Ливви закрыла лицо руками и закричала. Ей стало ясно, что она ограблена. Продолжая плакать, она побрела в гостиную, чтобы посмотреть, что исчезло оттуда. Оглядев комнату, она увидела, что украден пейзаж Дафи, несколько серебряных безделушек, две иллюстрации к «Алисе в стране чудес».
Ливви стояла, не зная, что делать. Но потом, когда она увидела, что остальные ценные вещи – телевизор, видео, чемоданы – не тронуты, ей пришла в голову одна мысль. Страшась ее, Ливви достала свой бумажник и увидела, что деньги и кредитные карточки на месте. И вот тогда она окончательно поняла, что случилось. Она не была ограблена! Это дело рук не преступников, не нарушителей закона!
Она бросилась в спальню, распахнула шкаф – его одежды не было. Все еще не веря, она побежала в ванную, но вещей Джеймса там тоже не было. У нее ослабели ноги, и закружилась голова. Она покачнулась и схватилась за мраморную раковину, чтобы не упасть. Теперь все стало ясно. Джеймс сбежал! Все продумав и рассчитав, он без зазрения совести оставил ее! Сбежал, захватив самые ценные вещи!
Опустив голову, прерывисто дыша, она стояла, боясь сделать шаг, чтобы не упасть. Холодный мрамор раковины странно успокаивал ее. Через несколько минут ее дыхание выровнялось, сердце снова вернулось к обычному ритму, и, оторвавшись от раковины, она пошла в спальню. Вернувшись в комнату, она рухнула на кровать и потянулась к телефону. Подняв трубку, она набрала номер министерства иностранных дел.
Сразу после первого звонка Джеймс поднял трубку. Его ровный красивый голос привел Ливви в состояние дикой ярости. Мысли путались, кровь бешено стучала в висках.
– Джеймс… Это Ливви, – с трудом сказал она.
– О… – Последовало короткое молчание, а потом он спросил: – Как ты?
– Как я? – Боясь сорваться, она сдержанно сказала: – Ты не собираешься объясниться?
Помолчав, Джеймс сухо ответил:
– Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню тебе позднее.»
– Нет! – закричала она. Потом, переведя дыхание, продолжила более спокойно: – Нет, Джеймс! Ты можешь говорить сейчас. И мне хочется услышать твои объяснения сейчас! – Джеймсу очень хотелось повесить трубку, но отчаянье в ее голосе остановило его. Были и другие причины, по которым ему не хотелось раздражать ее. Ему хотелось, чтобы его разрыв с ней не принес неприятностей. Ведь пока не состоялся суд, она представляла для него потенциальную опасность. Джеймс, хорошо зная Ливви, решил обвести ее вокруг пальца.
– Ливви, мне хотелось сделать так, чтобы тебе было хорошо. Тебе и мне надо отдохнуть друг от друга. Думая о тебе, я решил кое-какое время не надоедать тебе, – стал он ласково убеждать ее.
– Ты думаешь обо мне? – закричала она снова. – Значит, ты так думаешь обо мне? Как ты можешь?..
Он резко прервал ее: – Ливви, успокойся. Ты ничего не поймешь, если будешь взвинчивать себя.
Он подождал, пока она успокоится, и продолжал уговаривать.
– Ты должна понимать, что один из нас должен реально оценить ситуацию и постараться помочь себе и другому. Мне пришло в голову, что тебе обязательно нужно побыть одной. Тебе очень плохо, и ты не можешь спокойно реагировать на окружающий мир. И я…
– Ты..! Ты украл мои картины! Как ты мог, Джеймс! – снова забушевала Ливви.
– Когда ты мне сообщила, что Эдди собирается продать нашу квартиру, то я задумался. А потом решил защитить наши интересы. Ты не способна сделать это. Мне пришлось собрать самые ценные вещи и спрятать их в безопасном месте. Я считаю, что лучше подстраховаться, чем потерять все. – Он замолчал и перевел дыхание. Его слова звучали гораздо резче, чем ему хотелось. И, вздохнув, он сказал немного мягче: – Ливви, мне кажется, что ты поймешь все правильно. Я уверен, что ты будешь рада получить свободу. Мне очень хорошо понятно, как все это тяжело для тебя. Но пойми, Лив! Я стараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. – Ливви молчала, но он слышал, как она старалась сдержать слезы. Джеймс продолжал ласково убеждать ее. Ему было необходимо обезопасить себя.
Неожиданно Ливви почувствовала себя полностью опустошенной. Вся ее ярость исчезла, остались только слабость и печаль. Наверное, Джеймс прав, думала она, вытирая слезы рукавом. Джеймс делает все так, чтобы ей было хорошо. Он проявляет о ней заботу, а она не ценит этого. Может быть, он прав, что дает ей возможность побыть одной и попытаться разобраться в своих чувствах. Не стоит думать о вещах, которые он забрал. Если она попадет в тюрьму, то… Она выбросила эту страшную мысль из головы и крепко сжала губы. Черт с ними, с вещами! Она вздохнула и сказала:
– Ладно, прекратим это, Джеймс.
