Ни они, ни последняя хозяйка – та самая женщина, которая умерла от отравления – не стали переоформлять телефон на свое имя… Дальше, пятое письмо – одиннадцатого января – Ледовских Игорю Дмитриевичу. Ему тридцать три года, он художник, не женат, из всех родственников имеется только двоюродный брат. Кстати, этот брат учится в университете на историческом факультете, там, где преподает Мордовских… И двенадцатого января последнее письмо пришло на имя Ольги Васильевны Катаевой. Обычная домохозяйка тридцати восьми лет. Правда, есть одно обстоятельство. Ее муж лечится от тяжелейшего заболевания крови – говорят, неизлечимого…
– Как там сказано насчет крови? – спросил лейтенант.
Левицкий перевернул первый лист и с неудовольствием прочитал: «Это твое поганое дыхание отравило мою кровь».
– Забавно, – сказал Аникеев.
– Забавно не это, – возразил Григорьев. – А то, что все письма, кроме одного, пришли после Рождества. Только одно из них, собственно, успело поздравить… Когда они были отправлены, выяснили?
– Первое – двадцать четвертого декабря, остальные четыре – шестого января. Но и первое и последующие отправлены через одно и то же отделение связи. Видимо, брошены в один и тот же почтовый ящик…
– Вы сказали: остальные четыре. Должно быть: пять.
– Конверт одного пока ищут. Хозяин его куда-то дел, не может вспомнить.
– Первое было отправлено двадцать четвертого декабря? Накануне католического Рождества… Почему так долго шло?
– Праздники… Новый год…
– Остальные – шестого января. Разве они успели бы поздравить?…Книги по колдовству, говорите? Это, скорее, маньяк, а не террорист. Шизофреник с навязчивой идеей. Очень похоже… И в общем-то, смысла никакого. Пятеро из шести сразу заметили порошок. Еще бы! Сейчас по телевизору только об этом и говорят. То рицин, то гидразин, то Америка, то Бельгия…
– Видели, как они изготовление рицина в «Намедни» показывали? – вмешался майор Булгаков. – Вот враги народа, ей-Богу!
– А захват «Норд-Оста»! – встрепенулся картавый эксперт Полежаев.
– Не отвлекайтесь, – кисло попросил Левицкий, взглянув на часы: Анюта ждала уже не меньше получаса. – Какие будут соображения?
– Маньяк! – весело ответил Аникеев. – Террористы-то зачем будут рассылать именные послания?
– Чтобы их обязательно вскрыли, – вместо Левицкого ответил лейтенант.
– Получается, он пользовался базой телефонных номеров? – спросил Григорьев.
Левицкий быстро глянул на него.
– Наверное, да…
– То есть вы перечислили тех людей, которые являются владельцами квартир и на кого оформлены телефоны?
– За одним исключением…
– Каким?
– В первом случае квартира принадлежит не Евгению Владимировичу Александрову, а его жене – Ольге Григорьевне.
– Той, которую сбила машина?
– Да.
– Странно, что письмо адресовано ему.
– Не совсем. Супругам принадлежит блок из двух квартир – трех– и четырехкомнатной. Адрес у них один, зато два телефона. На Александрова оформлен второй. Тот, кто отправлял, мог перепутать. Что еще?
– Письмо составлено так, что может быть адресовано как женщине, так и мужчине, – сказал эксперт. – Отправлять могли также и мужчина и женщина.
Левицкий еще раз пробежал текст глазами и молча кивнул.
– В письме предлагается повеситься или отравиться? – спросил лейтенант. – То есть порошок прилагается на этот случай?
– Веревки в конверте не было? На случай «повеситься»? – с серьезным видом спросил Аникеев.
«Ребята правы, – подумал Левицкий. – Какой, к черту, терроризм? Хулиганство, маньяк, хитрая комбинация с целью завладеть имуществом убиенной старушки – да все что угодно, но наших-то зачем припрягать? Господи, у нас столько своих проблем…» Милицию он недолюбливал. Вот кто плохо работает. Мы им полную базу данных по возможным шахидам, а они ее в сейф на вечные времена и – регистрацию на год без малейшей проверки! И как предотвращать теракты, спрашивается? Зато потом, когда что-то где-то рванет, они начинают всякую ерунду слать «на предмет причастности к Бен Ладену». Скоро любую пьяную драку будут к терроризму приплетать.
– «Твой ад начинается…» – медленно процитировал лейтенант, разоблачая свою прекрасную память. – Сегодня какое число?
