– переспросила Нора и сладко улыбнулась, глядя на посетителя с нескрываемым восхищением. – Тот самый, кинорежиссер?
Алексей неохотно кивнул.
– Как я счастлива с вами познакомиться! В Вест-Сайде показывают ваш фильм, я видела его на прошлой неделе. Это просто чудо! – проворковала Нора, придвигаясь поближе.
Алексей слегка поклонился в знак благодарности.
Катрин мысленно выругалась. Почему она ничего не знала об этом фильме? Вот Нора – та осведомлена решительно обо всем на свете.
– Мы можем идти, Алексей, – сказала она вслух. – Только сегодня вечером я буду вынуждена расстаться с вами пораньше – мне рано утром лететь в Бостон.
– Конечно-конечно, – сказал он и стал прощаться с Норой.
Катрин вдруг стало стыдно. Может быть, он не хочет расставаться с ее подругой. Нельзя же уводить его насильно.
– Может быть, Нора, присоединишься к нам? – вяло предложила она.
– С удовольствием! – тут же согласилась Нора.
Алексей покосился на нее и решительно заявил:
– Извините, мисс Харпер, не хочу показаться вам грубым, но мне хотелось бы обсудить с Катрин кое-какие вопросы наедине.
Нора вопросительно взглянула на Катрин.
– Ах да, я совсем забыла, – дрогнувшим голосом пролепетала Катрин. – Нора, закрой, пожалуйста, галерею. Поговорим завтра.
Та кивнула.
– Но мы ведь увидимся с вами в Бостоне, мистер Джисмонди? – И протянула ему приглашение.
Алексей вежливо улыбнулся:
– Это не исключено.
Когда они вышли на улицу, он слегка коснулся плеча Катрин.
– Знаете, мне было показалось, что вы не хотите оставаться со мной наедине.
Катрин улыбнулась:
– Если вы собираетесь уговаривать меня отдать вам ту картину… Знаю я вас, римлян. Вы умеете убеждать.
Уже произнеся эти слова, Катрин поразилась тому, что может так спокойно рассуждать о «римлянах». Это ее даже испугало.
Во взгляде Алексея промелькнуло нечто не вполне понятное.
– Можете не тревожиться, – сказал он. – Я отлично знаю разницу между убедительностью и навязчивостью. В свое время мне были преподаны кое-какие уроки по части женской свободы.
Это сообщение очень заинтересовало Катрин.
– Ну-ка, расскажите поподробнее. Что это были за уроки?
Алексей ответил не сразу. Лицо его сделалось печальным.
Они шли по Манхэттену и сами не замечали, что ступают шаг в шаг. Каждый думал о своем, но ни на секунду не забывал о спутнике.
– Может быть, вон туда? – указала Катрин на ближайший бар. – Там не очень шумно.
– Не очень шумно? Значит, вам придется выслушать мои доводы, – рассмеялся он.
– Так и быть, выслушаю. Но сначала вы расскажете мне об уроках женской свободы.
Они сели за столик на втором этаже, подальше от шума.
– Я пытался пошутить, – серьезно ответил он. – Шутка получилась не слишком удачной.
Ей неудержимо захотелось провести рукой по его лицу, стереть с него грусть и усталость.
– И все-таки расскажите, – попросила она.
Алексей пожал плечами, задумчиво отпил из бокала.
– У меня была знакомая, которая любила говорить, что мужчина очень легко может перейти от убеждения к тирании, когда имеет дело с женщиной.
– Понятно. – Катрин немного подумала и все же спросила: – Это была ваша хорошая знакомая?
– Больше, чем знакомая.
Катрин впилась в него глазами:
– Вы говорите про нее в прошедшем времени?
Ей было необходимо во что бы то ни стало получить ответ на этот вопрос.
– Она умерла, – просто сказал он. – Покончила с собой. В тюрьме.
Ну вот, впервые он сказал об этом другому человеку, вслух. Алексей смотрел на Катрин. Ее серые глаза приоткрылись еще шире, уголки губ чуть дрогнули.
– Совсем как ваша мать. Та ведь тоже покончила с собой? – добавил он.
– Это не одно и то же. Я не любила свою мать, – вырвалось у нее. Зачем она сказала это человеку, которого почти не знает?
– И потом, к тому времени я уже не жила дома. Ее смерть не произвела на меня большого впечатления.
Алексей представил ее девочкой – обиженной, упрямой, решительной. Огромного труда стоило ему удержаться от того, чтобы не взять ее за руку.
– Почему она это сделала? – спросил он после паузы.
– Не знаю. Я вообще мало ее знала. Она была нездорова, у нее часто бывали депрессии.
Алексей попытался сопоставить слова Катрин с лицом, которое видел на картине и на фотографии. Но черты Катрин вытесняли лицо Сильви Ковальской.
– Что ж, мы редко знаем по-настоящему даже близких людей, – сказал он вслух. – Лишь какие-то отдельные стороны их характера – те стороны, с которыми нам приходится сталкиваться.