– Согласен с тобой, Лив. – Джеймсу не терпелось закончить разговор. Он боялся, что она разразится слезами. Воспользовавшись моментом, он быстро сказал: – Я позвоню тебе, когда у меня будет больше времени.
Она тяжело вздохнула.
– Не стоит беспокоиться, – ответила она и прервала разговор. У них не было больше ничего общего. Им больше не о чем говорить. Все кончено.
Отбросив телефон, она съежилась и обхватила голову руками. Потом накрылась покрывалом, закрыла глаза и дала волю слезам. Они скатывались по ее лицу, оставляя мокрые пятна на белой наволочке. Казалось, с этими слезами уходили все надежды на будущее.
Мойра остановила машину на месте временной стоянки, не обращая внимания на знаки. Она была слишком растерянна, чтобы беспокоиться из-за какого-то штрафа! Она вылезла из машины и зашагала к Кэдогэнскверу. Из-за холода молния на ее куртке была поднята, а голову укутывал шелковый шарф. Телефон в квартире Ливви не отвечал, и безумные мысли бродили у Мойры в голове. После того, что Питер рассказал ей ночью, она с самого раннего утра пыталась дозвониться до своей дочери. Каждые двадцать минут она набирала номер, но напрасно. В конце концов она оделась, села в машину и поехала в Лондон.
Прошлой ночью Питер рассказал ей, в каком состоянии находится Ливви. Он передал, что ему говорила ее дочь, и Мойра разъярилась. Ливви никогда с ними не ссорилась и не вступала в споры. Она всегда была очень сдержанна с ними и совсем не упоминала об отце. И только сейчас, когда она выплеснула весь этот бред на Питера, им стало понятно, с какими мыслями и чувствами она жила все эти годы.
Мойра завернула за угол Милнер-стрит и остановилась. Ей нужно было перейти дорогу, и она ждала, когда иссякнет поток машин. Занятая своими мыслями, она шагнула с тротуара на проезжую часть, с трудом увернулась от черного такси и, не обращая внимания на ругань водителя, перебежала через дорогу. Ее сердце сильно билось от испуга, но она так и не поняла, что чуть не угодила под колеса. Она подошла к подъезду дома, где жила Ливви, внимательно осмотрела панель со звонками, и, найдя фамилию Ливви, нажала на кнопку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Ливви стояла, не зная, что делать. Но потом, когда она увидела, что остальные ценные вещи – телевизор, видео, чемоданы – не тронуты, ей пришла в голову одна мысль. Страшась ее, Ливви достала свой бумажник и увидела, что деньги и кредитные карточки на месте. И вот тогда она окончательно поняла, что случилось. Она не была ограблена! Это дело рук не преступников, не нарушителей закона!
Она бросилась в спальню, распахнула шкаф – его одежды не было. Все еще не веря, она побежала в ванную, но вещей Джеймса там тоже не было. У нее ослабели ноги, и закружилась голова. Она покачнулась и схватилась за мраморную раковину, чтобы не упасть. Теперь все стало ясно. Джеймс сбежал! Все продумав и рассчитав, он без зазрения совести оставил ее! Сбежал, захватив самые ценные вещи!
Опустив голову, прерывисто дыша, она стояла, боясь сделать шаг, чтобы не упасть. Холодный мрамор раковины странно успокаивал ее. Через несколько минут ее дыхание выровнялось, сердце снова вернулось к обычному ритму, и, оторвавшись от раковины, она пошла в спальню. Вернувшись в комнату, она рухнула на кровать и потянулась к телефону. Подняв трубку, она набрала номер министерства иностранных дел.
Сразу после первого звонка Джеймс поднял трубку. Его ровный красивый голос привел Ливви в состояние дикой ярости. Мысли путались, кровь бешено стучала в висках.
– Джеймс… Это Ливви, – с трудом сказал она.
– О… – Последовало короткое молчание, а потом он спросил: – Как ты?
– Как я? – Боясь сорваться, она сдержанно сказала: – Ты не собираешься объясниться?
Помолчав, Джеймс сухо ответил:
– Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню тебе позднее.»
– Нет! – закричала она. Потом, переведя дыхание, продолжила более спокойно: – Нет, Джеймс! Ты можешь говорить сейчас. И мне хочется услышать твои объяснения сейчас! – Джеймсу очень хотелось повесить трубку, но отчаянье в ее голосе остановило его. Были и другие причины, по которым ему не хотелось раздражать ее. Ему хотелось, чтобы его разрыв с ней не принес неприятностей. Ведь пока не состоялся суд, она представляла для него потенциальную опасность. Джеймс, хорошо зная Ливви, решил обвести ее вокруг пальца.