– Двадцатое января, – сказал Левицкий. – Извини, тебя как зовут, я забыл?
– Федя, – сказал лейтенант. – Точнее, Федор Марков.
* * *
Когда человек торопит зиму, он, наверное, выглядит довольно забавно в глазах Бога. Ровно семьдесят зим – такова средняя продолжительность человеческой жизни. Из них вычтем первые пять (справедливо будет вычесть и последние пять, проведенные в постели с безнадежным переломом шейки бедра, но давайте уповать на Божье милосердие), и сколько останется? Шестьдесят пять штук! Одна коробка, так сказать… Три килограмма… А с другой стороны, несколько тысяч лет Бог слышит жалобы на зиму и ничего при этом не предпринимает. Здесь можно сделать некоторые выводы относительно природы неблагодарного и упрямого человеческого характера, но ведь можно сделать и выводы относительно… Ну, это уж совсем крамольная тема!
Анюта стояла на остановке и периодически отскакивала назад, если какая-нибудь машина проезжала по кромке дороги, поднимая ворохи темно-серых брызг. Каких там брызг! – Волн! Затем Анюта возвращалась обратно.
Во-первых, она замерзла, и прыжки туда-сюда согревали ее; во-вторых, с бордюра был лучше виден поворот, на котором, собственно, и должна была появиться машина. Машина кого?.. Сложный вопрос…
Никогда в жизни она не думала, что может попасть в такую дурацкую ситуацию. Эта дурацкая ситуация противоречила всему что только возможно: Анютиному характеру, убеждениям, воспитанию, биографии, интеллектуальным способностям, внешним данным и даже манере одеваться! Книгам, которые она читала, фильмам, которые она смотрела, блюдам, которые она готовила, духам, которыми пользовалась – всему абсолютно. Но это случилось с ней: она влюбилась в женатого человека.
Анюте было тридцать лет. Она закончила педагогический институт – вышла оттуда учительницей английского и испанского – и вот уже семь лет благополучно работала в небольшом, но успешном туристическом агентстве. С Нового года стала заместителем директора.
Анюта была красивая девушка. Причем, такая – на все времена мадам. Не высокая, не низкая, не худая, не полная, не курносая, не бровастая, не скуластая, не щекастая. Да еще с талией. В общем, она не побоялась бы и путешествий на машине времени: и в семнадцатом веке, и в пятнадцатом, и в сорок седьмом нашелся бы на нее любитель, и был бы он не извращенцем, а среднестатистическим самцом любой страны и любого социального круга. Очень удобно…
И очень обидно. Такая универсальная красота – и такой глупый выбор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Как там сказано насчет крови? – спросил лейтенант.
Левицкий перевернул первый лист и с неудовольствием прочитал: «Это твое поганое дыхание отравило мою кровь».
– Забавно, – сказал Аникеев.
– Забавно не это, – возразил Григорьев. – А то, что все письма, кроме одного, пришли после Рождества. Только одно из них, собственно, успело поздравить… Когда они были отправлены, выяснили?
– Первое – двадцать четвертого декабря, остальные четыре – шестого января. Но и первое и последующие отправлены через одно и то же отделение связи. Видимо, брошены в один и тот же почтовый ящик…
– Вы сказали: остальные четыре. Должно быть: пять.
– Конверт одного пока ищут. Хозяин его куда-то дел, не может вспомнить.
– Первое было отправлено двадцать четвертого декабря? Накануне католического Рождества… Почему так долго шло?
– Праздники… Новый год…
– Остальные – шестого января. Разве они успели бы поздравить?…Книги по колдовству, говорите? Это, скорее, маньяк, а не террорист. Шизофреник с навязчивой идеей. Очень похоже… И в общем-то, смысла никакого. Пятеро из шести сразу заметили порошок. Еще бы! Сейчас по телевизору только об этом и говорят. То рицин, то гидразин, то Америка, то Бельгия…
– Видели, как они изготовление рицина в «Намедни» показывали? – вмешался майор Булгаков. – Вот враги народа, ей-Богу!
– А захват «Норд-Оста»! – встрепенулся картавый эксперт Полежаев.
– Не отвлекайтесь, – кисло попросил Левицкий, взглянув на часы: Анюта ждала уже не меньше получаса. – Какие будут соображения?
– Маньяк! – весело ответил Аникеев. – Террористы-то зачем будут рассылать именные послания?
– Чтобы их обязательно вскрыли, – вместо Левицкого ответил лейтенант.
– Получается, он пользовался базой телефонных номеров? – спросил Григорьев.
