Лесли повела себя неосторожно, заметив, что семья Дары не одобрила бы ее выбора, когда она с такой легкостью предпочла Шотландию Англии.
Дара отнеслась к этому предположению спокойно, но ответила твердо:
– Я выбрала человека, а не страну, и я ничего не должна объяснять. Если ты так любопытна, расспроси Бретака или любого из тех, кто ехал из Атдаира, они могут тебе все рассказать, если ты не решаешься расспросить Лаоклейна.
Лесли покраснела, встретившись взглядом со своим кузеном. Он был мрачен. Он знал, как и она, что вопросов больше не будет. Он безжалостно подавит любую дерзость, на которую она решится. Так же поступит любой из его людей.
Он осушил свою кружку и встал. Это был знак для всех, что пора идти ложиться спать.
Он подал руку Даре и пожелал Лесли спокойной ночи. Она не встала, но глазами проводила их из комнаты. Она медленно подняла свой бокал и отпила вино. Оно было теплым. Слуги стояли сзади в ожидании, чтобы начать убирать со стола. Лесли не обращала на них внимания. Она сидела, нахмурившись, а пальцами непроизвольно водила по гравировке своего пустого бокала.
Киарр подчеркивал простоту своего плана, она же столкнулась с трудностями. Отношение ее кузена к своей жене-англичанке было не таким легковесным, как они думали, и убрать ее будет трудно, потому что его люди приняли ее полностью. Не было признаков возмущения и недовольства, которые Киарр советовал использовать для своего преимущества. Члены клана, вернувшиеся из такого далека, не жаловались. Они сплотили свои ряды вокруг своего главы. Лесли видела подозрительные взгляды, которые бросают в ее сторону, хотя их и пытались скрыть.
На ее лице было жестокое упрямство. Она отодвинулась от стола и встала, чтобы уйти из зала.
Дверь большой комнаты была плотно закрыта. В спокойном и теплом уединении Дара переодевалась в ночную рубашку. Она тихо щебетала, а Лаоклейн осторожно наблюдал за ней, когда она стала умываться над умывальником.
– Тебе не нравится Лесли.
– Это я ей не нравлюсь, однако же не настолько, чтобы открыто негодовать по поводу моего присутствия здесь, – ответила она, не поворачиваясь.
Она не могла видеть его беспокойного жеста.
– Лесли всего лишь неуправляемый ребенок.
Дара повернулась, вспомнив слова Гарды. Лаоклейн стоял рядом с ней.
– Она не ребенок, и я боюсь, она выражает взгляды твоего дяди. Как он посмотрит на меня, дорогой? Как на твою хорошенькую английскую шлюху?
Он крепко схватил ее за плечи, разозлившись на слова, которые она выбрала.
– Он сильно рискует, если посмеет так назвать тебя.
– Он захочет шотландку для Галлхиела, – упорствовала Дара. – Гэльскую девушку.
Его глаза сделались темными и узкими, когда он встретил ее беспокойный взгляд. Ее нежные глаза сводили его с ума. Он притянул ее ближе:
– Будь проклят Киарр, Лесли и любая другая девушка. Есть только ты, Дара Райланд. И англичанка, и шотландка. Для меня никакой другой не существует.
Они в едином порыве опустились на меховой ковер. Он снял рубашку с ее плеч и поцеловал их. Она дотронулась до его волос и обвила ими свои пальцы. Он сбросил с нее рубашку и жадно стал наслаждаться открывшейся ему красотой ее тела. Когда он отошел, чтобы снять свою одежду, она не могла дождаться его возвращения. Его руки, сильные и крепкие, были нежными до боли, когда он ласкал ее грудь, живот и бедра. В Даре загорался огонь, который он разжег в ней без труда.
Они целовались и ласкали друг друга до тех пор, пока не достигли высшего блаженства. Fix тела слились в страстном желании. Он крепко обнимал ее, и она, счастливая, льнула к нему.
Когда Дара проснулась, утреннее солнце с любопытством подсматривало в ставни, но в комнате все еще был полумрак. Она не шевелилась, так как они спали обнявшись и сейчас лежали в том же положении. Комната медленно наполнялась светом, но мысли, предвещавшие дурное, не покидали ее. Даже сейчас, убаюканная в руках Лаоклейна, она не могла отогнать свой страх. Вместе с Лесли в дом вошла тревога, и она останется здесь до тех пор, пока Лесли будет находиться в крепости.
Лаоклейн проснулся. Он крепко обнял ее. Губами он нежно коснулся ее плеча, которое ощущало его дыхание еще минуту назад. Она радостно повернулась к нему.
Встав, Дара оживилась. Она быстро умылась, оделась: впереди ее ждала самая приятная часть дня – утренняя верховая прогулка с Лаоклейном. Хотя в долине дули сильные ветры, они стали менее обжигающими. Зиме приходил конец. Поля были влажными, ветки на вершинах деревьев медленно просыпались под лучами солнца.
Дара уже знала многих крестьян по именам, потому что, как бы рано они ни выезжали на прогулку, крестьяне уже были на своих полях. Каждый день выполнялись пожелания Лаоклейна. На участках земли, предназначенных для посевов, камни были убраны полностью. Участки отгородили каменными заборами. Оставшаяся часть долины пойдет под травяные поля для стада, которого пока еще не было.
В это утро они пришпорили своих лошадей и, удаляясь от замка, пустили их в галоп. Дара смотрела на Лаоклейна, сильного и высокого. Она думала о том, что скоро на долгое время она будет вынуждена приостановить ежедневное удовольствие, которое она получала от этих прогулок. Ее подозрения медленно начинали подтверждаться. Она боялась реакции Лаоклейна. Почувствует ли он гордость и радость или припишет ребенка Руоду, и тогда будет еще один безымянный ребенок в этом роду?
Их безудержный галоп прогнал ее страхи, ветер разметал их так же, как он разметал ее волосы. Солнце полностью взошло и согревало их. Они остановились, чтобы поговорить с крестьянами на полях.
Мужчины с широкими мускулистыми спинами поднимали с земли огромные камни и плотно укладывали их друг на друга, а затем промазывали их известковым раствором. Эта работа выполнялась несколькими молодыми людьми и была им не в тягость. Высохшая на солнце известь делала забор таким же крепким, как горы.
Мужчина, который был к ним ближе всех, приостановил свою работу. Его одежда из домашней шерстяной пряжи была испачкана известью. В мозолистую руку, которую он поднял для приветствия, глубоко въелась грязь, спина была прямой. Его взгляд выражал уважение к Макамлейду, а не раболепие. Он вежливо поклонился Даре, потом заговорил с Лаоклейном:
– Скучную работу ты нам дал, Макамлейд.
– Да, зато камень, если его убрать, больше не растет. Один раз сделав это, вы сможете посеять здесь все, что захотите. – Он кивнул в сторону остальных мужчин. – Приближаетесь к концу?
– Да, и слава Богу. Сейчас это легко сделать, а когда начнутся дожди, мы мало что сможем сделать.
– Кто-нибудь недоволен?
– Нет. То, что ты предлагаешь, поможет нам всем. Нам станет легче, и мы получим больше доходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70