На его лице просвечивалось нечто, близкое к выражению полного счастья. Еще бы — бессчетно чудес на свете, на всю жизнь хватит! А в следующий раз они обследуют Треклятый Лог…
Взгляд подростка остановился на кончике сапога. Что-то не так. Да, сыромятную кожу пытался прокусить оборотень, да не вышло, только след зубов и остался. Но почему взгляд так упорно цепляется за эти углубления? Сраженный неожиданной догадкой, Младояр соскочил с коня, сапог — долой, вот он, след зубов, ну — никак не волчий!
— Вот так и кончаются сказки, — вздохнул Иггельд, — не хотел я тебе сразу говорить…
— Но ведь кусал волк, я вот этими глазами видел! — возмутился неизвестно чему княжич.
— Кусал волк, а зубы — человечьи, — приговорил ведун холодно, — я тоже кое-что заметил. Ну, тех, кого сам порешил, рассматривать не стал, а вот твоего подъярка оглядел. Ну, которого ты, в соколином обличии, клювом ударил.
— И ты не нашел ни следа клюва, ни когтей? — догадался Младояр.
— Да, Млад, парня ты одним ударом завалил, уж мне-то, лекарю, рана от клинка, что пекарю каравай… Хм… — сравнение оказалось неудачным, — Ну… Ты понял?
Да понял я, понял! — воскликнул юноша, — Но ведь я крылья расправил, мои глаза сверху, с высоты смотрели, я каждую зеленую травинку видел, даже единую шерстинку на шкуре серой волчьей…
— Можешь думать, что соколом взвился, а по другому — что казалось только. Морок…
— Морок — что я тебя с вышины видал?
— Бывает, и горы, что за много месяцев пути, на небе видятся, а то и сраженья, что в далеких краях, чудным образом являются. Да не одному тебе, бывало — весь город дивится, что вдали делается!
— Ага, ты еще скажи, что мне, как Бегуне Белый Ведун — голову заморочил, чтобы я видел то, чего нет?
— На то и место особое, и камень — не простой, — Иггельд запнулся, не зная, как объяснять происшедшее дальше, — и никакого там злого колдуна не было, и под камнем ведунья не сиживала, я проверил, не беспокойся! Просто…
— Что просто?
— Есть много на свете такого, что и не знаешь, с какого конца подступиться…
Тайна сугрева
— Вот так, прямо, с дороги, грязные, в баньке не помывшись, пирогами не перекусив — и в хоромы княжеские? — молвил князь Дидомысл грозно-прегрозно, потом не выдержал — расхохотался, — Ну, рассказывайте, с какими трофеями воротились с похода дальнего, чего привезли?
Князь не без удовольствия разглядывал любимца — младшего сына Младояра, бросая изредка довольный взор и на Иггельда, наставника княжича. Только с мороза, мокрые — с неба валят крупные, почти теплые, хлопья снега…Вот, стоят, одежды порваны, хари — в грязи, у Игга — сапоги разные, видать — утерял не спроста! Молодцы путешественники — как вернулись в Крутен, так прямо, никуда не заезжая — в палаты княжеские, пусть и дело к вечеру… Он, Дидомысл, и сам бы так завалился!
— Нет трофеев князь, уж не суди строго…
— Как так нет?
— Ну, разве что шрамы новые у княжича, — пожал плечами Иггельд, — а больше похвастать нечем.
— Покажи!
Младояр скинул тулупчик, стянул через голову рубашку, показал свежие, уже начавшие рубцеваться раны на руках, лице и груди.
— Славно, славно! — удовлетворенно кивнул князь, — Вот, сразу видно, не зря съездили. Зубы, небось, не человечьи?
— Оборотни, — уточнил Иггельд.
— Много положили?
— Пятерых.
— А княжич?
— Двоих.
— Славно!
— Один переярком был, — огрызнулся Младояр.
— Стало быть, полтора? — усмехнулся князь.
— Ага…
— Ну что же, все хорошо, и тебе, лекарь, я рад… Что вернулся, как раз вовремя!
— Никак захворал кто? — насторожился Иггельд.
— Нет, тут другое дело. — Князь прошелся по горнице, доски заскрипели под тяжестью —Дидомысл с юности отличался богатырским сложеньем, а к возрасту солидному и вовсе отяжелел, — Понаехали к нам гости торговые, с Кия-града, с ними купцы аж с Фасиса! А среди тех — человек занятий странных, волхв — не волхв, лекарь — не лекарь, толмач — не толмач, всего понемногу, словом — вроде тебя, Игг!
— Ой, тятя, а он еще здесь? — воскликнул княжич.
— Так вот, вбил себе в голову этот эллас, — князь не обратил внимания на восклицания сына, показав, что отроку следует молчать, когда старшие, а тем паче, князь, речь ведут, — а он из этих, что после Лександра в Персии угнездились, — Дидомысл поморщился, видно вспомнив что-то не слишком приятное, — сумасшедший, словом, этот эллас, не просто калика перехожий, а с Зовом в голове. Хочет до северного края мира добраться!
