Генри мог бы хорошо наградить за такую верность. Он не предупреждает, не угрожает, он не посмеет, но он напоминает мне о некоторых соглашениях. Мне бы не хотелось давать ему повод объявить себя свободным от этих обязательств. По крайней мере, в настоящее время.
Лаоклейн продолжал молчать, а Джеймс вздохнул.
– Я был бы мошенником, если бы забыл твою преданность и мужество по отношению ко мне. Могу ли я отплатить меньшим, чем Генри, за такое постоянство? Ты ставишь меня в затруднительное положение, милорд. Сестра Чилтона так важна для тебя?
– Да, ваша светлость.
– Тогда поступай, как знаешь, но моего согласия нет. Я приказал тебе освободить ее – вот решение, которое услышит Генри. Сейчас ты должен покинуть Атдаир с девушкой и сообщить несколько направлений. Она стоит того, чтобы с ней уехать, милорд?
Лаоклейн успокоился и сказал:
– Я уверен в этом. Она хорошенькая.
– Извечная мужская проблема! – заметил Джеймс, улыбнувшись. Лаоклейн в ответ усмехнулся. У Джеймса было множество любовниц. – Ты женишься на девушке?
Вопрос застал Лаоклейна врасплох. Он так удивился, что ничего не ответил.
Джеймс довольно улыбнулся:
– Ничего. Не имеет значения. Сегодня вечером я приказываю тебе быть за моим столом. Завтра еще одна аудиенция, а потом ты можешь возвращаться к своей любимой. Ты знаешь, куда направишься из Атдаира?
– Да, ваша светлость. Галлхиел. Как вам хорошо известно, это место не будет для меня ссылкой.
Джеймс выглядел задумчивым.
– Там ты можешь принести большую пользу и мне, и себе. На землях у границы будет мир, если нынешние события обойдут их стороной, но в северных землях вот-вот начнется бунт. Да, ты можешь оказаться там полезным.
В тот вечер среди веселья сумасбродных и распутных придворных Джеймса, Лаоклейн искал своего брата. Больших трудов это не требовало, Джеймс всегда окружал себя толпой людей.
Он редко жил на одном месте, а постоянно путешествовал из одного замка и одного города в другой. Таким образом, он оставался доступным для своих людей, разговаривал с ними, выслушивал их. Несмотря на эту доступность, он оставался королем, Стюартом. Он любил спорт, лошадей и собак, элегантно одевался и жил на широкую ногу. Его собственная расточительность самым щедрым образом доходила до нужд других, и очень многие благословляли его имя. И дворянин, и попрошайка знали его щедрость. Танцы, игра в кости и карты были теми немногими развлечениями, которым предавался Джеймс. Он был воздержан в еде и питье по сравнению с тем пьянством и обжорством, которое его окружало. Он регулярно ходил в церковь и постился. Говорили, что таким образом он замаливает свой грех за смерть отца. Но никто не знал этого наверное. Многие клялись, что под одеждой он носил металлический пояс, но этому тоже не было доказательств. Его энергия, интерес к жизни, самоуверенность и физическое совершенство имели бесконечную привлекательность. Ему прощали его увлечение хорошенькими, женщинами (некоторые, возможно, тайно приветствовали его), на многочисленных незаконных детей Джеймса смотрели с гордостью.
Но, прежде всего, Джеймса IV, короля Шотландии, любили. Восторг при дворе бил ключом.
Под журчание иностранной речи Ниалл разговаривал со своим братом. Ему решительно сказали, что спорить с ним бесполезно, и, видя упрямое лицо Лаоклейна, у него было мало надежды на успех. Они сидели за столом Джеймса, другие столы стояли рядом большим квадратом вокруг камина, горевшего в середине комнаты. Зал сверкал драгоценностями и золотом. Слуг было так же много, как и гостей.
– То, что ты предлагаешь, хуже, чем безрассудство. Атдаир – твоя жизнь.
Лаоклейн покачал головой:
– Атдаир послужил мне, я ценю это, но не превыше всего.
Ниалл посмотрел на него:
– Так это гордость руководит тобою?
Лаоклейн нахмурился. Это было предположение Дары, и сейчас оно ему нравилось не больше, чем тогда.
– Гордость – это не что иное, как честь. Разве это не важно?
– У меня нет желания ссориться с тобой, Лаоклейн. Но я знаю цену твоего изгнания из другого дома. Зачем мучить себя во второй раз?
– Выбор за мной, как это было двенадцать лет назад.
– Но отдать все за девушку!..
Лаоклейн вспомнил Дару. Воспоминание было живое и заманчивое. В его ответе было спокойствие, которое не обмануло его брата.
– Я уверен, ты знаешь меня так же, как любой другой человек, Ниалл. Я говорю тебе, что вопрос решен. Тебе бы лучше обратить внимание на свою жену, которая ждет тебя так терпеливо.
