Ее взгляд обвинял его. Лаоклейн засмеялся и взял ее на руки. Его поцелуй был грубым и жарким. Он медленно раздел ее. С каждым его взглядом и каждым прикосновением в ней росло желание. Не задумываясь, она ответила на его чувства и привлекла его к себе, когда он опустил ее на кровать. Этому мужчине, ее мужу, были известны и нежность, и пылкая страсть. И тем, и другим он искусно пользовался. Эта ночь, ее брачная ночь, навсегда останется самой дорогой.
Утром они еще нежились в кровати. Им не хотелось вставать. Дара свернулась рядом с мужем, а он пальцами играл ее мягкими кудрями.
– Жаль, что я волнуюсь за судьбу Галлхиела. Иначе я отвез бы тебя в Стирлинг, сейчас там Джеми. Ты бы хотела познакомиться с королем Шотландии и его самыми могущественными дворянами?
– Да, но захотел бы Джеймс познакомиться со мной? – Она засмеялась. – Я могу оказаться в темнице за решеткой. Я лишила шотландских красавиц их самой большой драгоценности.
– Ты уверена, шалунья? – посмеивался он.
– Больше чем уверена! Я не поделюсь ни с кем любовью моего господина. Но ты действительно когда-нибудь отвезешь меня в Стирлинг?
– Да, или в Эдинбург, или Лит, или Скон – куда захочешь. Шотландия теперь твоя.
– Милорд щедр. Но, Лаоклейн, – заговорила она серьезно, – я бы не поехала сейчас, даже если бы ты и смог. Мы должны находиться в Галлхиеле до тех пор, пока я не рожу. Наш ребенок должен родиться там.
Выражение его лица говорило, что он доволен, никакая другая часть Шотландии не была ему так желанна, как Галлхиел. Он провел слишком много лет вдали от него. В будущем он смог бы уехать на день, на неделю или на месяц, но его будет тянуть домой, и этот зов будет настолько сильным, что он не устоит перед ним. Он хотел бы, чтобы дети его выросли, испытывая ту же самую любовь, то же стремление, постоянно живущее в их душах – стремление всегда возвращаться к своим истокам.
Дара дала обет, что так и будет. Он никогда не разочаруется в своих детях, плодах их любви.
Путешественники с радостью оставили позади Синнесс. Их сердца и их лошади устремились домой. Утро было в разгаре. На полях за городскими стенами работали крестьяне, к этому часу выполнившие более половины своих работ. На одном поле они увидели мощного быка. Крепкой веревкой его привязывали к огромным камням, и он вытаскивал их с поля. На другом поле работал пахарь. Он вспахивал каменистую почву плугом. Это была изогнутая металлическая лопасть с деревянной ручкой. Нажимая ногой на педаль над лопастью, пахарь продвигал плуг вперед.
За обработанными полями были видны склоны, покрытые сплошным ковром бледного первоцвета и земляники. За горизонт, к морю, убегали торфяники, поросшие вереском. Скоро он зацветет, и все покроется красивыми цветами разных оттенков: от бледно-лилового до фиолетового. Никакая другая красота не может так тронуть сердце, как красота этих торфяников, украшенных вереском. Наступит лето с его волшебными красками, но красота вересковых пустошей в начале весны останется непревзойденной. Лес был напоен запахами цветов, а ветер разносил эти ароматы по округе.
С лесистых холмов спускались мужчины, гнавшие стадо коров. Дару возмутил вид этих животных.
– Эти животные нуждаются в отдыхе и корме. Куда их ведут?
– Не сомневаюсь, что в Англию, где их откормят. Потом они попадут на чей-нибудь хороший английский стол, – Лаоклейн видел, что она ему не верит. Он заворчал: – Пусть тебя не обманывает их вид. Их хорошенько откормят на южных пастбищах. Скот, который мы разводим здесь, в горах, высоко ценится за свой вкус. Я уверен, ты ела подобное мясо в Англии. Вот таких коров я хочу развести в Галлхиеле. От них будет куда больше пользы, чем от выращивания урожая на полях.
Дара вновь посмотрела на тощих некрасивых коров. То, что она узнала из рассказа Лаоклейна, все равно не помогло ей изменить свое мнение. Она с трудом представляла, что они могут превратиться в толстые сочные куски мяса, какие когда-то подавали в Чилтоне.
Оказавшись рядом с человеком, шедшим впереди стада, они потянули за поводья и отвели лошадей в сторону, освободив дорогу. Человек, стоявший на земле, был таким же худым, как любая из его коров. Он остановился перед всадниками. Его удивило, что мужчина, явно богатый, уступил им дорогу. Он снял свою грязную шапку и сказал:
– Милорд, вы так добры, что позволили нам пройти.
