И чем дольше она пила, тем сильнее понимала, что все самое важное в жизни уже произошло: она нашла е г о, нашли среди миллионов мужчин на планете, и все остальное было всего лишь фоном, на котором это случилось, что любовь к Эдуарду, скорее всего, казалась любовью, а, может, была всего лишь жалостью, а не любовью. И чем дольше он пил, тем исступленнее боялся ее потерять, и в этом исступлении, кажется, вот-вот готов был схватить ее на руки, унести в комнату и целовать уже там, но целовать не только лицо, а всю ее до последней клеточки.
- Нет в жизни счастья! - загрохотали подошвы в прихожей. - Ю-урка, ты здесь?
Они вздрогнули одновременно, словно действительно стали единым целым.
- Ты где, флотоводец? - прогрохотал он на кухню. - Ой, ради Бога, извините, - и, почему-то согнувшись в поклоне, стянул с головы шапку, пошитую, наверно, с половины барана - такой она была огромной, пушистой и выбеленной снегом.
- Я не знал, что... это...
- Познакомься. Лена.
Мишка шагнул навстречу и, протянув руку, поздоровался так, чтобы его выбитый глаз был совсем не виден.
- Ми... Михаил, - ответил он за Майгатова. - Не был, не состоял, не участвовал...
- В чем же? - бросила она смешливый взгляд на Майгатова.
- Ни в чем... То есть во всем...
- Ты раздевайся. А то кухню скоро смоет, - кивнул Майгатов на лужицу от подтаявшего снега, в которой стоял Мишка.
- Я - мигом! - вылетел он в прихожую. - А где ваши вещи? Тут на вешалке ничего нет.
- Моя куртка на раскладушке. А у Лены ничего нет.
- Как это - нет? - вернулся он с ошарашенным лицом и все еще в ботинках, оставляющих серые следы.
- Так получилось, - разведя руками, пояснила Лена. - Мы бежали.
- Ого! Это уже что-то из Дюма. Или Вальтера Скотта.
- Миш, мы правда бежали, поэтому у Лены ничего нет. Знаешь, обернулся он к ней и, прежде чем сказать, опять ощутил ток, прошедший по всему телу, только от вида ее милого, ее такого любимого курносенького лица, - знаешь, давай позвоним твоей маме. И я съезжу за одеждой.
- Нет, я сама позвоню. А где у вас?..
- Пр-рошу! - прыгнул Мишка к холодильнику, стащил с него телефон на стол и отер пыль с трубки рукавом свитера.
Пока Лена набирала телефон, Мишка на цыпочках вышел из кухни и, поджав губы, поманил за собой Майгатова. В прихожке, разуваясь, с корточек торопливо стал расспрашивать:
- Юр, я тебе его сегодня хочу показать. Тут недалеко. Несколько остановок на троллейбусе. Правда, троллейбусы не ходят, но пехом тоже недалеко. Лады?
- Ты чего?
- Да нет. Ты только посмотришь, а потом обсудим...
- Бредишь, что ли?
Произнес и тут же понял: о том мордовороте, что избил его, говорил Мишка.
- Ах да - Лена! - по-своему воспринял его вопрос Мишка. - Идея: гоню к лысому и беру в прокат шубу. До школы и назад.
- Какой школы?! Ты уже совсем рехнулся со своей местью. Граф Монте-Кристо!
Из кухни слышался приглушенный Ленин голос, и Майгатову почему-то показалось, что даже в том, что он оставил ее одну на кухне, таилась для нее опасность. А уж когда Мишка поволок его в комнату, сбивчиво, с пятого на десятое, пытаясь объяснить свой дурацкий план, и голос перестал быть слышен, ему и вовсе стало тревожно на душе.
- Юр, понимаешь... ничего, наверное, не будет, но ты хоть это... садись. Ты тайский бокс видел? Нет, не то... Ну, вот всякие кунг-фу и таэквондо, когда по телевизору...