— Первый раз о таком Зове слышу, — удивился Иггельд.
— И волхвы то же самое слово в слово сказали.
— Я бы с ним поговорил, — заинтересовался лекарь.
— Вот и я ему посоветовал — тебя дождаться, — князь, казалось, всегда рассчитывал далеко вперед, — уж лучше тебя никто не объяснит, как от холодов лютых уберечься… Ты, ведомо мне, старым уменьем владеешь, голым на снегу спать можешь?
— Не стоит об этом, — Иггельду явно не понравились последние слова князя.
— Что, сына моего не выучил тому уменью?
— Нет.
— А почему? — Дидомысл взглянул на лекаря с интересом, даже голову наклонил, ну — как сорока…
— Опасно то уменье! — поджал губы Иггельд.
— Ничего, выучи!
— Как скажешь, князь…
— Но сначала с элласом переговори, как его — Артеминосом…
* * *
«Утро вечера мудренее» — подумал Младояр, — «Видно не зря Игг отложил разговор до утра, да пригласил загодя в дом свой гостя заморского — вишь, как разговор склеился!».
— Хорошо, я уяснил, — кивнул Иггельд, — коли небосвод вращается, то должна быть ось, вокруг которой идет вращение, если же считать твердь земную шаром, как утверждают мудрецы, то таковая ось пронзит оный шар в двух местах…
— И эти места — суть особые, невероятной силой наделенные! — воскликнул Артеминос, вскочив и взмахнув руками.
Молчавший во время беседы Младояр отметил, что этот маленький черный эллас все время махает руками. «Наши бы давно ему руки отшибли б…» — усмехнулся юноша про себя, вспоминая, как быстро его самого отучили от дурной привычки. «Странно, ведь элласы должны быть белокожи, а этот — черен, не только глаза и волосы, но и вся кожа,» — думал княжич, — «Черные люди должны иметь губы выпуклые, круглые, что у порося — сам читал, а у этого губки тонкие. Нос у черных людей должен быть приплюснут, а у этого — орлиный… Странно! Надо спросить. Или свитки врут, или кровь у него перемешанная…».
— Вот тут-то я в толк и не возьму, с чего это ты считаешь, что под той звездой, если она над головой стоять будет, сила снизойдет к тебе небесная? — насмешливо спросил Иггельд.
— Как непонятно? Ведь Ось Колесницы не ходит по кругу, подобно другим звездам, она стоит на месте, стало быть — через нее проходит ось вращения небесных сфер!
— Ну, это ясно.
— А что тогда неясно? — воскликнул Артеминос возмущенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Взгляд подростка остановился на кончике сапога. Что-то не так. Да, сыромятную кожу пытался прокусить оборотень, да не вышло, только след зубов и остался. Но почему взгляд так упорно цепляется за эти углубления? Сраженный неожиданной догадкой, Младояр соскочил с коня, сапог — долой, вот он, след зубов, ну — никак не волчий!
— Вот так и кончаются сказки, — вздохнул Иггельд, — не хотел я тебе сразу говорить…
— Но ведь кусал волк, я вот этими глазами видел! — возмутился неизвестно чему княжич.
— Кусал волк, а зубы — человечьи, — приговорил ведун холодно, — я тоже кое-что заметил. Ну, тех, кого сам порешил, рассматривать не стал, а вот твоего подъярка оглядел. Ну, которого ты, в соколином обличии, клювом ударил.
— И ты не нашел ни следа клюва, ни когтей? — догадался Младояр.
— Да, Млад, парня ты одним ударом завалил, уж мне-то, лекарю, рана от клинка, что пекарю каравай… Хм… — сравнение оказалось неудачным, — Ну… Ты понял?
Да понял я, понял! — воскликнул юноша, — Но ведь я крылья расправил, мои глаза сверху, с высоты смотрели, я каждую зеленую травинку видел, даже единую шерстинку на шкуре серой волчьей…
— Можешь думать, что соколом взвился, а по другому — что казалось только. Морок…
— Морок — что я тебя с вышины видал?
— Бывает, и горы, что за много месяцев пути, на небе видятся, а то и сраженья, что в далеких краях, чудным образом являются. Да не одному тебе, бывало — весь город дивится, что вдали делается!
— Ага, ты еще скажи, что мне, как Бегуне Белый Ведун — голову заморочил, чтобы я видел то, чего нет?
— На то и место особое, и камень — не простой, — Иггельд запнулся, не зная, как объяснять происшедшее дальше, — и никакого там злого колдуна не было, и под камнем ведунья не сиживала, я проверил, не беспокойся! Просто…
— Что просто?
— Есть много на свете такого, что и не знаешь, с какого конца подступиться…
Тайна сугрева
— Вот так, прямо, с дороги, грязные, в баньке не помывшись, пирогами не перекусив — и в хоромы княжеские? — молвил князь Дидомысл грозно-прегрозно, потом не выдержал — расхохотался, — Ну, рассказывайте, с какими трофеями воротились с похода дальнего, чего привезли?