Удивившись сарказму, который слышался в голосе брата, Ниалл посмотрел на жену, весело болтавшую со своим красивым соседом.
– Ей есть, чем заняться, – сказал он. Лаоклейн стал рассматривать собеседника Анны. Испанец средних лет. Свою изысканную речь он украшал любезностями.
– Ты так уверен в своей жене, что не ревнуешь, или ты снисходителен в обращении?
– Никогда. Я не потерплю соперников, но и не боюсь ее обмана.
Глядя вокруг на сытые, кокетливые улыбки и голые плечи придворных дам. Лаоклейн заметил:
– Тебе повезло больше, чем многим. Не подумаешь, что эти дамы замужем.
Ниалл громко засмеялся:
– Ты настолько отвык от светской жизни, или ты стал таким циником?
Лаоклейн поднял свой кубок:
– Ни то, ни другое. Это – честность.
Слуги начали убирать со стола, но не многие поспешили встать. Для желающих выступят жонглеры, будет борьба, игра в кости и карты. И все время будет звучать музыка. Для Джеймса она была такой же необходимостью, как еда и напитки. Вечер будет продолжаться, по меньшей мере, еще два часа, а то и дольше, до того, как Джеймс уйдет отдыхать.
Наконец Анна освободилась от своего собеседника и уделила все внимание своему мужу.
– Прости меня за мое невнимание к тебе, милорд. – Блестящие глаза и едва сдерживаемая улыбка противоречили ее покорным словам.
Лаоклейн посмотрел на свою невестку. Простая девушка, она уже хорошо знала, как нужно вести себя при дворе.
– Тебе бы лучше поколотить ее, Ниалл, иначе она заставит тебя помучиться.
Анна покраснела. Она еще не осмеливалась перебраниваться с властительным братом мужа.
– Сожалею, госпожа, но мы вынуждены покинуть ваших обожателей. Ниалла требуют в Атдаир.
Широко раскрытыми глазами она посмотрела на мужа. Он ничего не говорил ей об этом, надеясь переубедить брата. Теперь он считал это бесполезным и кивнул головой Лаоклейну.
– Завтра мы будем готовы.
Вскоре, когда Джеймс, смеясь, подбил Лаоклейна на пари, Анна услышала от Ниалла всю историю. Она поджала губы, вспомнив беспокойное предчувствие Дары.
– Итак, в конце концов, он добился своего.
Ниалл нахмурился и посмотрел на Лаоклейна, лицо которого было мягким, расслабленным, даже безразличным.
– Да, он сделал это. Но он дорого заплатит за свое удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Лаоклейн продолжал молчать, а Джеймс вздохнул.
– Я был бы мошенником, если бы забыл твою преданность и мужество по отношению ко мне. Могу ли я отплатить меньшим, чем Генри, за такое постоянство? Ты ставишь меня в затруднительное положение, милорд. Сестра Чилтона так важна для тебя?
– Да, ваша светлость.
– Тогда поступай, как знаешь, но моего согласия нет. Я приказал тебе освободить ее – вот решение, которое услышит Генри. Сейчас ты должен покинуть Атдаир с девушкой и сообщить несколько направлений. Она стоит того, чтобы с ней уехать, милорд?
Лаоклейн успокоился и сказал:
– Я уверен в этом. Она хорошенькая.
– Извечная мужская проблема! – заметил Джеймс, улыбнувшись. Лаоклейн в ответ усмехнулся. У Джеймса было множество любовниц. – Ты женишься на девушке?
Вопрос застал Лаоклейна врасплох. Он так удивился, что ничего не ответил.
Джеймс довольно улыбнулся:
– Ничего. Не имеет значения. Сегодня вечером я приказываю тебе быть за моим столом. Завтра еще одна аудиенция, а потом ты можешь возвращаться к своей любимой. Ты знаешь, куда направишься из Атдаира?
– Да, ваша светлость. Галлхиел. Как вам хорошо известно, это место не будет для меня ссылкой.
Джеймс выглядел задумчивым.
– Там ты можешь принести большую пользу и мне, и себе. На землях у границы будет мир, если нынешние события обойдут их стороной, но в северных землях вот-вот начнется бунт. Да, ты можешь оказаться там полезным.
В тот вечер среди веселья сумасбродных и распутных придворных Джеймса, Лаоклейн искал своего брата. Больших трудов это не требовало, Джеймс всегда окружал себя толпой людей.
