Катрин провели в Нейи, где жила семья тети Николетт. Родственников отца Катрин совсем не знала – лишь в раннем детстве, еще до переезда в Америку, встречалась с ними на похоронах бабушки в Португалии. Все двоюродные братья и сестры, за исключением самого младшего, были уже взрослыми людьми. Дядя давно умер, и семья вернулась во Францию.
Сначала Катрин думала о встрече с родственниками с некоторой опаской, но тетя Николетт сразу же ее очаровала – она очень смешно рассказывала о детских выходках Жакоба. Двоюродные браться и сестры, а также их супруги и шумная свора племянников и племянниц произвели на Катрин самое благоприятное впечатление. Все они отнеслись к своей американской родственнице с искренней симпатией. Катрин решила, что отныне будет поддерживать с ними постоянный контакт.
Ей пришла в голову поразившая ее мысль: впервые она оказалась в настоящей семье . Катрин с завистью наблюдала, как тетя беззлобно переругивается со своим многочисленным потомством, как все вокруг то ссорятся, то мирятся, и все время смеются, обнимаются и целуются.
Надо, чтобы их обновленная нью-йоркская квартира выглядела точно так же. Катрин в голову пришла блестящая мысль. Лео, закончив учиться, должен вернуться в Нью-Йорк и работать в госпитале, проходя ординатуру по тропической медицине. Вот было бы здорово, если бы он переехал к ним. Эта идея нравилась Катрин все больше и больше. Они прекрасно заживут втроем.
Но Лео, когда сестра изложила ему свою идею, тут же ее отверг.
Брат, стройный, светловолосый молодой мужчина, с бледным от бессонных ночных дежурств лицом и порывистыми жестами, посмотрел на Катрин как на полоумную:
– Ты хочешь, чтобы я сюда переехал? По-моему, ты спятила.
Они сидели втроем в кабинете Жакоба.
– Да я у вас тут концы откину, – воскликнул Лео. – Вы оба похожи на персонажей из какого-нибудь допотопного европейского фильма. – Он жестом обвел комнату. – Книги, картины, снова книги, снова картины. Здесь невозможно жить. Нет уж, Кэт, уволь.
Катрин побледнела, а Жакоб улыбнулся.
– И вот что я тебе еще скажу, Кэт, – не мог остановиться Лео. – Ты какая-то неживая. Мордашка у тебя вполне ничего, но слишком уж ты скучная. Нельзя раньше времени превращаться в старую деву. Ты только посмотри на себя – блузочка, юбочка. Держу пари, что у тебя в гардеробе не сыщется пары джинсов. Зачем они тебе? Ты живешь в средние века. Но учти, детка, у нас тут Америка. Поняла? Америка, а не Европа.
– Неправда, у меня есть джинсы, – огрызнулась Катрин.
Лео сменил гнев на милость:
– Ну так надень их. Мы немедленно отправимся веселиться.
Он вопросительно взглянул на Жакоба, и тот кивнул.
– Давай собирайся.
Катрин, охваченная нервным волнением, убежала к себе в комнату. Жакоб усмехнулся. Что ж, по крайней мере хоть один из его детей стал настоящим американцем. Ничего плохого в этом нет. Жакоб гордился своим сыном все больше и больше – в особенности тем, что Лео решил работать врачом в самых неблагополучных регионах планеты. А что касается критических замечаний, то Катрин они только на пользу.
Лео отвез сестру в Гринич-виллидж. От дома до этого богемного района было совсем недалеко, но девочке показалось, что она пересекла некую невидимую магическую черту и оказалась совсем в другой стране. По узким улочкам бродили толпы молодежи: длинноволосые девушки в обтягивающих водолазках, парни в вязаных свитерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Лоб Жакоба нахмурился. Ложь, притворство, подделка документов, коварство. Вот как интерпретировала бы Катрин героические поступки Сильви в годы войны. Как сделать, чтобы девочка поняла?
Нужно отвезти ее в Париж. Может быть, там это произойдет естественнее.
А пока они будут путешествовать, план Катрин претворится в жизнь – декораторы возьмутся за работу.
Поездка получилась не слишком удачной.
Париж произвел на Катрин должное впечатление – никогда еще она не видела столь прекрасного города: плавные изгибы Сены, ажурные мосты, элегантные фасады, мокрые от дождя крыши, прозрачное небо, живописные рынки – все это пришлось ей по вкусу. Как и музеи, которые Катрин посещала так старательно, словно Томас Закс находился с ней рядом.
Но при этом Катрин все время с нетерпением ожидала дня, когда можно будет вернуться в Нью-Йорк. Ей хотелось побыстрее взглянуть на отремонтированную квартиру. Кроме того, девушке надоели бесконечные встречи Жакоба с коллегами-психоаналитиками, которые смотрели на мэтра благоговейным взглядом. И еще Катрин боялась, что этот город, полный воспоминаний, подействует на отца слишком сильно. Наверняка каждый камень в Париже напоминал ему о Сильви. Когда Жакоб начинал рассказывать о тех временах, Катрин мысленно отключалась, чтобы не слушать. Она не желала этого знать.
Жакоб прекрасно все понимал, но тем не менее продолжал рассказывать дочери свои истории. При всем желании он не мог бы остановить поток воспоминаний. Париж был его городом, городом Сильви. Булыжные мостовые и бульвары нашептывали ему то, о чем он за долгие годы успел забыть.