- Ты точно на морозе перегрелся.
- Подожди... Вот помнишь фильм: там Поддубный за деньги боролся?
- Не видел я такого фильма.
Ее голос совсем не слышался, как он ни напрягал слух. Казалось, что Лену похитили повторно.
- В школу поедем - сразу вспомнишь.
- Да не видел я ничего такого!
- Ну, сядь, сядь. Все, я успокоился. Объясняю по пунктам, как на лекции. Первое - в школе, точнее, не в школе, а в спортзале школы сегодня бои.
- Собачьи, что ли?
Мишка начинал надоедать. Особенно потому, что не давал избавиться от тревоги о Лене. Он понимал, что тревога напрасна, но что-то внутри его было сильнее рассудка.
- Подожди. Я же сказал: по пунктам. Второе - там будет в этих боях участвовать... ну, в общем, тот, что мне это, - и показал тонким, действительно философским пальчиком на выбитый глаз. - Третье - бои ведутся без правил.
Майгатов уже кое-что понял, но последняя фраза его удивила.
- Ты же сам говорил: кунг-фу, таэквондо...
- Понимаешь, - вскочил Мишка и начал размахивать длинными худыми руками, помогая себе рассказывать, - это так и называется - бой без правил. Выходят двое в трусах, босиком, и начинают мочить друг друга куда попало. Применять можно любые приемы: бокс, борьбу, кунг-фу, про которое я уже говорил, и все такое - каратэ, таэквондо, славянскую борьбу...
- Славяно-горецкую, - уточнил Майгатов, который как-то видел небольшой фильм о ней.
- Ну, не важно... В общем, все подряд. Схватка может длиться и десять минут, особенно когда один от другого бегает, и всего секунду. Судья...
- Ну вот - судья есть. А ты говорил: без правил...
- Да для мебели тот судья. Он просто фиксирует, кто первым или сдастся, или отрубится.
- И все?
- Все, - опустил руки Мишка, словно сам сейчас отборолся одну такую схватку.
- Так мне что: биться с ним нужно?
- Ну, ты меня совсем не понял! - возмутился Мишка. - Мы сходим и просто посмотрим на ту харю. И все.
- Как в зоопарк?.. А бить мне его потом?
- Ничего ты так и не понял.
Мишка обиженно отошел к окну, а Майгатов вдруг понял, что ведь он действительно не хотел мстить, он просто хотел поделиться сначала своей болью, потом - умением отыскать обидчика, а сейчас просто хотел, чтобы с ним пошли на эти бои и, скорее всего, порадовались тому, как мордоворота кто-нибудь будет бить на арене, и именно этот момент избиения Мишка воспримет как осуществленную справедливость. А Майгатов нужен ему как свидетель торжества этой справедливости.
- Хорошо. Сходим, - заставил он его обернуться от окна и осветить лицо улыбкой. - Только вот Лена...
Тревога не уходила из души. Она заставила его быстро вернуться на кухню. Лена сидела у молчаливого уже телефона и невидяще смотрела перед собой.
- Ну что? - заставил он ее вздрогнуть.
- Они приходили.
- Кто - они? - он наконец-то понял, что душа не подводила его.
- Какие-то двое. Мама их не знает. Сказали, что завтра прийдут еще раз. Они вазу разбили.
- Какую? - и тут же вспомнил ту красивую, высокую, китайскую, с лепниной.
- Просто, уходя, пнули - и все. И мама им ничего не сказала. Она испугалась... Боже, зачем я только вернулась из Эфиопии?
Слезы были близко. А он не знал, что сказать, чем успокоить. Любое слово могло оказаться не словом, а тем уколом, что вызовет поток слез.
- Господа! Приглашаю на царский обед, - вошел Мишка в какой-то дурацкой, действительно царской короне. - Цыган подарил. За то, что я ему золотую жилу иногда уступаю. Из какого-то театра сперли.
Одноглазый король смотрелся смешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77