– Ливви, мне хотелось сделать так, чтобы тебе было хорошо. Тебе и мне надо отдохнуть друг от друга. Думая о тебе, я решил кое-какое время не надоедать тебе, – стал он ласково убеждать ее.
– Ты думаешь обо мне? – закричала она снова. – Значит, ты так думаешь обо мне? Как ты можешь?..
Он резко прервал ее: – Ливви, успокойся. Ты ничего не поймешь, если будешь взвинчивать себя.
Он подождал, пока она успокоится, и продолжал уговаривать.
– Ты должна понимать, что один из нас должен реально оценить ситуацию и постараться помочь себе и другому. Мне пришло в голову, что тебе обязательно нужно побыть одной. Тебе очень плохо, и ты не можешь спокойно реагировать на окружающий мир. И я…
– Ты..! Ты украл мои картины! Как ты мог, Джеймс! – снова забушевала Ливви.
– Когда ты мне сообщила, что Эдди собирается продать нашу квартиру, то я задумался. А потом решил защитить наши интересы. Ты не способна сделать это. Мне пришлось собрать самые ценные вещи и спрятать их в безопасном месте. Я считаю, что лучше подстраховаться, чем потерять все. – Он замолчал и перевел дыхание. Его слова звучали гораздо резче, чем ему хотелось. И, вздохнув, он сказал немного мягче: – Ливви, мне кажется, что ты поймешь все правильно. Я уверен, что ты будешь рада получить свободу. Мне очень хорошо понятно, как все это тяжело для тебя. Но пойми, Лив! Я стараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. – Ливви молчала, но он слышал, как она старалась сдержать слезы. Джеймс продолжал ласково убеждать ее. Ему было необходимо обезопасить себя.
Неожиданно Ливви почувствовала себя полностью опустошенной. Вся ее ярость исчезла, остались только слабость и печаль. Наверное, Джеймс прав, думала она, вытирая слезы рукавом. Джеймс делает все так, чтобы ей было хорошо. Он проявляет о ней заботу, а она не ценит этого. Может быть, он прав, что дает ей возможность побыть одной и попытаться разобраться в своих чувствах. Не стоит думать о вещах, которые он забрал. Если она попадет в тюрьму, то… Она выбросила эту страшную мысль из головы и крепко сжала губы. Черт с ними, с вещами! Она вздохнула и сказала:
– Ладно, прекратим это, Джеймс.
– Согласен с тобой, Лив. – Джеймсу не терпелось закончить разговор. Он боялся, что она разразится слезами. Воспользовавшись моментом, он быстро сказал: – Я позвоню тебе, когда у меня будет больше времени.
Она тяжело вздохнула.
– Не стоит беспокоиться, – ответила она и прервала разговор. У них не было больше ничего общего. Им больше не о чем говорить. Все кончено.
Отбросив телефон, она съежилась и обхватила голову руками. Потом накрылась покрывалом, закрыла глаза и дала волю слезам. Они скатывались по ее лицу, оставляя мокрые пятна на белой наволочке. Казалось, с этими слезами уходили все надежды на будущее.
Мойра остановила машину на месте временной стоянки, не обращая внимания на знаки. Она была слишком растерянна, чтобы беспокоиться из-за какого-то штрафа! Она вылезла из машины и зашагала к Кэдогэнскверу. Из-за холода молния на ее куртке была поднята, а голову укутывал шелковый шарф. Телефон в квартире Ливви не отвечал, и безумные мысли бродили у Мойры в голове. После того, что Питер рассказал ей ночью, она с самого раннего утра пыталась дозвониться до своей дочери. Каждые двадцать минут она набирала номер, но напрасно. В конце концов она оделась, села в машину и поехала в Лондон.
Прошлой ночью Питер рассказал ей, в каком состоянии находится Ливви. Он передал, что ему говорила ее дочь, и Мойра разъярилась. Ливви никогда с ними не ссорилась и не вступала в споры. Она всегда была очень сдержанна с ними и совсем не упоминала об отце. И только сейчас, когда она выплеснула весь этот бред на Питера, им стало понятно, с какими мыслями и чувствами она жила все эти годы.
Мойра завернула за угол Милнер-стрит и остановилась. Ей нужно было перейти дорогу, и она ждала, когда иссякнет поток машин. Занятая своими мыслями, она шагнула с тротуара на проезжую часть, с трудом увернулась от черного такси и, не обращая внимания на ругань водителя, перебежала через дорогу. Ее сердце сильно билось от испуга, но она так и не поняла, что чуть не угодила под колеса. Она подошла к подъезду дома, где жила Ливви, внимательно осмотрела панель со звонками, и, найдя фамилию Ливви, нажала на кнопку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107