На уик-энд в Париж приехала принцесса Матильда. Катрин встретилась с ней совсем ненадолго, потому что в этот день должна была вылететь в Лондон – решила увидеться с Порцией. Увидев отца рядом с принцессой, Катрин уже в который раз поразилась тому, насколько счастливый у них вид, когда они вместе. Почему, выбирая жизненных партнеров, люди не следуют голосу сердца? Девушке очень хотелось спросить Матильду, как вышло, что Жакоб женился не на ней, а на Сильви. Однако задать этот вопрос Катрин не решилась.
Лондон произвел на нее огромное впечатление. Семья Порции жила в особняке возле Риджент-парк. Девочки гуляли по аллеям, рассказывали друг другу о событиях последних месяцев, обсуждали планы на будущее. Порция должна была поступить в Кембридж, учиться там в Ньюнхем-колледже. Она уговаривала Катрин последовать ее примеру, но та колебалась.
– Я не хочу жить так далеко от отца. Он теперь совсем одинок.
Порция хмыкнула:
– Вот в чем коренное различие между мной и тобой. Я-то не могу дождаться, когда можно будет вырваться из-под опеки предков. Целый месяц прожила с ними и уже задыхаюсь.
– Когда моя мать была жива, я чувствовала то же самое, – призналась Катрин. – Но теперь все иначе.
– Ох уж эти матери, – вздохнула Порция. – Но твоя по крайней мере не была занудой. Она обожала все эффектное.
Катрин взглянула на подругу искоса и ничего не сказала.
Вернувшись в Париж, она хотела уже только одного – чтобы путешествие побыстрее закончилось. Последние несколько дней Жакоб и Катрин провели в Нейи, где жила семья тети Николетт. Родственников отца Катрин совсем не знала – лишь в раннем детстве, еще до переезда в Америку, встречалась с ними на похоронах бабушки в Португалии. Все двоюродные братья и сестры, за исключением самого младшего, были уже взрослыми людьми. Дядя давно умер, и семья вернулась во Францию.
Сначала Катрин думала о встрече с родственниками с некоторой опаской, но тетя Николетт сразу же ее очаровала – она очень смешно рассказывала о детских выходках Жакоба. Двоюродные браться и сестры, а также их супруги и шумная свора племянников и племянниц произвели на Катрин самое благоприятное впечатление. Все они отнеслись к своей американской родственнице с искренней симпатией. Катрин решила, что отныне будет поддерживать с ними постоянный контакт.
Ей пришла в голову поразившая ее мысль: впервые она оказалась в настоящей семье . Катрин с завистью наблюдала, как тетя беззлобно переругивается со своим многочисленным потомством, как все вокруг то ссорятся, то мирятся, и все время смеются, обнимаются и целуются.
Надо, чтобы их обновленная нью-йоркская квартира выглядела точно так же. Катрин в голову пришла блестящая мысль. Лео, закончив учиться, должен вернуться в Нью-Йорк и работать в госпитале, проходя ординатуру по тропической медицине. Вот было бы здорово, если бы он переехал к ним. Эта идея нравилась Катрин все больше и больше. Они прекрасно заживут втроем.
Но Лео, когда сестра изложила ему свою идею, тут же ее отверг.
Брат, стройный, светловолосый молодой мужчина, с бледным от бессонных ночных дежурств лицом и порывистыми жестами, посмотрел на Катрин как на полоумную:
– Ты хочешь, чтобы я сюда переехал? По-моему, ты спятила.
Они сидели втроем в кабинете Жакоба.
– Да я у вас тут концы откину, – воскликнул Лео. – Вы оба похожи на персонажей из какого-нибудь допотопного европейского фильма. – Он жестом обвел комнату. – Книги, картины, снова книги, снова картины. Здесь невозможно жить. Нет уж, Кэт, уволь.
Катрин побледнела, а Жакоб улыбнулся.
– И вот что я тебе еще скажу, Кэт, – не мог остановиться Лео. – Ты какая-то неживая. Мордашка у тебя вполне ничего, но слишком уж ты скучная. Нельзя раньше времени превращаться в старую деву. Ты только посмотри на себя – блузочка, юбочка. Держу пари, что у тебя в гардеробе не сыщется пары джинсов. Зачем они тебе? Ты живешь в средние века. Но учти, детка, у нас тут Америка. Поняла? Америка, а не Европа.
– Неправда, у меня есть джинсы, – огрызнулась Катрин.
Лео сменил гнев на милость:
– Ну так надень их. Мы немедленно отправимся веселиться.
Он вопросительно взглянул на Жакоба, и тот кивнул.
– Давай собирайся.
Катрин, охваченная нервным волнением, убежала к себе в комнату. Жакоб усмехнулся. Что ж, по крайней мере хоть один из его детей стал настоящим американцем. Ничего плохого в этом нет. Жакоб гордился своим сыном все больше и больше – в особенности тем, что Лео решил работать врачом в самых неблагополучных регионах планеты. А что касается критических замечаний, то Катрин они только на пользу.
Лео отвез сестру в Гринич-виллидж. От дома до этого богемного района было совсем недалеко, но девочке показалось, что она пересекла некую невидимую магическую черту и оказалась совсем в другой стране. По узким улочкам бродили толпы молодежи: длинноволосые девушки в обтягивающих водолазках, парни в вязаных свитерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108