Князь не без удовольствия разглядывал любимца — младшего сына Младояра, бросая изредка довольный взор и на Иггельда, наставника княжича. Только с мороза, мокрые — с неба валят крупные, почти теплые, хлопья снега…Вот, стоят, одежды порваны, хари — в грязи, у Игга — сапоги разные, видать — утерял не спроста! Молодцы путешественники — как вернулись в Крутен, так прямо, никуда не заезжая — в палаты княжеские, пусть и дело к вечеру… Он, Дидомысл, и сам бы так завалился!
— Нет трофеев князь, уж не суди строго…
— Как так нет?
— Ну, разве что шрамы новые у княжича, — пожал плечами Иггельд, — а больше похвастать нечем.
— Покажи!
Младояр скинул тулупчик, стянул через голову рубашку, показал свежие, уже начавшие рубцеваться раны на руках, лице и груди.
— Славно, славно! — удовлетворенно кивнул князь, — Вот, сразу видно, не зря съездили. Зубы, небось, не человечьи?
— Оборотни, — уточнил Иггельд.
— Много положили?
— Пятерых.
— А княжич?
— Двоих.
— Славно!
— Один переярком был, — огрызнулся Младояр.
— Стало быть, полтора? — усмехнулся князь.
— Ага…
— Ну что же, все хорошо, и тебе, лекарь, я рад… Что вернулся, как раз вовремя!
— Никак захворал кто? — насторожился Иггельд.
— Нет, тут другое дело. — Князь прошелся по горнице, доски заскрипели под тяжестью —Дидомысл с юности отличался богатырским сложеньем, а к возрасту солидному и вовсе отяжелел, — Понаехали к нам гости торговые, с Кия-града, с ними купцы аж с Фасиса! А среди тех — человек занятий странных, волхв — не волхв, лекарь — не лекарь, толмач — не толмач, всего понемногу, словом — вроде тебя, Игг!
— Ой, тятя, а он еще здесь? — воскликнул княжич.
— Так вот, вбил себе в голову этот эллас, — князь не обратил внимания на восклицания сына, показав, что отроку следует молчать, когда старшие, а тем паче, князь, речь ведут, — а он из этих, что после Лександра в Персии угнездились, — Дидомысл поморщился, видно вспомнив что-то не слишком приятное, — сумасшедший, словом, этот эллас, не просто калика перехожий, а с Зовом в голове. Хочет до северного края мира добраться!
— Первый раз о таком Зове слышу, — удивился Иггельд.
— И волхвы то же самое слово в слово сказали.
— Я бы с ним поговорил, — заинтересовался лекарь.
— Вот и я ему посоветовал — тебя дождаться, — князь, казалось, всегда рассчитывал далеко вперед, — уж лучше тебя никто не объяснит, как от холодов лютых уберечься… Ты, ведомо мне, старым уменьем владеешь, голым на снегу спать можешь?
— Не стоит об этом, — Иггельду явно не понравились последние слова князя.
— Что, сына моего не выучил тому уменью?
— Нет.
— А почему? — Дидомысл взглянул на лекаря с интересом, даже голову наклонил, ну — как сорока…
— Опасно то уменье! — поджал губы Иггельд.
— Ничего, выучи!
— Как скажешь, князь…
— Но сначала с элласом переговори, как его — Артеминосом…
* * *
«Утро вечера мудренее» — подумал Младояр, — «Видно не зря Игг отложил разговор до утра, да пригласил загодя в дом свой гостя заморского — вишь, как разговор склеился!».
— Хорошо, я уяснил, — кивнул Иггельд, — коли небосвод вращается, то должна быть ось, вокруг которой идет вращение, если же считать твердь земную шаром, как утверждают мудрецы, то таковая ось пронзит оный шар в двух местах…
— И эти места — суть особые, невероятной силой наделенные! — воскликнул Артеминос, вскочив и взмахнув руками.
Молчавший во время беседы Младояр отметил, что этот маленький черный эллас все время махает руками. «Наши бы давно ему руки отшибли б…» — усмехнулся юноша про себя, вспоминая, как быстро его самого отучили от дурной привычки. «Странно, ведь элласы должны быть белокожи, а этот — черен, не только глаза и волосы, но и вся кожа,» — думал княжич, — «Черные люди должны иметь губы выпуклые, круглые, что у порося — сам читал, а у этого губки тонкие. Нос у черных людей должен быть приплюснут, а у этого — орлиный… Странно! Надо спросить. Или свитки врут, или кровь у него перемешанная…».
— Вот тут-то я в толк и не возьму, с чего это ты считаешь, что под той звездой, если она над головой стоять будет, сила снизойдет к тебе небесная? — насмешливо спросил Иггельд.
— Как непонятно? Ведь Ось Колесницы не ходит по кругу, подобно другим звездам, она стоит на месте, стало быть — через нее проходит ось вращения небесных сфер!
— Ну, это ясно.
— А что тогда неясно? — воскликнул Артеминос возмущенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105