Он редко жил на одном месте, а постоянно путешествовал из одного замка и одного города в другой. Таким образом, он оставался доступным для своих людей, разговаривал с ними, выслушивал их. Несмотря на эту доступность, он оставался королем, Стюартом. Он любил спорт, лошадей и собак, элегантно одевался и жил на широкую ногу. Его собственная расточительность самым щедрым образом доходила до нужд других, и очень многие благословляли его имя. И дворянин, и попрошайка знали его щедрость. Танцы, игра в кости и карты были теми немногими развлечениями, которым предавался Джеймс. Он был воздержан в еде и питье по сравнению с тем пьянством и обжорством, которое его окружало. Он регулярно ходил в церковь и постился. Говорили, что таким образом он замаливает свой грех за смерть отца. Но никто не знал этого наверное. Многие клялись, что под одеждой он носил металлический пояс, но этому тоже не было доказательств. Его энергия, интерес к жизни, самоуверенность и физическое совершенство имели бесконечную привлекательность. Ему прощали его увлечение хорошенькими, женщинами (некоторые, возможно, тайно приветствовали его), на многочисленных незаконных детей Джеймса смотрели с гордостью.
Но, прежде всего, Джеймса IV, короля Шотландии, любили. Восторг при дворе бил ключом.
Под журчание иностранной речи Ниалл разговаривал со своим братом. Ему решительно сказали, что спорить с ним бесполезно, и, видя упрямое лицо Лаоклейна, у него было мало надежды на успех. Они сидели за столом Джеймса, другие столы стояли рядом большим квадратом вокруг камина, горевшего в середине комнаты. Зал сверкал драгоценностями и золотом. Слуг было так же много, как и гостей.
– То, что ты предлагаешь, хуже, чем безрассудство. Атдаир – твоя жизнь.
Лаоклейн покачал головой:
– Атдаир послужил мне, я ценю это, но не превыше всего.
Ниалл посмотрел на него:
– Так это гордость руководит тобою?
Лаоклейн нахмурился. Это было предположение Дары, и сейчас оно ему нравилось не больше, чем тогда.
– Гордость – это не что иное, как честь. Разве это не важно?
– У меня нет желания ссориться с тобой, Лаоклейн. Но я знаю цену твоего изгнания из другого дома. Зачем мучить себя во второй раз?
– Выбор за мной, как это было двенадцать лет назад.
– Но отдать все за девушку!..
Лаоклейн вспомнил Дару. Воспоминание было живое и заманчивое. В его ответе было спокойствие, которое не обмануло его брата.
– Я уверен, ты знаешь меня так же, как любой другой человек, Ниалл. Я говорю тебе, что вопрос решен. Тебе бы лучше обратить внимание на свою жену, которая ждет тебя так терпеливо.
Удивившись сарказму, который слышался в голосе брата, Ниалл посмотрел на жену, весело болтавшую со своим красивым соседом.
– Ей есть, чем заняться, – сказал он. Лаоклейн стал рассматривать собеседника Анны. Испанец средних лет. Свою изысканную речь он украшал любезностями.
– Ты так уверен в своей жене, что не ревнуешь, или ты снисходителен в обращении?
– Никогда. Я не потерплю соперников, но и не боюсь ее обмана.
Глядя вокруг на сытые, кокетливые улыбки и голые плечи придворных дам. Лаоклейн заметил:
– Тебе повезло больше, чем многим. Не подумаешь, что эти дамы замужем.
Ниалл громко засмеялся:
– Ты настолько отвык от светской жизни, или ты стал таким циником?
Лаоклейн поднял свой кубок:
– Ни то, ни другое. Это – честность.
Слуги начали убирать со стола, но не многие поспешили встать. Для желающих выступят жонглеры, будет борьба, игра в кости и карты. И все время будет звучать музыка. Для Джеймса она была такой же необходимостью, как еда и напитки. Вечер будет продолжаться, по меньшей мере, еще два часа, а то и дольше, до того, как Джеймс уйдет отдыхать.
Наконец Анна освободилась от своего собеседника и уделила все внимание своему мужу.
– Прости меня за мое невнимание к тебе, милорд. – Блестящие глаза и едва сдерживаемая улыбка противоречили ее покорным словам.
Лаоклейн посмотрел на свою невестку. Простая девушка, она уже хорошо знала, как нужно вести себя при дворе.
– Тебе бы лучше поколотить ее, Ниалл, иначе она заставит тебя помучиться.
Анна покраснела. Она еще не осмеливалась перебраниваться с властительным братом мужа.
– Сожалею, госпожа, но мы вынуждены покинуть ваших обожателей. Ниалла требуют в Атдаир.
Широко раскрытыми глазами она посмотрела на мужа. Он ничего не говорил ей об этом, надеясь переубедить брата. Теперь он считал это бесполезным и кивнул головой Лаоклейну.
– Завтра мы будем готовы.
Вскоре, когда Джеймс, смеясь, подбил Лаоклейна на пари, Анна услышала от Ниалла всю историю. Она поджала губы, вспомнив беспокойное предчувствие Дары.
– Итак, в конце концов, он добился своего.
Ниалл нахмурился и посмотрел на Лаоклейна, лицо которого было мягким, расслабленным, даже безразличным.
– Да, он сделал это. Но он дорого заплатит за свое удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70