Левицкий быстро глянул на него.
– Наверное, да…
– То есть вы перечислили тех людей, которые являются владельцами квартир и на кого оформлены телефоны?
– За одним исключением…
– Каким?
– В первом случае квартира принадлежит не Евгению Владимировичу Александрову, а его жене – Ольге Григорьевне.
– Той, которую сбила машина?
– Да.
– Странно, что письмо адресовано ему.
– Не совсем. Супругам принадлежит блок из двух квартир – трех– и четырехкомнатной. Адрес у них один, зато два телефона. На Александрова оформлен второй. Тот, кто отправлял, мог перепутать. Что еще?
– Письмо составлено так, что может быть адресовано как женщине, так и мужчине, – сказал эксперт. – Отправлять могли также и мужчина и женщина.
Левицкий еще раз пробежал текст глазами и молча кивнул.
– В письме предлагается повеситься или отравиться? – спросил лейтенант. – То есть порошок прилагается на этот случай?
– Веревки в конверте не было? На случай «повеситься»? – с серьезным видом спросил Аникеев.
«Ребята правы, – подумал Левицкий. – Какой, к черту, терроризм? Хулиганство, маньяк, хитрая комбинация с целью завладеть имуществом убиенной старушки – да все что угодно, но наших-то зачем припрягать? Господи, у нас столько своих проблем…» Милицию он недолюбливал. Вот кто плохо работает. Мы им полную базу данных по возможным шахидам, а они ее в сейф на вечные времена и – регистрацию на год без малейшей проверки! И как предотвращать теракты, спрашивается? Зато потом, когда что-то где-то рванет, они начинают всякую ерунду слать «на предмет причастности к Бен Ладену». Скоро любую пьяную драку будут к терроризму приплетать.
– «Твой ад начинается…» – медленно процитировал лейтенант, разоблачая свою прекрасную память. – Сегодня какое число?
– Двадцатое января, – сказал Левицкий. – Извини, тебя как зовут, я забыл?
– Федя, – сказал лейтенант. – Точнее, Федор Марков.
* * *
Когда человек торопит зиму, он, наверное, выглядит довольно забавно в глазах Бога. Ровно семьдесят зим – такова средняя продолжительность человеческой жизни. Из них вычтем первые пять (справедливо будет вычесть и последние пять, проведенные в постели с безнадежным переломом шейки бедра, но давайте уповать на Божье милосердие), и сколько останется? Шестьдесят пять штук! Одна коробка, так сказать… Три килограмма… А с другой стороны, несколько тысяч лет Бог слышит жалобы на зиму и ничего при этом не предпринимает. Здесь можно сделать некоторые выводы относительно природы неблагодарного и упрямого человеческого характера, но ведь можно сделать и выводы относительно… Ну, это уж совсем крамольная тема!
Анюта стояла на остановке и периодически отскакивала назад, если какая-нибудь машина проезжала по кромке дороги, поднимая ворохи темно-серых брызг. Каких там брызг! – Волн! Затем Анюта возвращалась обратно.
Во-первых, она замерзла, и прыжки туда-сюда согревали ее; во-вторых, с бордюра был лучше виден поворот, на котором, собственно, и должна была появиться машина. Машина кого?.. Сложный вопрос…
Никогда в жизни она не думала, что может попасть в такую дурацкую ситуацию. Эта дурацкая ситуация противоречила всему что только возможно: Анютиному характеру, убеждениям, воспитанию, биографии, интеллектуальным способностям, внешним данным и даже манере одеваться! Книгам, которые она читала, фильмам, которые она смотрела, блюдам, которые она готовила, духам, которыми пользовалась – всему абсолютно. Но это случилось с ней: она влюбилась в женатого человека.
Анюте было тридцать лет. Она закончила педагогический институт – вышла оттуда учительницей английского и испанского – и вот уже семь лет благополучно работала в небольшом, но успешном туристическом агентстве. С Нового года стала заместителем директора.
Анюта была красивая девушка. Причем, такая – на все времена мадам. Не высокая, не низкая, не худая, не полная, не курносая, не бровастая, не скуластая, не щекастая. Да еще с талией. В общем, она не побоялась бы и путешествий на машине времени: и в семнадцатом веке, и в пятнадцатом, и в сорок седьмом нашелся бы на нее любитель, и был бы он не извращенцем, а среднестатистическим самцом любой страны и любого социального круга. Очень удобно…
И очень обидно. Такая универсальная красота – и такой глупый выбор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63