— А кто этот Довшан?
— Борец знаменитый.
— А ты его поборол?
— Увы, не получилось, — вздохнул Рахта, — в том то и дело!
— Он тебя поборол?
— Да нет же! — рассердился Рахта, — Где ж это видано, чтобы русского богатыря побороть?
— Не сердись, дружище, — успокоил побратима Сухмат, — я сейчас расскажу нашему ведуну, как дело было.
— Только не приукрашивай!
— Ладно, ладно! — улыбнулся Сухмат и начал свой рассказ.
Были тогда Сухмат с Рахтой в землях турецких. Зачем да почему, и что они там делали — то отношения к рассказу не имеет. Только часто тюрки любовались на здорово добра молодца Рахту, заговаривали, а узнав, что тот борец — расспрашивали подробно — любили они это дело. И вот, стал Рахта раз за разом замечать, что сравнивают его иногда с каким-то Довшаном-пехлеваном. Только и слышит: «Ну, здоровый как Довшан», «Силен, почти как Довшан-пехлеван!», «Побеждал, как Довшан…». Заинтересовался Рахта, начал расспрос вести. И узнал, что живет неподалеку, в городе таком-то, борец турецкий знаменитый, по имени Довшан-пехлеван. Впрочем, пехлеван — это, по ихнему — силач, богатырь. Так вот, борец тот не молод, множество других силачей поборол, а его — так никто не разу и не смог! И слава о нем по всем землям турецким была, и в других землях мусульманских — тоже забредала…
Ну, Рахта, известное дело, как прослышал о том, что живет неподалеку борец известный да непобедимый, так сразу и загорелся с тем пехлеваном силенками помериться. Благо, городок, где жил Довшан-пехлеван, располагался неподалеку. Приезжает Рахта в тот городок, спрашивает дорогу к дому борца — все охотно отвечают, показывают. Подходит к дому, стучится. Выходит слуга — видно, не бедно борец-то живет. Рахта ему — так, мол, и так, хочу прославленного борца увидеть, переговорить… А ему отвечают — никак нельзя, Довшан-пехлеван кушает! Ну, нельзя так нельзя, решил Рахта подождать — не силой же ломиться, все-таки не как враг пришел, а в честном бою силой помериться…
Ждал, ждал, потом снова постучался. Выходит слуга — и снова за свое — никак нельзя, хозяин кушать изволит! Снова ждет Рахта, ждет, надоело — стучит. А ему все тот же ответ: кушает пехлеван, мешать никак нельзя, хозяин рассердится!
— Да что он, целый день ест, что ли? — не выдержал Рахта.
— Да, Довшан самый сильный пехлеван, он должен целый день есть, чтобы силу не потерять! — отвечает слуга.
— Ладно, передай хозяину, что заходил к нему в гости борец из русов, — Рахта подумал, а потом решил, что и этого хватит, повернулся и ушел."
— И что ж ты, так и ушел? — удивился Сухмат.
— Ну, не ломиться же силой…
— А почему бы и нет?
— Так он же дома был, а дом — священен! — рассердился Рахта, вот если бы где на улице — я б все высказал!
— А что, тюрки чтят дом?
— Да, как и мы.
— Ладно, — смирился с поведением друга Сухмат, — рассказывай, что дальше было! Ты, как я полагаю, этого дела так не оставил, пришел снова на следующее утро?
— Нет, утром у меня было другое дело, — поправил Рахта, — а пришел я к дому Довшана к полудню только. Смотрю — посреди двора: гора!
— Гора? — удивился Нойдак.
— Ага, гора! — подтвердил Рахта, — потом пригляделся, а это человек, вернее, часть человека, короче — это брюхо было… Этого самого Довшана.
— Брюхо? — не понял Сухмат.
— Вот-вот, именно, — кивнул Рахта, — ни до этого, ни после я ни у одного смертного такого брюха не видывал. Но и сам турок был не мал, с тебя ростом, Сухматий, не меньше, руки толстые, как бревна, морда здоровая, бородатая, вся в шрамах. Бывал, видно, в сече не раз. Он, как увидел меня, спрашивает, тот ли я, кто вчера к нему в гости заходил, да не дождавшись, ушел? Ну, отвечаю, тот, а сам пока ничего не прибавляю. А он сразу — я, говорит, этого слугу прогоню, зря мой плов лопает, опозорил — говорит — меня! Чтобы ко мне силач пришел, а я его не принял, в дом не пригласил… Позор, говорит, на мою седую голову!
— А что, голова у него действительно седая была?
— Скорее лысая, — ответил по ходу рассказа Рахта и продолжил, — короче, пригласил он меня в дом, усадил за стол, и выносят тут мне разные яства, а Довшан — угощает, нельзя, мол, гостю хозяина обижать…
— И как, накормил?
— Накормил — не то слово, закормил чуть не до смерти. Я еще приостановиться хотел, намекнул, что мы, русы, всухую не привыкли! Я-то думал, обрезанный, вина, небось не употребляет… Какое там, только и намекнул, как заносят кувшинчик ведер в сорок, а борец говорит — это мы сейчас с тобой пробовать будем! Короче, пришлось мне похуже, чем даже когда твоя мамаша потчует…
— Ну, а бороться?
— Какое там, я только намекнул, за чем приехал — а он мне говорит: мы ж только покушали, если сейчас схватиться, все обратно полезет, да и сладкое еще впереди! Так и не удалось мне в тот день с ним силой помериться!
— А на следующий день?
— На следующий день он сам предложил мне единоборство — кто больше съест!
— Ну, и чем кончилось?
— Вечером он признался, что до сих пор не встречал никого, с кем была бы борьба на равных! — уклонился о ответа Рахта.
— Ладно, братишка, не тяни, скажи прямо, поборолся ты с этим Довшаном или нет?
— На четвертый день понял я, что если и дальше так будет продолжаться, у меня тоже такое же брюхо вырастет. Поэтому я ему, там мол и так, приехал я сюда силой меряться, а не брюхо наедать!
— Ну, и?
— А он отвечает — был бы помоложе, непременно бы тебя уложил, но вот, мол, беда… Как мы с тобой бороться будем, ведь надо друг дружке за пояса взяться — давай, попробуем? Попробовали — ни у меня руки до него не дотягиваются, ни у него до меня — брюхо преогромное мешает! Вот, говорит Довшан, потому я уже и не борюсь больше…
— Так и не поборолись?
— Так и не поборолись!
Через некоторое время и до Нойдака дошел весь юмор положения и он присоединился к смеющемуся Сухмату. Наконец, путники насмеялись вволю и, уже посерьезнев, продолжили свой путь.
— Люди, конечно, разные бывают, одно говорят, другое делают, — раздумывал вслух Рахта, — скольких знаю, сладких на язык, а отвернешься только — так и ужалят.
— Это уж точно! — отозвался Сухмат.
— Наоборот тоже бывает, но реже, — продолжал философствовать Рахта, — я опять про этого толстопузого Довшана вспомнил.
— И что же этот Довшан?
— Идем мы по базару, чего только там нет, фрукты да сладости, рыба да икра, мясо да птица… А лошадки хороши там, на том базаре, хороши, резвы, изящны… Так я про Довшана. Он впереди идет, народ брюхом расталкивает. Купцы да торговцы, видать, уже знают, каково бывает, когда этот пехлеван за покупками гуляет! Базар-то тесный, лавчонки друг рядом с другом стоят, повозки и лотки проходы перегораживают. А Довшан-пехлеван знай себе вперед идет, ни на что внимания не обращает. Торчит лоток с товаром в проходе — сковырнет, и не заметит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105