– Из-за меня не стоит отгонять в сторону все ваше стадо. Чей это скот?
– Макмюррея, милорд, из Росшира.
– Счастливого пути, а когда вернешься, передай от меня привет своему хозяину.
– Привет от кого, милорд?
– От Макамлейда. Графа Галлхиела.
– Хорошо, милорд, передам. – Его уважительный взгляд говорил о том, что он знает легенду, которой был Галлхиел.
Когда мужчина ушел, Дара осторожно заметила:
– Я думала, что все кланы не ладят друг с другом.
– Так часто бывает. Макамлейды в старые времена дрались с Макмюрреями, но эти люди – пастухи, не воины, и не те, кто совершает набеги.
– Этот мужчина действительно не был похож на воина.
– Ты говоришь так, как будто ты огорчена. Ты еще не устала от нашего путешествия?
Она засмеялась, сказав «нет», и вывела свою лошадь на дорогу, когда наконец мимо них прошла последняя корова.
Луга по кромке леса были густо покрыты незабудками и маргаритками. Жимолость обвивала покрытые листьями сучья. Въехав в лес, они оказались в прохладной тени. Видно было, что по тропе часто ездили и ходили. Она не заросла кустарником. Единственной помехой для всадников были свисавшие над ними ветки. Все трое ехали в ряд. Дара между мужчинами. Какие-то мелкие пушистые существа мелькали между деревьями. Однажды всадники выследили олениху, вероятно искавшую безопасное место в чаще, где бы мог появиться на свет ее детеныш.
Нападение произошло на месте, где лес снова поредел и уже был виден каменистый склон холма. Разбойников было трое. Грубые, плохо одетые, они были так отчаянно настроены, что даже огромная фигура Макамлейда их не отпугнула. Разбойников не было видно до тех пор, пока Бретак не появился из-за деревьев. Тогда они с криком выскочили из своего укрытия в лощине. Только один из них был вооружен длинным луком, который он направил на Макамлейда, считая его самым опасным. У двух других были загнутые кинжалы с костяными ручками.
Лаоклейн долго и сильно ругался на самого себя за то, что он этого не предусмотрел. Он должен был предвидеть опасность. Эти горы были убежищем для бродяг, покинувших свои зимние берлоги и зарабатывающих себе на жизнь самым доходным и легким способом.
Человек с луком в руке грубо заговорил:
– Мы гарантируем тебе безопасность за твое золото. Да, безопасность тебе, твоему слуге и твоей жене.
Он почти не смотрел на Дару, возможно понимая, что подвергнет опасности и себя, и свое дело, если выкажет слишком большой интерес к этой женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Утром они еще нежились в кровати. Им не хотелось вставать. Дара свернулась рядом с мужем, а он пальцами играл ее мягкими кудрями.
– Жаль, что я волнуюсь за судьбу Галлхиела. Иначе я отвез бы тебя в Стирлинг, сейчас там Джеми. Ты бы хотела познакомиться с королем Шотландии и его самыми могущественными дворянами?
– Да, но захотел бы Джеймс познакомиться со мной? – Она засмеялась. – Я могу оказаться в темнице за решеткой. Я лишила шотландских красавиц их самой большой драгоценности.
– Ты уверена, шалунья? – посмеивался он.
– Больше чем уверена! Я не поделюсь ни с кем любовью моего господина. Но ты действительно когда-нибудь отвезешь меня в Стирлинг?
– Да, или в Эдинбург, или Лит, или Скон – куда захочешь. Шотландия теперь твоя.
– Милорд щедр. Но, Лаоклейн, – заговорила она серьезно, – я бы не поехала сейчас, даже если бы ты и смог. Мы должны находиться в Галлхиеле до тех пор, пока я не рожу. Наш ребенок должен родиться там.
Выражение его лица говорило, что он доволен, никакая другая часть Шотландии не была ему так желанна, как Галлхиел. Он провел слишком много лет вдали от него. В будущем он смог бы уехать на день, на неделю или на месяц, но его будет тянуть домой, и этот зов будет настолько сильным, что он не устоит перед ним. Он хотел бы, чтобы дети его выросли, испытывая ту же самую любовь, то же стремление, постоянно живущее в их душах – стремление всегда возвращаться к своим истокам.
Дара дала обет, что так и будет. Он никогда не разочаруется в своих детях, плодах их любви.
Путешественники с радостью оставили позади Синнесс. Их сердца и их лошади устремились домой. Утро было в разгаре. На полях за городскими стенами работали крестьяне, к этому часу выполнившие более половины своих работ. На одном поле они увидели мощного быка. Крепкой веревкой его привязывали к огромным камням, и он вытаскивал их с поля. На другом поле работал пахарь. Он вспахивал каменистую почву плугом. Это была изогнутая металлическая лопасть с деревянной ручкой. Нажимая ногой на педаль над лопастью, пахарь продвигал плуг вперед.