– Я хотела бы узнать вас получше, – без малейшей тени кокетства сказала Катрин.
Его глаза сверкнули.
– Боюсь, вам не слишком нравится то, что вы обо мне узнаете.
Он рассмеялся.
Катрин тоже улыбнулась.
– Ничего, рискну.
Неужели эти легкомысленные слова произнесла она? Невероятно! Но на душе почему-то было очень легко. Катрин улыбнулась.
– Знаете что, давайте сходим в кино, посмотрим ваш фильм? Я его еще не видела.
Да, именно этого она хотела бы больше всего: сидеть рядом с ним в темноте и смотреть, как на экране разворачивается действие, порожденное его воображением.
– Это мой самый первый фильм, – засомневался Алексей. – Он снят много лет назад. И потом, вы ведь собирались вернуться пораньше.
Улыбка на ее лице угасла.
– Я могла бы позвонить домой и предупредить. Конечно, если вы не…
Он не дал ей договорить:
– Тогда пойдем.
Они взяли такси, едва успели к сеансу. Катрин не отрываясь смотрела на экран. Южная Италия, темная, зловещая атмосфера клаустрофобии. Юная девушка с прекрасным, одухотворенным лицом, на миг вырывающаяся на свободу и вновь оказывающаяся взаперти. Это было не кино, а сама жизнь. Достоверное повествование, пронизанное щедрой чувственностью.
Катрин была поглощена фильмом, все время помня о том, что это произведение создал человек, сидящий рядом с ней. Он рассказывает историю девушки, он знает и понимает все. Безотчетно Катрин коснулась его руки, однако, опомнившись, отстранилась. Но Алексей сам обнял ее за плечи, и, ощутив тепло его руки, Катрин заплакала – о героине фильма и о себе.
– Спасибо вам, – сказала она, когда фильм закончился. – Спасибо.
Других слов в этот миг у нее не было.
Когда такси доставило их к ее дому, Катрин предложила:
– Может быть, хотите подняться и еще раз посмотреть на картину Сен-Лу?
Но Алексей остановился у порога и, взяв ее за руку, сказал сдавленным голосом:
– Катрин… Вам нужно понять, что я человек ненадежный. Полагаться на меня нельзя.
Когда-то то же самое сказала ему Роза. Как мало была она похожа на эту женщину, которая смотрела на него с мягкой улыбкой.
– Мой многоуважаемый отец-психоаналитик с раннего детства твердит мне, что надежных людей на свете вообще не бывает. И меньше всего можно полагаться на самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Алексей неохотно кивнул.
– Как я счастлива с вами познакомиться! В Вест-Сайде показывают ваш фильм, я видела его на прошлой неделе. Это просто чудо! – проворковала Нора, придвигаясь поближе.
Алексей слегка поклонился в знак благодарности.
Катрин мысленно выругалась. Почему она ничего не знала об этом фильме? Вот Нора – та осведомлена решительно обо всем на свете.
– Мы можем идти, Алексей, – сказала она вслух. – Только сегодня вечером я буду вынуждена расстаться с вами пораньше – мне рано утром лететь в Бостон.
– Конечно-конечно, – сказал он и стал прощаться с Норой.
Катрин вдруг стало стыдно. Может быть, он не хочет расставаться с ее подругой. Нельзя же уводить его насильно.
– Может быть, Нора, присоединишься к нам? – вяло предложила она.
– С удовольствием! – тут же согласилась Нора.
Алексей покосился на нее и решительно заявил:
– Извините, мисс Харпер, не хочу показаться вам грубым, но мне хотелось бы обсудить с Катрин кое-какие вопросы наедине.
Нора вопросительно взглянула на Катрин.
– Ах да, я совсем забыла, – дрогнувшим голосом пролепетала Катрин. – Нора, закрой, пожалуйста, галерею. Поговорим завтра.
Та кивнула.
– Но мы ведь увидимся с вами в Бостоне, мистер Джисмонди? – И протянула ему приглашение.
Алексей вежливо улыбнулся:
– Это не исключено.
Когда они вышли на улицу, он слегка коснулся плеча Катрин.
– Знаете, мне было показалось, что вы не хотите оставаться со мной наедине.
Катрин улыбнулась:
– Если вы собираетесь уговаривать меня отдать вам ту картину… Знаю я вас, римлян. Вы умеете убеждать.
Уже произнеся эти слова, Катрин поразилась тому, что может так спокойно рассуждать о «римлянах». Это ее даже испугало.
Во взгляде Алексея промелькнуло нечто не вполне понятное.
– Можете не тревожиться, – сказал он. – Я отлично знаю разницу между убедительностью и навязчивостью. В свое время мне были преподаны кое-какие уроки по части женской свободы.
Это сообщение очень заинтересовало Катрин.
– Ну-ка, расскажите поподробнее. Что это были за уроки?
Алексей ответил не сразу. Лицо его сделалось печальным.
Они шли по Манхэттену и сами не замечали, что ступают шаг в шаг. Каждый думал о своем, но ни на секунду не забывал о спутнике.
– Может быть, вон туда? – указала Катрин на ближайший бар. – Там не очень шумно.
– Не очень шумно? Значит, вам придется выслушать мои доводы, – рассмеялся он.
– Так и быть, выслушаю. Но сначала вы расскажете мне об уроках женской свободы.
Они сели за столик на втором этаже, подальше от шума.
– Я пытался пошутить, – серьезно ответил он. – Шутка получилась не слишком удачной.
Ей неудержимо захотелось провести рукой по его лицу, стереть с него грусть и усталость.
– И все-таки расскажите, – попросила она.
Алексей пожал плечами, задумчиво отпил из бокала.
– У меня была знакомая, которая любила говорить, что мужчина очень легко может перейти от убеждения к тирании, когда имеет дело с женщиной.
– Понятно. – Катрин немного подумала и все же спросила: – Это была ваша хорошая знакомая?
– Больше, чем знакомая.
Катрин впилась в него глазами:
– Вы говорите про нее в прошедшем времени?
Ей было необходимо во что бы то ни стало получить ответ на этот вопрос.
– Она умерла, – просто сказал он. – Покончила с собой. В тюрьме.
Ну вот, впервые он сказал об этом другому человеку, вслух. Алексей смотрел на Катрин. Ее серые глаза приоткрылись еще шире, уголки губ чуть дрогнули.
– Совсем как ваша мать. Та ведь тоже покончила с собой? – добавил он.
– Это не одно и то же. Я не любила свою мать, – вырвалось у нее. Зачем она сказала это человеку, которого почти не знает?
– И потом, к тому времени я уже не жила дома. Ее смерть не произвела на меня большого впечатления.
Алексей представил ее девочкой – обиженной, упрямой, решительной. Огромного труда стоило ему удержаться от того, чтобы не взять ее за руку.
– Почему она это сделала? – спросил он после паузы.
– Не знаю. Я вообще мало ее знала. Она была нездорова, у нее часто бывали депрессии.
Алексей попытался сопоставить слова Катрин с лицом, которое видел на картине и на фотографии. Но черты Катрин вытесняли лицо Сильви Ковальской.
– Что ж, мы редко знаем по-настоящему даже близких людей, – сказал он вслух. – Лишь какие-то отдельные стороны их характера – те стороны, с которыми нам приходится сталкиваться.
– Я хотела бы узнать вас получше, – без малейшей тени кокетства сказала Катрин.
Его глаза сверкнули.
– Боюсь, вам не слишком нравится то, что вы обо мне узнаете.
Он рассмеялся.
Катрин тоже улыбнулась.
– Ничего, рискну.
Неужели эти легкомысленные слова произнесла она? Невероятно! Но на душе почему-то было очень легко. Катрин улыбнулась.
– Знаете что, давайте сходим в кино, посмотрим ваш фильм? Я его еще не видела.
Да, именно этого она хотела бы больше всего: сидеть рядом с ним в темноте и смотреть, как на экране разворачивается действие, порожденное его воображением.
– Это мой самый первый фильм, – засомневался Алексей. – Он снят много лет назад. И потом, вы ведь собирались вернуться пораньше.
Улыбка на ее лице угасла.
– Я могла бы позвонить домой и предупредить. Конечно, если вы не…
Он не дал ей договорить:
– Тогда пойдем.
Они взяли такси, едва успели к сеансу. Катрин не отрываясь смотрела на экран. Южная Италия, темная, зловещая атмосфера клаустрофобии. Юная девушка с прекрасным, одухотворенным лицом, на миг вырывающаяся на свободу и вновь оказывающаяся взаперти. Это было не кино, а сама жизнь. Достоверное повествование, пронизанное щедрой чувственностью.
Катрин была поглощена фильмом, все время помня о том, что это произведение создал человек, сидящий рядом с ней. Он рассказывает историю девушки, он знает и понимает все. Безотчетно Катрин коснулась его руки, однако, опомнившись, отстранилась. Но Алексей сам обнял ее за плечи, и, ощутив тепло его руки, Катрин заплакала – о героине фильма и о себе.
– Спасибо вам, – сказала она, когда фильм закончился. – Спасибо.
Других слов в этот миг у нее не было.
Когда такси доставило их к ее дому, Катрин предложила:
– Может быть, хотите подняться и еще раз посмотреть на картину Сен-Лу?
Но Алексей остановился у порога и, взяв ее за руку, сказал сдавленным голосом:
– Катрин… Вам нужно понять, что я человек ненадежный. Полагаться на меня нельзя.
Когда-то то же самое сказала ему Роза. Как мало была она похожа на эту женщину, которая смотрела на него с мягкой улыбкой.
– Мой многоуважаемый отец-психоаналитик с раннего детства твердит мне, что надежных людей на свете вообще не бывает. И меньше всего можно полагаться на самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108