За обработанными полями были видны склоны, покрытые сплошным ковром бледного первоцвета и земляники. За горизонт, к морю, убегали торфяники, поросшие вереском. Скоро он зацветет, и все покроется красивыми цветами разных оттенков: от бледно-лилового до фиолетового. Никакая другая красота не может так тронуть сердце, как красота этих торфяников, украшенных вереском. Наступит лето с его волшебными красками, но красота вересковых пустошей в начале весны останется непревзойденной. Лес был напоен запахами цветов, а ветер разносил эти ароматы по округе.
С лесистых холмов спускались мужчины, гнавшие стадо коров. Дару возмутил вид этих животных.
– Эти животные нуждаются в отдыхе и корме. Куда их ведут?
– Не сомневаюсь, что в Англию, где их откормят. Потом они попадут на чей-нибудь хороший английский стол, – Лаоклейн видел, что она ему не верит. Он заворчал: – Пусть тебя не обманывает их вид. Их хорошенько откормят на южных пастбищах. Скот, который мы разводим здесь, в горах, высоко ценится за свой вкус. Я уверен, ты ела подобное мясо в Англии. Вот таких коров я хочу развести в Галлхиеле. От них будет куда больше пользы, чем от выращивания урожая на полях.
Дара вновь посмотрела на тощих некрасивых коров. То, что она узнала из рассказа Лаоклейна, все равно не помогло ей изменить свое мнение. Она с трудом представляла, что они могут превратиться в толстые сочные куски мяса, какие когда-то подавали в Чилтоне.
Оказавшись рядом с человеком, шедшим впереди стада, они потянули за поводья и отвели лошадей в сторону, освободив дорогу. Человек, стоявший на земле, был таким же худым, как любая из его коров. Он остановился перед всадниками. Его удивило, что мужчина, явно богатый, уступил им дорогу. Он снял свою грязную шапку и сказал:
– Милорд, вы так добры, что позволили нам пройти.
– Из-за меня не стоит отгонять в сторону все ваше стадо. Чей это скот?
– Макмюррея, милорд, из Росшира.
– Счастливого пути, а когда вернешься, передай от меня привет своему хозяину.
– Привет от кого, милорд?
– От Макамлейда. Графа Галлхиела.
– Хорошо, милорд, передам. – Его уважительный взгляд говорил о том, что он знает легенду, которой был Галлхиел.
Когда мужчина ушел, Дара осторожно заметила:
– Я думала, что все кланы не ладят друг с другом.
– Так часто бывает. Макамлейды в старые времена дрались с Макмюрреями, но эти люди – пастухи, не воины, и не те, кто совершает набеги.
– Этот мужчина действительно не был похож на воина.
– Ты говоришь так, как будто ты огорчена. Ты еще не устала от нашего путешествия?
Она засмеялась, сказав «нет», и вывела свою лошадь на дорогу, когда наконец мимо них прошла последняя корова.
Луга по кромке леса были густо покрыты незабудками и маргаритками. Жимолость обвивала покрытые листьями сучья. Въехав в лес, они оказались в прохладной тени. Видно было, что по тропе часто ездили и ходили. Она не заросла кустарником. Единственной помехой для всадников были свисавшие над ними ветки. Все трое ехали в ряд. Дара между мужчинами. Какие-то мелкие пушистые существа мелькали между деревьями. Однажды всадники выследили олениху, вероятно искавшую безопасное место в чаще, где бы мог появиться на свет ее детеныш.
Нападение произошло на месте, где лес снова поредел и уже был виден каменистый склон холма. Разбойников было трое. Грубые, плохо одетые, они были так отчаянно настроены, что даже огромная фигура Макамлейда их не отпугнула. Разбойников не было видно до тех пор, пока Бретак не появился из-за деревьев. Тогда они с криком выскочили из своего укрытия в лощине. Только один из них был вооружен длинным луком, который он направил на Макамлейда, считая его самым опасным. У двух других были загнутые кинжалы с костяными ручками.
Лаоклейн долго и сильно ругался на самого себя за то, что он этого не предусмотрел. Он должен был предвидеть опасность. Эти горы были убежищем для бродяг, покинувших свои зимние берлоги и зарабатывающих себе на жизнь самым доходным и легким способом.
Человек с луком в руке грубо заговорил:
– Мы гарантируем тебе безопасность за твое золото. Да, безопасность тебе, твоему слуге и твоей жене.
Он почти не смотрел на Дару, возможно понимая, что подвергнет опасности и себя, и свое дело, если выкажет слишком большой интерес к этой женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70